— Эх, была не была! Готовь к отправке. Через час пришлю тягач…
Ближе к обеду американский «Студебеккер» притащил пострадавший в перестрелке «Хорьх» в расположение штаба полка. Он находился чуть в глубине от позиций Скрипкина, ближе к западному берегу Дуная и был обустроен в первом этаже длинного — в полквартала — полуразрушенного дома.
На улице по соседству с домом хозяйничал технический взвод: тянули провода связисты, у полевых кухонь колдовали снабженцы и повара. Санитары заняли пару комнат в первом этаже и занимались легкоранеными бойцами. Сами штабные, которых набралось всего три человека, занимали квадратную комнату на втором этаже.
«Хорьх» передали автомеханикам. Перекурив и обойдя подраненного «немца» со всех сторон, те принялись за работу. Один деловито поднял крышки капота и, вооружившись инструментом, закопался в моторе. Второй принялся латать пробоины в кузове. Третий куда-то побежал в поисках запчастей…
В Буде, ближе к западным холмам, еще слышались стрельба, взрывы гранат и мин. Бойцы Красной Армии преследовали и добивали разрозненные группы противника. Полку майора Стародубцева, оказавшемуся на острие атак Будапештской наступательной операции, дали пару дней передохнуть. В преследовании бежавших из города гитлеровцев полк участия не принимал.
С «Хорьхом» пришлось провозиться до позднего вечера. Рано утром механики закончили ремонтно-восстановительные работы: приладили добытое где-то лобовое стекло, наскоро залатали пробоины, заменили пробитое колесо, отрегулировали обороты мотора. И пригласили командира полка полюбоваться работой.
— Почеши меня оглоблей!.. — оторопел от увиденного Стародубцев. — Шо, неужто сладили, а?! Глазам своим не верю.
— А то как же, товарищ майор! Принимайте работу!
Не скрывая восторга, командир полка обошел отремонтированную машину. Еще вчера он был уверен: «Хорьх» силами технического взвода не восстановить. И грешным делом подумывал: не отдать ли его в дивизию? А сегодня… Следы пулевых пробоин и недавней аварии, конечно, были заметны, но теперь взгляд на них не задерживался. Автомобиль выглядел целым.
Садиться за руль Семен Агафонович наотрез отказался:
— Э, нет! Я все больше по конской упряжи: по саням, по извозу, по седлу. А тут сурьезный специалист нужен. Епифанов! Епифанов, растудыт твою в качель!
Сержант Епифанов — извечный водитель командира полка — отшвырнув замусоленную самокрутку и одернув гимнастерку, предстал перед начальством.
— Туточки я, товарищ майор!
— А ну, опробуй фашистского мерина.
Просияв от удовольствия, сержант уселся на место водителя. По-хозяйски осмотрелся, огладил руль и рычаг переключения скоростей. Глянул вниз, нащупал сапогом педали тормоза и газа. Затем, что-то прошептав, повернул торчащий в замке ключ зажигания.
Стартер сделал несколько оборотов, мотор схватился и мягко заработал. Епифанов выжал сцепление, включил первую передачу. Плавно тронувшись, проехал несколько метров. Включив заднюю скорость, вернулся на прежнее место.
— Ну как? — нетерпеливо поинтересовался Стародубцев.
Испытатель неохотно покинул кабину и восторженно доложил:
— Дельный аппарат, товарищ майор. «Виллис», конечно, отличный автомобиль, но этот — просто царский. Еще бы на хорошей дороге его спытать.
Майор не сдержался:
— Дельный, говоришь? Тоды седлай его. Едем в дивизию на совещание, заодно и спытаем…
Глава шестая
Происшествие с грузовиком всерьез насторожило Старцева. Позвав Егорова и Бойко, он при них подробно расспросил молодых людей о месте, о грузовике и обстоятельствах происшествия.
Вспоминая каждую мелочь, те описали все, как было.
— Что сами думаете по этому поводу? — спросил майор.
— Да я его и не видал, — с виноватым видом признался Баранец. — Если б не Костя, точно оказался бы под колесами.
— На бордюрный камень он ехал намеренно, — твердо заявил Ким. — Держал траекторию. А потом уж, подскочив на камне, крутанул руль влево.
— То есть сидевшего за рулем описать не можешь?
— Нет, Иван Харитонович. Секунды мне не хватило, чтоб бросить взгляд на кабину.
— М-да, — задумчиво сказал Иван. — Сложно сделать однозначное заключение.
Василий предположил:
— Может, кто по пьяному делу? Сейчас много бывших солдатиков устраиваются водителями. На фронте с них за вождение после выпивки никто не спрашивал — лишь бы задачу выполняли. А уж как они там ездили — один бог тому свидетель. Вот и в городах по привычке выписывают кренделя.
— Сомневаюсь. Скорее, попытка умышленного наезда, — возразил Бойко.
— Обоснуй.
— Если шофер водил грузовик по бездорожью фронтовых рокад, то уж на московском асфальте справится с завязанными глазами.
И этот довод оспорить было трудно.
Получасовое обсуждение не привело сыщиков к единому мнению.
— Короче, слушайте сюда, — подвел итог Иван Харитонович, обращаясь ко всем присутствующим в кабинете. — Как бы это происшествие мы ни квалифицировали, приказываю отныне всем усилить внимание и осмотрительность. Особенно когда ходите вдоль дорог, пересекаете их или приближаетесь к перекресткам. В общем, не расслабляться, включить максимальную осторожность и действовать как на фронте. Не исключаю, что какая-то сволочь желает с нами поквитаться за прошлые расследования.
— Или помешать текущим, — добавил умница Егоров.
Пока основная группа сыщиков под руководством Старцева проводила привычные оперативно-следственные действия, Васильков занимался автомобилем «Хорьх».
Для начала он снова отправился к начальнику технической экспертизы Гавриилу Марковичу Глазову. Правда, не один, а с фотографом Горшеней. По его просьбе Игнат переснял всю интересующую Василькова информацию: статьи, техническое описание, снимки и рисунки самого автомобиля.
Расследование убийств возле товарных станций через разработку автомобиля преступников казалось Василькову весьма перспективным вариантом. «Почему бы нет? Тем более что автомобиль оказался довольно редким, — рассуждал он. — Это ж не „эмка“, каких по Москве бегают тысячи!..»
Вооружившись добытым материалом, Александр отправился в Транспортный отдел Главного управления рабоче-крестьянской милиции. В стенах этого учреждения ему пришлось провести несколько часов. Зато, вернувшись на Петровку, он показал Ивану три архивные выписки.
— Три, Ваня! — радостно сообщил он. — На всю Москву всего три таких автомобиля! Ей-богу, я думал, будет не меньше десятка!
— Это упрощает дело, — Старцев спокойно рассматривал документы. — А насколько свежие эти данные?
— Первый «Хорьх» модели «830Bk» ввезен в столицу еще до войны. Вот выписка по нему.
— Ага. Находился в собственности генерал-полковника ВВС Гуляева Николая Дмитриевича. После его смерти перешел в собственность вдовы генерала — Гуляевой Дарьи Давыдовны. Номерной знак… Адрес… — внимательно читал Старцев. — Годится. Давай следующий…
— Второй «Хорьх» привезен из прифронтовой зоны в конце сорок четвертого года в качестве трофея и передан в распоряжение гаража Московского городского комитета ВКП(б).
— Так, понял. С этим тоже вопросов не будет — съездишь и проверишь его наличие и состояние. А что с третьим?
— Третий самый свежий — прибыл в Москву на грузовой платформе товарного состава незадолго до окончания войны, — пояснил Васильков. — Владелец — инвалид. Тут его краткие данные.
Ознакомившись с третьим владельцем, Иван Харитонович кивнул:
— Отлично, Саня. Теперь, не откладывая в долгий ящик, надо взять служебную машину и разобраться с каждым из трех «Хорьхов».
— Да я хоть сейчас!
— Если хочешь, составлю тебе компанию, ребята тут и без меня справятся.
— Конечно! — обрадовался Васильков.
Он хорошо справился с первым заданием, но для самостоятельного расследования опыта еще не хватало.
Дарья Давыдовна Гуляева постоянно проживала на даче в подмосковной Баковке. Уютное, спокойное и вполне себе удобное местечко. С севера огромный лесной массив, от которого вечерами тянуло свежестью и ароматами лиственных деревьев. С юга — пруды и знаменитый дачный поселок литераторов Переделкино. Тут тебе и железнодорожная станция, и асфальтовое шоссе, и все необходимые магазины. И до западной столичной окраины при случае недалеко добираться — всего-то с десяток километров.
Испросив в гараже служебную «эмку», фронтовые друзья расположились на ее заднем сиденье и тронулись в путь. Ехать предстояло около часа.
Пожилой водитель глядел на дорогу, крутил баранку, а иногда, забывшись, напевал под нос знакомую песенку из репертуара Леонида Утесова. Через опущенные стекла в кабину врывался горячий ветер. Иван зажал коленками свою трость и покручивал ее, о чем-то размышляя. Александр смолил беломорину и дивился превратностям судьбы, благодаря которым друзья вновь повстречались уже в мирной жизни.
Иван начал войну в артиллерии, после тяжелого ранения под Москвой попал в пехоту; за смекалку и отвагу был переведен в разведку, где и познакомился с Васильковым. Летом 1943 года разведгруппа возвращалась с задания, долго ползли через минное поле. По плоской местности шарили прожектора, сзади постреливали немецкие пулеметы. Так вышло, что пулей ранило бойца, а он, катаясь и скрипя зубами от боли, задел растяжку одной из немецких мин; взрывом серьезно повредило ногу Старцева. В госпитале хирурги едва собрали покалеченную ступню. Иван долго провалялся на больничной койке, каждый день разрабатывал ногу в надежде вернуться в строй. Но из армии его все-таки комиссовали.
Имея несгибаемую натуру, Старцев не сдался, не запил и в сторожа не подался. Приодевшись и подготовившись, он отправился на прием к начальнику Московского уголовного розыска. И приглянулся ему своей открытостью, бескомпромиссностью, напором и смекалкой. Так и попал на Петровку, 38. Здесь довольно быстро набрался опыта, дорос до руководителя оперативно-разыскной группы, получил майорские погоны.