— В другую жизнь, — вырывается у меня.
Я не собиралась открывать свою тайну вот так, но… Почему, собственно, нет?
Шаоян выгибает бровь, хмыкает и каким-то чудом улавливает мое нежелание продолжать:
— Как-нибудь расскажешь, была ты женщиной-генералом, выдававшей себя за мужчину, или главой торговой империи?
— Боюсь, тебя ждет разочарование. — Я была вполне успешна и бодро поднималась по карьерной лестнице, но каких-то исключительных высот не достигла, увы. А уж как я умерла, и вовсе шутка.
— У тебя слишком неординарное мышление, Юйлин, дочери богатых семей так не мыслят.
— Как-нибудь расскажу, — легко обещаю я.
— Направь в бутон небольшой поток силы.
— Зачем?
— Чтобы он открылся, разумеется.
— Зачем? — упрямо продолжаю я.
Шаоян вздыхает, но ни капли не раздражается, скорее наоборот, потому что он ловит меня за свободную руку и начинает подушечкой указательного пальца рисовать на моей ладони невидимый узор.
— Чтобы выпить с лепестков слезу орхидеи, — поясняет он и, прежде чем я успеваю задать очередное «зачем», продолжает: — Чтобы гармонизировать потоки чистой и искаженной ци в твоем теле, потому что иначе процесс разрушения твоих энергетических структур не остановить. Благодаря тому, что ты побывала за гранью и получила своего рода иммунитет, процесс идет очень медленно, но идет. А я не собираюсь терять тебя так легко, Лин’эр.
— Почему? Разве ты не хочешь избавиться от печати?
— Зачем? — Кажется, теперь его очередь.
— Чтобы вернуть свободу.
— Зачем? — продолжает он.
— Ну…
— Не знаешь? Вот и я не знаю. Моя госпожа, мне всё нравится. — И улыбка обезоруживающая, затмевающая любые возражения, чарующая.
Неужели сладкие обещания правда? Печать не позволяет Шаояну ни вредить мне, ни лгать напрямую, ни умалчивать с дурными намерениями. А разве он что-то умалчивает? Он сказал совершенно ясно — ему всё нравится.
А что «всё»?
Мои сомнения медленно тают, и я направляю в основание бутона слабый ручеек ци. Энергия молниеносно впитывается, ци растекается по прожилкам, отчего продольные линии обозначаются резче и приобретают багряно-фиолетовый оттенок. Чашелистики плавно раскрываются, обнажая искристо-снежные, словно с бриллиантовым напылением, лепестки белой орхидеи, в сердцевине которой переливается прозрачная капля размером с крупную вишню.
От орхидеи пахнет грозой и зимней свежестью одновременно, но не успеваю я удивиться чуду, как лепестки по краю начинают жухнуть, скукоживаться. Времени на сомнения больше нет. Я приподнимаю гибнущий бутон, запрокидываю голову, и прозрачная драгоценность падает мне на язык.
Словно ментоловый леденец с перцем чили. Я сглатываю, но вкус во рту остается. Меня бросает в жар и холод одновременно, и я вдруг начинаю ощущать две противоборствующие силы в своем теле — ци и ша-ци. Как я раньше не замечала⁈ Я со всей ясностью осознаю, насколько натянуты мои энергетические каналы. Еще немного — и лопнут. На этом моя третья жизнь закончится, а перерождение покалеченной души будет печальным… Не хочу родиться морской свинкой или волнистым попугайчиком! Меня передергивает.
А еще голова начинает кружиться. Я хватаюсь за подлокотник, но все равно теряю ориентиры в пространстве и сползаю с кресла прямиком в объятия Шаояна.
— Моя фея…
Он действительно назвал меня точь-в-точь как флейтист или мне мерещится?
Я хочу переспросить, но Шаоян целует, и очередное странное совпадение перестает меня интересовать. Я обвиваю руками шею своего демона. Раз уж он так настойчиво называл себя моим наложником, то почему я должна отказываться? Условности, принятые в человеческом обществе, для меня, ступившей на путь самосовершенствования, больше не имеют значения — мне больше не нужно беспокоиться о возможном браке.
Уткнувшись мне в шею, Шаоян шепчет, какая я восхитительная, обворожительная, как свожу его с ума, как захватила все его мысли и чувства, как он хочет быть со мной. Не выдержав, я опускаю ладонь под ворот его рубашки, веду пальцами вдоль позвоночника, едва дотягиваюсь до лопаток, но и этого хватает — Шаоян всхлипывает сквозь сжатые зубы.
— М-м-м?
— Лин’эр, ты переоцениваешь мою выдержку.
— Скорее, это ты недооцениваешь, насколько далеко я готова зайти, — фыркаю я, одновременно разбираясь с завязками-застежками и наконец лишая Шаояна части одежды.
— Насколько же? — Его голос вдруг становится мурлыкающим и одновременно хриплым.
— Хочешь узнать? — Я тоже мурлыкаю⁈
Подхватив меня, Шаоян волшебно быстро оказывается в спальне и опускает меня на кровать, а сам отстраняется, давая мне пространство и возможность передумать, но я демонстративно нога об ногу сбрасываю сперва туфельки, затем носки. Я же помню, как в прошлый раз на Шаояна подействовал вид обнаженной стопы.
— Позволишь? — спрашивает он.
— Да, — киваю я, хотя понятия не имею, о чем именно он спрашивает.
И Шаоян удивляет.
Окончательно избавившись от одежды, он мягко опрокидывает меня, нависает сверху. Его поцелуй полон нежности и страсти одновременно, и я всей душой открываюсь навстречу, а в следующее мгновение я чувствую затопляющее меня тепло.
До меня далеко не сразу доходит, что Шаоян делится со мной силой.
Даже не так.
Энергия проникает в мое тело, наполняет, кружит голову, ускоряясь, бежит от кончиков пальцев вверх по рукам и ногам, закручивается вихрем в районе солнечного сплетения, переполняет ядро, и поток течет обратно по меридианам и каналам от меня к Шаояну. Поток ци, смешанной с ша-ци, становится одним на двоих.
— Ян-Ян, — впервые я называю своего демона неполным именем.
То, что между нами происходит, гораздо больше, чем телесная близость.
Если честно, Шаоян мог бы… опьянить меня. Едва ли для печати душевная близость и полная открытость будет вредом, тем более именно я проявила инициативу, я дала согласие. Да, сейчас Шаоян мог бы превратить мои мозги в розовый кисель, сделать из меня по уши влюбленную дурочку, ловящую каждое слово своего принца и напрочь лишенную собственной воли, но Шаоян дозирует энергию. Он не солгал — его действительно устраивает и связь между нами, и подчиняющая печать.
Немыслимо…
Ци бежит еще быстрее.
Одежды на мне теперь тоже нет, только шелк простыней скользит по обнаженной коже и его губы, руки. Ощущения слишком яркие, и я в них теряюсь. Остается нарастающее острое удовольствие, которое на пике становится настолько невыносимым, что я просто отключаюсь.
Когда я прихожу в себя, Шаоян рядом. Его близость — первое, что я выхватываю из окружающей действительности. Он расслабленно лежит на боку, приобнимает меня и лениво гладит по спине.
— С новым прорывом, Лин’эр, — улыбается он. — На пути к бессмертию ты поднялась на еще одну ступень.
Глава 42
Правдивее сказать, на следующую ступень Шаоян меня затащил, он буквально захлестнул меня энергией. В теле приятная усталость и легкая ломота в мышцах, я блаженно улыбаюсь и потягиваюсь, почему-то совершенно не стесняясь своей наготы. Хотя чего стесняться телесной оболочки, когда мы соприкоснулись чуть ли не душами…
Я чувствую себя очень уязвимой, и в то же время я в безопасности.
— М-м-м, — невнятно мычу я и тянусь, чтобы убрать прядку, лезущую Шаояну в глаз. Неужели ему не мешала?
Его волосы на ощупь жесткие, но между пальцами скользят как жидкий шелк. Рука соскальзывает Шаояну на плечо, ниже…
— Моя госпожа, вы уверены, что продолжение будет хорошей идеей?
— Слабо продолжить?
Вот зачем я его подначиваю? Я даже морально к продолжению не готова, мне слишком хорошо, чтобы шевелиться, в голове по-прежнему розовый туман.
Шаоян угрожающе прищуривается, но, к счастью, на провокацию не ведется, только смешливо фыркает и вдруг садится, так и не отведя взгляда. Он даже не смотрит сверху вниз, а демонстративно рассматривает, скользя взглядом от кончиков пальцев на моих ногах до макушки и обратно. Кажется, он рассчитывает меня смутить, однако я лишь отстраненно удивляюсь, что не испытываю ни малейшего неудобства. Может, оттого, что в его глазах горит искреннее восхищение?
— Утром выдам тебе пилюлю для укрепления энергетических каналов, — ворчливо сообщает он, явно недовольный моим безразличием. — Надо же, как ты сомлела…
— М-м-м? — Так мое состояние вызвано прорывом на следующую ступень и избытком ци? — Ну, выдай.
Мне даже думать лениво.
— Спасибо за разрешение, — фыркает он и без предупреждения подхватывает меня на руки.
— А?
— «О», «у». Какие еще звуки знаешь?
— Пф-ф!
— Что-то новенькое?
Я поудобнее устраиваю голову на его плече. Слушать, как бьется его сердце, гораздо приятнее, чем слушать, как он язвит. Веки тяжелеют, но я не засыпаю, а отчетливо ощущаю, как Шаоян меня куда-то несет. Мне бы спросить куда, но я не спрашиваю, даже не смотрю.
Куда-то недалеко.
Стопа цепляет теплую воду. Я все-таки приоткрываю глаза, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шаоян легко взлетает на бортик огромной деревянной ванны, которая по законам физики должна под нашим общим весом перевернуться, но благодаря магии не переворачивается, и Шаоян вместе со мной плавно погружается чуть ли не с головой, мы остаемся по шею в воде.
— М-м-м… — Как хорошо.
— Я знал, что от гарема одна сплошная головная боль. Но я же умный! Я все придумал: чтобы не заводить наложниц, сам стал наложником! Почему мне кажется, что я просчитался, а, Лин’эр?
— Что за чушь? Какой может быть просчет, если тебя выбрала я?
— Ха, действительно… Виноват, моя госпожа.
— Масса-а-аж, — капризно тяну я.
Подвинувшись, Шаоян кладет ладони мне на плечи и с легким нажимом проводит вниз к лопаткам, затем возвращается к плечам, очень осторожно разминает шею. Я запрокидываю голову. Его пальцы смещаются на затылок, потом обратно на плечи… А потом я снова засыпаю сном без видений.
Я ощущаю тепло и убаюкивающее покачивание, словно я в лодке на водах ленивой долинной