— Сообщаю, что господин прибыл, — появляется в дверях одна из младших служанок.
— Муж! — Радостный всплеск тут же гаснет.
Ан-ши виновато опускает голову, а я не верю ни одной показанной ею эмоции, а вот страху, с которым она касается браслета, верю.
Я выхожу на двор:
— Папа!
— Дочка… Почему ты одна? Где же, — папа запинается, — светлый мастер?
Признаваться в том, что мастер фальшивый, я не собираюсь. Какой смысл? Только напрасно волновать.
— Давай хотя бы зайдем в павильон? — увиливаю я от ответа.
— Конечно. О, так ты уже познакомилась с Анши? Император беспокоился, что одному мне будет слишком грустно в пустом поместье, и подарил одну из лучших танцовщиц, обучавшуюся у самой госпожи Линьвей.
Мы входим в павильон.
Шаоян словно испарился. Анши по-прежнему здесь, но она лишь молча кланяется, ни слова не произносит.
— Ох, прекраснейшая из красавиц, ты ждала меня здесь? Зачем же? Это слишком утомительно. По пути домой я кое-что для тебя купил, иди, взгляни скорее. Отнесите мой подарок в «Персиковый цвет».
Ничего не скажешь, папа спровадил ее красиво.
— Посекретничаем? — спрашиваю я. — Прости, мне так много хочется сказать, что я совершенно не подумала о том, что ты голодный.
— Подайте обед на двоих, — распоряжается папа.
— На троих, — уточняю я.
— Да, на троих. Я тоже не сообразил.
— У вас восхитительный сад, дорогой тесть. — Шаоян словно из воздуха появляется. — Я немного огляделся. Надеюсь, вы не возражаете?
Зараза!
Обязательно появляться именно таким образом? Еще и улыбается своей неповторимой насмешливой улыбкой. Вот зачем сообщать новости таким образом?
— Господин заклинатель назвал меня тестем? — Папа замирает, я чувствую, как напрягается его рука.
— Хотя светлый мастер Дэшен не привлек меня в качестве супруга, — поспешно объясняю я, — мне понравился его младший брат, и мы… обменялись тремя поклонами.
Мы действительно поклонились небу и земле, табличкам с именами предков Шаояна и друг другу — настоящая свадьба, хоть и без сложных церемоний, пирующих гостей, льстивых поздравлений и горы сомнительных подарков, которые потом еще замучаешься записывать в книгу учета.
— Дорогой тесть, — Шаоян кланяется, — ваша прекрасная дочь… меня похитила.
Пфф, подумаешь, призвала и печать поставила.
— Юйлин? — ошарашенно переспрашивает папа.
Глава 46
— Шаоян не возражал ни против похищения, ни против брачных уз, — пожимаю я плечами.
— Как бы я посмел? — притворно пугается Шаоян, в глазах его пляшут смешинки.
Помедлив, папа решает отложить расспросы и жестом приглашает нас в поместье. Ну да, было бы странно предлагать нам обед в переднем павильоне, предназначенном для приема гостей: я родная дочь, а Шаоян, хоть папа и видит его впервые в жизни, теперь считается близким родственником.
Только вот папа, кажется, совсем не рад переменам. Его явно тревожит резкая смена моего настроения. То противилась браку с небожителем, то вдруг раз — и стала супругой брата несостоявшегося жениха…
Подавшись к папе ближе, я шепотом поясняю:
— Мы познакомились еще до того, как я узнала о твоем ранении и попросила помочь мне вернуться в столицу. Кстати, — я чуть повышаю голос, — как твоя рука?
— Гораздо лучше. Хотел бы я сказать, что не осталось ни следа, но нет, розовая полоса еще держится.
Папе становится заметно спокойнее. Уверена, он сам додумал, что настоящей причиной моего недавнего упрямства и был Шаоян, а разубеждать я не буду. Немного… грустно, что время, когда я была готова говорить с папой о чем угодно и не хранила от него секретов, осталось в прошлом.
Может, рассказать о своем перерождении? А зачем? Я больше не маленькая девочка, чтобы ждать одобрения и похвалы.
Постепенно напряжение уходит, атмосфера становится более расслабленной. Петляют дорожки, завязывается ничего не значащий разговор. Шаоян восхищается цветами и изяществом беседок, в которых наверняка приятно сыграть партию вейци. Папа хвалит музыкальные таланты Дэшена и спрашивает, какие искусства освоил Шаоян, и Шаоян, как этого требует этикет, отговаривается, что способности и навыки у него совсем скромные…
— Кажется павильон «Тихой луны» вам особенно понравился, дорогой зять?
— Мастерство зодчего поразительно, — соглашается Шаоян, хотя в беседке, окруженной разросшимися кустами роз, нет ничего особенного.
— Тогда почему бы нам не пообедать здесь? — Папа вроде бы проявляет заботу, но за гостеприимством чувствуется желание держать Шаояна подальше от жилого двора.
— С радостью! — Шаоян и бровью не ведет.
Мы устраиваемся за каменным столом, ничего не значащая болтовня продолжается. Вскоре слуги подают обед. Одна из девушек — пару лет назад она безуспешно пыталась привлечь папино внимание и стать его наложницей — шагает папе за спину с явным намерением прислуживать, но папа всех отсылает. Я успеваю заметить ее слегка обиженный взгляд.
Не удержавшись, я замечаю:
— Надо признать, мои новые служанки гораздо лучше знают правила.
— Спасибо за похвалу, дорогая супруга. — Шаоян накладывает в мою пиалу самые лучшие кусочки мяса, себе же берет самые мелкие.
Наблюдая за нами, папа вдруг улыбается:
— Кажется, вы идеально подходите друг другу. Что же, зять, пока моя дочь счастлива, мое сердце спокойно.
— Не беспокойтесь, тесть. Юйлин — жемчужина в моей ладони, я не позволю своей супруге терпеть никаких обид.
Шаоян прям лапочка, а не демон.
— Поскольку моя дочь вас выбрала, я доверюсь вам, — кивает папа, однако я успеваю заметить пробежавшую по его лицу тень.
Воцаряется молчание. Если Шаоян, словно не замечая перемены настроения, с самым беззаботным видом продолжает подкладывать мне лучшие кусочки, то папа уходит в себя. Разговор больше никто не поддерживает, а вскоре папа и вовсе откладывает палочки, что означает завершение обеда.
Убрав со стола, слуги подают чай и бесшумно отступают.
Слышно, как слабый ветерок колышет розовые кусты, где-то далеко чирикает певчая пичуга. Над столом пролетает тяжелый шмель.
В воздухе снова напряжение. Не торопясь сделать первый глоток, папа крутит в пальцах пиалу. Он будто пытается высмотреть на стенках мучающий его вопрос.
— Дорогой тесть, что-то не так? — первым тишину нарушает Шаоян и одновременно успокаивающе проводит пальцем по тыльной стороне моей ладони.
— Зять, насколько ты талантлив в самосовершенствовании? Например, ты смог бы поднять ветер или… создать полог тишины?
Кроме присланной императором красавицы, в поместье есть и другие соглядатаи?
Предосторожность, с которой папа готов продолжать серьезный разговор, меня… пугает.
— Конечно. — Шаоян щелкает пальцами, замысловато выкручивает кисть, и от его рук расходится напоминающая песчаный вихрь волна золотого сияния.
Искрящиеся блестки окутывают беседку непроницаемой пеленой, а над столом взвесь золотых пылинок хоть и остается, но едва заметная.
Выглядит эффектно и… незнакомо. Я знаю, что существуют самые разные вариации скрывающих чар, но описание подобного варианта мне ни разу не попадалось. Что-то демоническое? Ци ощущается чистой, не искаженной.
Папа оглядывается, по выражению его лица видно, что он под впечатлением.
— Выглядит надежно. — Так и не пригубив, папа отставляет пиалу и задумчиво барабанит ногтями по столешнице.
— Не беспокойтесь, тесть. Даже бессмертные не преодолеют эту защиту незамеченными.
— Шаоян, вероятно, вы знаете о том, что демоны сумели вернуть корону Срединного предела?
— Да, разумеется.
— А знаете ли вы, что корону хранила наша семья? Хотел бы я унести эту горькую тайну в могилу, но… ради Юйлин я обязан рассказать правду. — Папа устало трет переносицу. — Я только надеюсь, что вы сможете защитить мою дочь, когда новый владыка придет мстить.
Хм?
Приятно увидеть, что мы с Шаояном нахмурились одинаково.
— Пока что я не услышал ничего нового. — Шаоян пожимает плечами. — Я был у тайника, где хранилась корона, и знаком с подробностями.
Вроде бы сказана чистая правда, а впечатление у папы наверняка сложится ложное. Такой игре словами и смыслами мне еще учиться и учиться.
— Хорошо…
— Господин Тан, почему вы считаете, что наследник станет мстить девушке, которая еще даже не родилась, когда домен был уничтожен⁈ — Нотки возмущения все же прорываются в интонациях Шаояна. Да, мне бы тоже было обидно узнать, что новый родственник обо мне незаслуженно плохого мнения.
Папа то ли не придает значения, то ли принимает возмущение за негодование.
— Заклинательница, доверившая нашей семье корону, была… сторонницей демонов.
— Что⁈ — пораженно охаю я.
Неожиданно, но в папиных словах есть смысл: это объясняет, как Чаоци сумел выдать себя за светлого заклинателя. Вероятно, долгое время он оставался учеником небожителя, знавшего его секрет и помогавшего ему скрывать демоническую сущность.
Кстати, а где взрослел Шаоян? Возможно, тоже в одной из светлых сект…
— Да, Юйлин. Когда ты родилась, она обернула твою душу чарами, и для потомков правящей династии Срединного домена ты как фонарь в ночи. Чем выше ты продвинешься по пути самосовершенствования, чем сильнее станешь, тем ярче будешь для них сиять.
Ха…
Это объясняет, почему Шаоян откликнулся на мой призыв, почему я для него была особенной, почему он не стал с ходу сворачивать мне шею за грандиозную дерзость. Но его забота, его нежность, его чувства — абсолютно уверена — не имеют к чарам моей матери никакого отношения.
Как и мои ответные чувства.
Надо полагать, ярким сиянием я вспыхнула, когда вернулась из-за грани? Шаоян успел меня заметить и воспользовался так удачно подвернувшимся призывом.
Чаоци ведь тоже упоминал, что видит мою душу по-особенному.
Все-таки сказать правду?
— Папа, не волнуйся. Шаоян никому не позволит причинить мне вред.