— А это тебе. Маленькие трофеи от мстителя, — сказал Ама, улыбаясь гордо и с совершенно детской невинностью.
— И какого черта мне с этим делать?! — рычу, но он все равно берет мою руку и кидает оба зуба мне на ладонь, а сам неотрывно в глаза мне смотрит. И говорит:
— Нет, возьми. Это символ того, как я тебя люблю.
Я ушам собственным не поверила. Я не представляла себе, что сказать. Просто открыла рот и позволила словам самим из него вылететь:
— И никакой это не символ любви… Ну, по крайней мере — не у нас в Японии.
А потом он свернулся в клубочек и прижался ко мне, и я гладила его по волосам, пока мы с ним оба не успокоились.
Добрели мы до какого-то парка, нашли там фонтанчик питьевой, Ама руки помыл и футболку простирнул. Успели еще на последний поезд до его дома. Как только зашли в квартиру, я Аму сразу в ванную затолкала. Осталась одна, вытащила зубы из косметички, покатала их на ладони… Смыла с них кровь в кухонной раковине, засунула опять в косметичку. Думаю — как дошла до жизни такой? Как влипла в эту ситуацию — с психом, который всерьез считает, что мы — вместе? А что, если я уйти от него надумаю? Он меня убить попытается? Тут Ама выходит из ванной. Садится рядом, смотрит так, словно мысли мои прочесть старается. Сижу молча, ни единого слова. Наконец слышу — он говорит:
— Прости, — тихо так, почти шепотом. — Я просто контролировать себя не могу, — говорит. — Понимаешь, вообще-то я по характеру добрый, но когда перехожу черту — все, уже только до упора, до конца. Пока он не сдохнет, понимаешь?
Так он это сказал — я невольно подумала, что он уже кого-то убивал.
— Ама, врубись, ты совершеннолетний. В смысле — по закону. Если убьешь кого-нибудь — железно сядешь.
— Да нет, если честно, я еще не совершеннолетний, — отвечает, нахально глядя в глаза. Все, чувствую, лопнуло мое терпение. Интересно, и чего я вообще парюсь, беспокоюсь за него!
— Не будь ты дебилом!
— Нет же, это правда! — кричит.
— Когда мы познакомились, ты говорил — тебе двадцать четыре!
— Говорил! Но я ведь просто подумал, что это тебе примерно столько! Не хотел, чтоб ты мальчишкой сопливым меня считала!.. Ладно, как-то я на тебя это все тупо вываливаю. Наверно, надо было посерьезней изложить, точно? Да, а тебе-то на самом деле сколько лет?
— А вот хамские вопросы задавать нечего!.. Я, между прочим, тоже еще несовершеннолетняя!
— Прикалываешься, да?! — У Амы глаза из орбит выкатились. — Правда, что ли?! Вот здорово-то!
Улыбается до ушей. Обнимает меня.
— Просто мы с тобой оба старше своих лет выглядим, вот и все, — говорю.
Отпихиваю его. Начинаю понимать, как же, по сути, мало мы друг о дружке знаем. Ни о родителях, ни о том, кому сколько лет. И ведь не то чтобы мы эти темы сознательно старались не обсуждать, ничего подобного. К случаю не выходило как-то. Даже теперь, зная уже, что ни одному из нас и двадцати нет, и то не напрягаемся узнать — кому все же сколько…
— Слышь, Ама, а как тебя по-настоящему-то зовут? Амано? Суама?
— Суама? Это еще что за имя идиотское? Амадеус, вот так! Ама — имя, Деус — фамилия. Крутая фамилия — Деус, точно? Звучит — прямо почти как Зевс!
— Не хочешь говорить, как тебя зовут, — ну и пожалуйста, переживу.
— Да меня ПРАВДА так зовут! А тебя-то как?
— Спорим, ты решил, Луи — это от Людовика XIV? Ну и фиг тебе! Луи — это в честь Луи Вуттона.
— Так что ты у нас женщина из высшего общества, — хмыкает он саркастически и протягивает мне банку пива. Первую из тех, что мы усосали, пока трепались до самого утра.
На следующий день — было чуть позже полудня — я уже сидела с Шибой-сан в «Желании», дизайны разных татуировок смотрели. Там их столько было — я просто поверить не могла… и укие-э (видно, на случай, если нежданный гость из цивильных забредет), и черепа, и западные картинки типа настоящего Микки-Мауса. Я дико впечатлилась уровнем художественных талантов Шиба-сан.
— Ты дракона хочешь? — Шиба-сан глядит мне через плечо и замечает, как я уже который десяток страниц с разными вариантами драконьих дизайнов просматриваю.
— Да, я, может, на драконе остановлюсь. Вот этот — тот, который у Амы, да?
— Точно. Форма немножко другая, но основа — этот рисунок.
Шиба-сан оперся о прилавок и смотрел, как я все листаю и листаю страницы.
— А ведь Ама не знает, что ты сейчас здесь, так?
Поднимаю глаза. У Шиба-сан на губах — тонкая улыбочка, а взгляд — нехороший, наглый.
— Нет, — отвечаю, — не знает.
— Ты не говори ему, что я тебе свой номер мобильника дал, — говорит Шиба-сан, и выражение лица у него делается вполне серьезным. Мне любопытно, сколько он знает про вспышки Амино-го темперамента.
— А если Ама… — начинаю, но прикусываю язык.
Шиба-сан усмехается, глядя в потолок, потом опускает глаза, ловит взглядом мои. Спрашивает:
— Хочешь узнать про него побольше? — и плечами пожимает.
— Да нет, если честно, то, наверно, не хочу, — говорю.
— Вот и славно, — отвечает он безразлично. Выходит из-за прилавка, потом — из магазинчика. Секунд через десять дверь открывается, он входит обратно.
— Ты что делал?
— Магазин закрыл. У меня — важный клиент.
— А, ну тогда ладно, — отвечаю с полным равнодушием и снова утыкаюсь в картинки. Наконец мы идем в заднюю комнату — обсудить, на каком дизайне я остановилась. Шиба-сан с потрясающей скоростью делает один великолепный набросок за другим. Я — человек, начисто лишенный таланта к живописи, — дико завидую его способностям.
— Знаешь, на самом деле я еще не уверена. Я что имею в виду — тату, они же на всю жизнь делаются, так я, раз уж собираюсь себе набить, хочу самую красивую, какую только можно сделать, примерно так..
Опираюсь подбородком о кулак Пальцем провожу по контурам дракона, нарисованного Шибой-сан.
— Точно. Я в том смысле, что сейчас, конечно, можно и лазером свести, но чаще всего — назад дороги нет. Хотя вот мне, к примеру, достаточно будет просто волосы отрастить. — Он касается, рукой летящего дракона на голове.
— Но ведь у тебя это — не единственная татуировка, да?
— Ясно. Охота поглядеть на остальные? — Он ухмыляется.
Я киваю. Он стаскивает свою футболку с длинными рукавами. Обнажается тело, больше похожее на картину. Линии и яркие краски — на каждом сантиметре кожи… он поворачивается, демонстрирует спину, на которой — комбинация из дракона, свиньи, оленя, бабочек, пионов, веток цветущей вишни и сосны.
— Иношикачо![1] — вскрикиваю я.
— Ну да. Я вообще люблю карты Ханафуда.[2]
— Знаешь, а тебе еще клевера и красных кленовых листьев не хватает.
— Знаю. Увы, но свободного места уже не было!
Я уже начинаю удивляться, как может он так пофигистски к этому относиться… но он снова оборачивается, и мне в глаза бросается еще одно животное, набитое у него на предплечье, — ОДНОРОГОЕ животное.
— Кирин?[3] — спрашиваю.
— Да, — говорит, — эта тату — моя любимая. Священное животное. Не ступает на свежую траву. Не ест сырой пищи. Наверно, можно сказать, он — бог звериного царства.
— Что-то я не припоминаю, чтоб у Кирина рог был…
— Вообще-то легенда о Кирине к нам из Китая пришла, и китайцы считают — есть у него рог, растущий прямо из плоти.
Смотрю на Кирина у него на предплечье. Твердо говорю: «Вот оно — то, что Я ХОЧУ!»
Шиба-сан — совершенно на него не похоже — просто дара речи лишился на минуту. Наконец выговорил:
— Мужик, который мне это набивал, был одним из величайших мастеров татуировки в Японии. — Помолчал. — Я сам еще никогда Кирина не набивал.
— Ну а его попросить мне тату сделать можно?
— Можно было бы, — отвечает. И спокойненько так, без тени юмора, прямо в глаза мне глядя, продолжает: — Можно было бы, да только помер он. Покончил жизнь самосожжением, а в руках изображение Кирина держал. Правда, ОЧЕНЬ в духе Акутагавы Рюноскэ? Он, наверно, вообще зря вот так набивал направо-налево образ священного животного… может, и вызвал на себя его гнев. Кто знает, а вдруг сделаешь ты себе тату Кирина, Луи, и тоже проклята будешь?
Шиба-сан рассказывал — а сам все своего Кирина поглаживал… Несколько минут мы помолчали. Я подольше задержалась взглядом на Кирине.
— По-любому, — заговорил он снова, — в Кирине сочетаются черты оленя, быка, волка и еще хрен знает скольких зверей. Такое рисовать — до черта ж времени и сил уйдет.
— Но я только это и хочу. Пожалуйста, Шиба-сан! Ну, может, если так уж сложно, ты мне хоть временную тату нарисуешь? — умоляю его.
Шиба-сан, с видом весьма раздраженным, прищелкнул языком и проворчал:
— Ладно, в таком случае — сделаю.
— ДА!!! Спасибо, Шиба-сан!
— Я тебе такую временную нарисую — она долго продержится. А что на фоне хочешь?
Я немножко подумала, потом опять по-быстрому проглядела образцы.
— Вот. — Я постучала ногтем по рисунку. — И очень хочу скомбинировать все с драконом, как у Амы.
Шиба-сан взглянул на дракона. Пробормотал:
— Ясно… — похоже, больше самому себе, чем мне. — Я впервые Кирина делать буду, так что мне, наверно, и самому легче — с чем-нибудь привычным его скомбинировать.
— Хочу примерно такого же размера, как у Амы, и еще — чтобы было прямо на спине. Сколько мне это будет стоить?
Он делает вид, что раздумывает, выдерживает театральную паузу и наконец говорит:
— Хм-м… как насчет… трахнуться разок? — Говорит — и смотрит на меня искоса.
— Только и всего? — посылаю ему насмешливый взгляд. Он впился в меня глазами — садизм, дремлющий внутри, рвется на свободу.
— Раздевайся, — приказывает он.
Так. Встаю. Платье без рукавов, мокрое от пота, липнет к телу. Опускаю молнию. Чувствую спиной прохладный сквознячок. Позволяю платью соскользнуть на пол. Он оглядывает меня с головы до ног, на лице — полное отсутствие интереса. Потом говорит: