Постепенно Феликс наращивает скорость, позволяя мне привыкнуть. Дороге он предпочитает ломиться напрямую через лес, благо деревья растут достаточно далеко друг от друга, чтобы он мог спокойно пройти между стволами. А от ветра и веток меня прикрывает раскрывшийся кожистый капюшон.
Если в дороге ничего не случится, в столицу мы вернёмся с изрядным запасом времени.
Наивно…
Первая неприятность случается приблизительно через час — я натираю кожу рук до мозолей, и надувшиеся пузыри лопаются. Я жалею, что не вспомнила о перчатках вовремя. Ещё через пару часов жёсткая чешуя истирает ткань моего дорожного костюма и начинают страдать ноги. Тело от неудобной позы затекает, но сменить никак. Вскоре у меня в голове остаётся и крутится, как поставленная на повтор, единственная мысль — седло, мне нужно седло.
Ещё тяжелее становится после полудня. В плане дороге я полностью доверяю Феликсу и не лезу с глупыми командами, а он почему-то не делает привала, как бежал, так и бежит, не сбавляя темпа. Хочется пить, с каждым часом всё сильнее. Во рту мучительная сухость, от обезвоживания начинает болеть голова. А может, от голода. Не слишком питательный завтрак был рано утром, а дальше ни крошки.
Феликс бежит словно не испытывает трудностей.
Солнце уже клонится к закату, а мне с непривычки к подобным переходам откровенно плохо. Ящер замедляет бег. Я усилием воли поднимаю голову, осматриваюсь. С боков лес, впереди лес, ни намёка на что бы то ни было заслуживающего внимания. Ящер проходит несколько шагов. И вдруг падает. Я то ли скатываюсь по чешуйчатому боку, то ли слетаю. Небо и трава меняются местами, удар.
Я осознаю, что лежу на спине и в поясницу впивается нечто, смутно похожее на шишку. Собственно, она и есть, еловая. Я переворачиваюсь на четвереньки и кое-как сажусь на колени. Феликс, в человеческом виде, лежит на животе, придавленный нашими дорожными мешками. Придавленный — громко сказано. Я их легко скидываю, касаюсь его плеча. Феликс не реагирует. Я осторожно переворачиваю его. Реакции по-прежнему нет, глаза закрыты.
Тихо выругавшись, я прижимаю пальцы к его шее. Пульс бьётся, удары чёткие, ровные. Уже хорошо. Как делать непрямой массаж сердца я видела только на картинке и едва ли повторю. Феликс дышит. Мне кажется, что поверхностно, неглубоко, но я не специалист.
— Ящерка?
— М-м-м…
Есть ответ!
Феликс если и терял сознание, то сейчас он не в обмороке, а просто спит.
Так… Я заставила его использовать наследие предков на пределе возможностей. После аналогичного фокуса я умерла. Мда-а…
Будить точно не следует. Но и оставлять валяться просто так тоже нельзя.
Я осматриваюсь чуть внимательнее. Хоть не в муравейник свалились, вот было бы весело. Я открываю мешок Феликса. У меня с собой комплект сменной одежды для столицы, деньги — ничего, что может быть сейчас полезно. Нет, я знаю, что следовало взять флягу с водой, еду. Но где я добуду походный набор в храме? И рассчитывала я, что ночевать мы будем если не на постоялом дворе провинциального городка, то в деревне. А получилось даже не на поляне, просто посреди леса.
В отличии от меня Феликс оказался подготовленным, я нахожу и продовольствие, и бурдюк с водой. Я себе позволяю один небольшой глоток — чтобы убрать сухость, а то кажется, что язык прилип, и оторвётся только я мясом. Я приподнимаю голову Феликса, подношу к его губам горловину бурдюка. Клятва — это удобно. Поить спящего нельзя — человек может захлебнуться. По крайней мере так мне в прошлой жизни объяснял медик, мнению которого я доверяла. Но, приказывая, я могу быть уверена, что ни капли не в то горло не попадёт:
— Пей.
Одеть Феликса? Ограничусь исподним.
Я ещё раз осматриваюсь, достаю припрятанный на самом дне мешка нож и принимаюсь отрезать-отламывать еловые ветки. Опыта походов у меня нет, а вот из умных и не очень книжек я помню, что лапник годится вместо матраса.
Постель у нас будет одна на двоих, под ближайшим деревом.
Не знаю, сколько я нарубила веток — много или мало, на вид получилась целая куча. Колкая куча. Я озадаченно замираю — Феликс весь исколется, да и мне, открытым участкам тела, достанется. К счастью, у Феликса есть решение. Я нахожу в его вещах лёгкий, но достаточно плотный плащ. Устроив лежанку, я с трудом закатываю на неё Феликса.
— М-м-м…
Самостоятельно повернувшись он, не просыпаясь, подгребает меня под себя и ощутимо наваливается сверху.
Паршивец ногу мне через бедро перекидывает, руку кладёт поперёк живота, носом утыкается в шею и продолжает сопеть.
— Ящерица, — выдыхаю я.
Освобождаться нет ни сил, ни желания. Даже голод отступает. Свободной рукой я дотягиваюсь до бурдюка, делаю ещё несколько глотков. И сама не замечаю, как отключаюсь, полой плаща и то не накрываюсь, лишь успеваю улыбнуться, что вместо одеяла у меня ящерка.
Проснувшись рано утром, я обнаруживаю, что позы поменялись. Феликс по-прежнему дрыхнет, но теперь он лежит на спине, вольготно раскинув руки-ноги, как морская звезда. А я лежу на нём.
Сползти или ещё поваляться? Феликс решает за меня:
— Ваше высочество, я же говорил, что на земле неудобно. Почему вы меня не слушаете?
Голос бодрый, вид тоже, но это ничего не значит. В том плане, что второй раз обращение Феликс не потянет, мы застряли невесть где посреди леса. Я не представляю, как далеко до столицы, зато представляю, что Совет назначен на сегодняшний день.
Утро раннее, если мы за час-два выберемся к людям, есть шанс остаток пути проделать на лошадях и всё-таки успеть.
Но сколько-то времени придётся потратить на сборы:
— Знаешь, тобой чешуйчатым я бы соблазнилась, а вот тобой лежащим, как дохлое бревно — нет.
— Вы меня недооцениваете, моя принцесса.
Феликс приподнимается и целует до головокружения. Задыхаясь, я отстраняюсь, а он самодовольно ухмыляется. Ладно, у него есть повод для самодовольства.
— Ты представляешь, где мы?
— В лесу, моя принцесса.
— Ящерка…
Феликс, не устыдившись, игнорирует мой вопрос, поднимается, на миг замирает в задумчивости. Вероятно, от идеи одеться он отказывается, сразу принимается за завтрак — достаёт из мешка вяленое мясо, половину отдаёт мне и вгрызается в свой кусок.
Я следую его примеру.
Его молчание бесит. Я не собиралась лишний раз дёргать за поводок клятвы, но Феликс буквально напрашивается. Он, будто почувствовав, что я закипаю, проглатывает, запивает водой.
— Принцесса, я не представляю, где мы.
— Что ты сейчас сказал?!
— Я приблизительно представляю. Я выдерживал нужное направление. Помните, мы обходили по дуге крупное село, а потом вы визжали, когда я через ручей прыгнул?
— И? — хмурюсь я.
— Я выдерживал ориентиры, но ближе к вечеру мог сбиться. Мог не сбиться. Предполагаю, что столица близко. Но не уверен. Поэтому сейчас я доем, и вы мне, как вчера прикажете обернуться.
Зря он мне тот визг припомнил, мне есть, чем ответить.
— Ящерка, ты забыл, как вчера свалился голым задом кверху? Какой оборот? Хочешь застрять в зверином облике? Угроза потери человеческой личности никуда не делась.
— Принцесса, неужели ради меня вы пропустите Совет, на который так желали попасть? Пешком нам точно не добраться.
Пешком… Феликс прав, я скорее ноги переломаю, чем куда-то доковыляю по лесу, тем более после вчерашней гонки тело ломит, я чувствую себя избитой, вымотанной. Словом, к подвигам не готовой.
Я медлю.
— Ящерка…
— Принцесса, я не смогу обернуться сам, поэтому вам придётся взять на себя ответственность за приказ, — Феликс чеканит каждое слово будто молотком гвоздь забивает.
На что он таким тоном намекает?!
— Ты думаешь, я ответственности боюсь?! Дурак что ли? На Совет мне нужно, но никакого самопожертвования. Пешком пойдём.
Феликс ухмыляется:
— Вы себе противоречите, принцесса, — теперь его голос звучит мягче, обволакивающе. — Утверждаете, что никакого самопожертвования, но тут же объявляете, что разобьёте ради меня свои восхитительные ножки, которыми только по коврам ходить.
— Ящерка.
Что-то он разошёлся лишнего.
— Принцесса, очевидно же! Прикажите мне обернуться при условии, что оборот и, скажем, часовое пребывание в обличье ящера не приведёт к необратимым последствиям. Если это сработает, то мы будем уверены, что время у меня точно есть, и тогда уже прикажите вернуться к человеческому облику за четверть часа до того, как облик ящера станет опасен для человеческой сути.
Ха…
— Ящерка, да ты гений.
— Только подождите секунду, ваше высочество. Я исподнее сниму. И не беспокойтесь больше, чем следует, божественность божественности рознь.
— В смысле?
Феликс позволяет себе взгляд усталого мудреца, выслушивающего лепет пятилетки. Очередная наглость… Я угрожающе прищуриваюсь. Феликс тотчас меняет выражение лица, изображая полнейшую невинность, но продолжает серьёзным тоном, без неуместных шуток:
— Как я понимаю, сейчас я высказываю исключительно свои догадки, потомки всех древних родов так или иначе дорого платят за свой божественное наследие, но не стоит думать, что цена одинаковая. Договариваться с судьбой дороже. Мне проще, чем вам, моя принцесса.
Не убедительно, но здравое зерно в рассуждениях Феликса есть. Я за несколько минут чтения Книги судьбы свалилась мёртвой, а Феликс больше шести часов пребывал в ипостаси и всего лишь устал и уснул.
Я всё ещё не уверена, что стоит рисковать, однако вплетение в приказ условий действительно послужит хорошей страховкой.
— Ты прав, — вздыхаю я, так и не найдя другого решения.
Отдав приказ, я замираю.
Феликс оборачивается.
— С-с-с…, — успокаивает он меня, а затем, как вчера, прихватывает зубами и закидывает на спину. Я только и успеваю, что подхватить наши мешки. — С-с-с…
Сегодня Феликс идёт заметно тяжелее, медленнее. И у очередного ручейка с удивительно прозрачной водой и чистым галечным дном он останавливается и принимается жадно лакать.