МУТАНТ
ГЛАВА ВОСЬМАЯБОЛЬШАЯ ОХОТА. СБОРЫ
1
Этим днём в баре было людно. Все столики заняты, у стойки толпятся сталкеры, переговариваются вполголоса, а кто и шёпотом, поминутно оглядываясь.
Заточка с порога осмотрел зал, выискивая знакомых. Кто-то обернулся; он кивнул одному, другому — и направился в угол, где сидела большая компания.
— Я к вам? — полувопросительно произнёс он. Мировой, бывший военный, а ныне командир небольшой сталкерской бригады, сдержанно кивнул.
— Рыжий, освободи гостю место, — велел он.
— А чего я-то? — обиделся конопатый, апельсиново-рыжий сталкер. Командир бросил на него короткий взгляд — и Рыжий, недовольно ворча, поднялся. Заточка, сняв «калаш», сел, зажал автомат между коленей. Группа Мирового была в сборе — Круча, Кипяток, Телёнок, вечно обиженный Рыжий и медлительный увалень Дылда.
— Зачем пожаловал? — спросил Мировой.
Заточка протянул руку Кипятку и Круче, с которыми был знаком. Кипяток порывисто пожал её, Круча ограничился кивком — Заточка был одной из причин, почему сталкер ушёл от Слона, как говорится, не сработались. Лица у Кипятка и человека-скалы были красные, они опять поссорились. Вообще за столом чувствовалось напряжение, Заточка сразу ощутил: минуту назад здесь горячо обсуждали что-то и не сошлись во мнениях.
— Вроде как по делу, — ответил порученец, кивнув бармену. Тот вышел из-за стойки, приблизился к столу. Вид у него был измученный — с утра сталкеры наводнили бар, и все чего-то хотели, хозяин не успевал поворачиваться. Думал было после обеда закрыть заведение — да жадность пересилила. Когда ещё такая выручка будет?
— Двести водки, — попросил Заточка. Бармен молча удалился и скоро вернулся с гранёным стаканом.
Круча с неприязнью следил за тем, как порученец Слона неторопливо взял стакан, повёл носом, скривился, резко выдохнул — и опрокинул в себя водку.
— Чего надо-то? — прогудел он.
Заточка занюхал рукавом и вытер заслезившиеся глаза.
— Подожди, дай человеку выпить, — не сводя с гостя взгляда, сказал Мировой.
Заточка, удовлетворённо рыгнув, вдруг произнёс:
— Так я же и говорю: большие бабки. За живого или мёртвого.
Круча крякнул, Кипяток с Дылдой переглянулись. Рыжий недовольно забормотал себе под нос, а Телёнок, самый молодой в группе, заморгал длинными ресницами.
Мировой, положив обе ладони на стол, нагнулся вперёд.
— Вся Зона знает. Ты зачем нам сообщаешь? Это заказ или так, поболтать зашёл?
Порученец обвёл их взглядом. Насупившийся Круча отвернулся к окну, остальные жадно смотрели на него, кроме Мирового, который легонько постукивал пальцами по залитой пивом столешнице. Нервничает командир, понял Заточка. Это хороший знак.
— Почему же заказ? — Он откинулся на спинку стула, вытащил из кармана пачку «Беломора». — Желающих получить такие бабки много, а Слону требуется стопудовый результат. Сам знаешь, Змеёныша в Зоне многие любят. Если одна труппа пойдёт, толку не будет.
— Это с чего вдруг? — подскочил Кипяток. — Ты типа сомневаешься в нас? Да мы лучшая бригада в этих местах!
— Много отрядов будут мешать друг другу, — сердито заметил Мировой, против обыкновения не приказывая Кипятку заткнуться.
— Главное, чтобы мутанта добыли, остальное Слона не волнует. — Заточка продул папиросу, прикурил от протянутой Кипятком зажигалки и выпустил клуб дыма. — Но если ты скажешь мне, Мировой, что берёшься, так я моту поговорить со Слоном, чтоб имел в виду вашу группу особенно. Информацию вам подкинем, насчёт в какую сторону Змеёныш убрёл, ну и ещё чем поможем, если понадобится.
Круча повернулся к остальным.
— Командир, мы ж только что толковали. Нельзя за такое дело браться, людям потом стыдно будет в глаза смотреть.
Не обращая на человека-скалу внимания, Заточка навалился грудью на стол и вперил взгляд в командира.
— Так что, берётесь? Мировой поморщился.
— Мы ещё не решили.
— Вы, конечно, можете думать, только времени мало. — Порученец опять затянулся, закашлялся, постучал себя по впалой груди. Цепко обежав глазами группу, повторил: — Слон платит в иностранной валюте, налом.
Брать мутанта живым или мёртвым. Только если мёртвым — доказательства чтоб были.
В дальнем конце зала поднялись из-за столов Кирза и Стопка, пряча глаза, вышли из бара. Старший напарник выглядел неприлично трезвым, даже нос его потерял обычный синеватый оттенок. Посетители проводили парочку внимательными взглядами. Как только двери за ними закрылись, в зале поднялся шум, и почти сразу ещё двое сталкеров, никому не известных новичков, поспешно покинули бар.
— Конкуренция, — криво усмехнулся Заточка, поднимаясь и перекидывая через голову ремень автомата. — Так что ты бы поторопился с решением, Мировой. Сообщи, если надумаешь.
И тут же из-за соседнего столика поднялся пожилой сталкер, стал пробираться к выходу.
— Куда рванул, Одноглазый? — окликнули его. — Ты ж пиво не допил!
— Пойду гляну, не стащат ли эти двое алкашей мой мотоцикл, — отозвался сталкер, махнув рукой приятелям. — Ща вернусь.
— Да кто его тронет, дурень жадный? — крикнули ему в спину.
— А ты заткнись! — сердито ответил Одноглазый, берясь за ручку.
— Э, стой, ты ж пешком сегодня! — спохватились за столиком, но за пожилым сталкером уже закрылась дверь.
Зона гудела. Молва шла от Кордона до Армейских складов, отражалась эхом, слухи волнами прокатывались по территории отчуждения, круговой рябью расходились вокруг тайных схронов, сталкерских лагерей, баз группировок, баров за Периметром и внутри него. Сталкеры шумели, спорили, ругались, обсуждая новость. Поначалу о ней говорили как о чём-то непроверенном, смутном, но вскоре она подтвердилась. Нет, не враньё, убеждались даже самые отъявленные скептики, — правда, пусть и невероятная. И весть катилась по Зоне, подхватываемая всё новыми голосами, теперь её знали все. Зона гремела: Слон назначил награду. Сто тысяч за голову Змеёныша.
Даже те, кто когда-то восхищался Змеёнышем, потихоньку начищали оружие, а большинство собирались не таясь, стараясь успеть первыми. Сто тысяч — огромные деньги.
В лагере неподалёку от Янтаря горел уютный костерок, вокруг сидели сталкеры. Ночь была безлунная и тихая, листва еле слышно шуршала на слабом ветерке. Под деревом стояли две палатки, полог одной закрыт — там спали. На растяжках сушились носки. Возле огня из земли торчали две палки, на них надеты ботинки, от которых поднимался лёгкий парок. Красавчик чистил свой ТТ, Пятка в неровном свете костра штопал куртку. Оба внимательно слушали Ивана Васильевича. Сцепив длинные пальцы, тот рассказывал:
— Девушек-испытуемых, находящихся внутри сканера, попросили оценить привлекательность женских лиц по шкале от одного до восьми баллов. Как только испытуемая выставляла оценку, ей предъявляли мнение «среднестатистической европейской женщины» о том же самом лице, которое могло совпадать или отличаться от только что сделанной оценки. Оценив двести фотографий, испытуемые удалялись на перерыв. И после этого их неожиданно просили оценить привлекательность лиц повторно. Так вот: почти все испытуемые изменили своё мнение в направлении сближения с мнением большинства — этой самой «среднеевропейской» оценкой. Понимаете? Эксперимент доказывает, что человеческий мозг считает отличие от большинства ошибкой. Конформизм, то есть пассивное принятие господствующего мнения, незаметное для нас самих приспособленчество, заложены в нас природой. — Иван Васильевич благодушно поглядел на молодёжь.
— Да разве можно, Иван Васильич, сложный социальный механизм приборами, сканерами измерять? — возразил Пятка.
— Как видишь, можно. Причём этот мозговой механизм является автоматическим.
— Так это только бабы такие покладистые, — встрял Красавчик. — А мы, мужики, запросто можем поперёк общественного мнения!
Иван Васильевич улыбнулся задору молодого сталкера.
— Вынужден вас огорчить, это относится ко всем без исключения. Другое дело, что если вы воспитываете в себе нонконформизм, протест, независимое мнение, то тренируете свои нейронные связи на новые реакции…
Неподалёку раздался треск ветвей, сталкеры схватились за оружие — у всех оно лежало под рукой, Красавчик так и вообще не снял с плеча «узи». Только Пятка замер с иголкой в руке и прислушивался, не притрагиваясь к лежащему на коленях «калашу».
Красавчик привстал, всматриваясь.
— Кто там? — Иван Васильевич повернул винтовку в сторону шума.
Из леса снова донёсся треск ветвей, затем ругань — и на поляну из кустов вывалились двое, огляделись и пошли к костру.
Красавчик, опустив оружие, поднялся навстречу гостям, а Иван Васильевич держат парочку под прицелом, ожидая, когда они войдут в освещённую зону.
— Ах это вы, — произнёс он наконец, убирая оружие. — Какими судьбами?
— А, привет! — Пятка вернулся к прерванному занятию. Красавчик, церемонно пожав вновь прибывшим руки, представился.
— Можно погреться? — жадно глядя на стоящий возле костра котелок с густым супом, спросил Кирза. Красавчик широким жестом пригласил напарников к огню.
— Конечно, угощайтесь.
Иван Васильевич вытащил из кармана очки, протёр платком и, не надевая их, изучил сквозь линзы гостей. Стопка протянул дрожащие руки к огню.
— Слыхали новость? — хрипло спросил он. — Вы ж давно в ходке… Короче, Слон объявил охоту на Змеёныша. Сто тыщ обещал! — Глаза его алчно поблёскивали в свете костра.
Красавчик щедро плеснул супа в две миски, протянул гостям. Кирза, схватив свою, начал жадно хлебать, Стопка же сразу отставил миску, вытащил из-за пазухи фляжку и открутил пробку. Иван Васильевич поморщился, ощутив запах дешёвого коньяка.
— Погодь, как это? — Пятка оторвался от штопки. — Кто спятил, ты или Слон? Что значит — охоту объявил? Кто ему такое право дал? Змеёныш, он же… да он — талисман Зоны!
Красавчик, задумчиво пропустив прядь волос между пальцами, сел на пенёк неподалёку.
— Змеёныш — это ведь странный пацан, который от мутантов спасает? — уточнил он. — Что-то я слыхал такое…
— Ты совсем от жизни отстал! — повернулся к нему взволнованный Пятка. — Слыхал он! Да я сам его видел, он у бармена пять крутых артефактов на две коробки патронов и упаковку консервов выменял. Прикинь, да?
— Продешевил, — усмехнулся Красавчик. — А шум-то из-за чего?
— Сто тыщ на дороге не валяются, — прохрипел Стопка, нахлебавшись из фляги. — А парень — мутантово семя, таких в колыбели давить надо…
Иван Васильевич кашлянул, убрал очки, убрал платок, поднял винтовку и выразительным жестом положил на колени.
— Так вы, граждане сталкеры, как я понимаю, на охоту собрались? — каким-то слишком спокойным, гладким голосом осведомился он, в упор глядя на Кирзу.
— Ну ясно, док… — начал Стопка.
Кирза понял быстрее. Пихнув напарника в бок, он быстро вытер губы рукавом и сказал:
— Нет, ты чё, мы и не думали даже. Как можно! Змеёныш — талисман Зоны, сами говорите. А нам пора, спасибо за хлеб, за соль. — Долговязый сталкер поднялся, хрустнув суставами.
— Вы ж не доели! — Красавчик заглянул в отставленную Кирзой миску. Пятка сдвинул куртку, показывая лежащий на коленях «калаш».
— Та мы и не голодны особо, спасибочки, было вкусно. — Кирза подобрал с земли рюкзак. — Пора нам, у нас там стрелка забита с этим… да с Цыганом, ага, у ручья, ну, вы знаете… Цыган ждать не любит, так что приятненько вам отдохнуть, всем пока!
— Да мы ж не согрелись даже… — упёрся Стопка, но Кирза, схватив напарника за рукав, утащил его в темноту.
Иван Васильевич с сожалением посмотрел ему вслед.
— До чего люди бывают гнилые, — заметил он. — Ведь купились на эти деньги, а Змеёныш их от слепой собаки спас, сами рассказывали. Но послушайте, какую новость он сообщил? Неужели Слон действительно взял себе право решать, кого здесь казнить, кого миловать? O tempora! O mores! Куда Зона катится? — печально заключил он.
Пятка почесал пятернёй в затылке:
— Нельзя ли как-то предупредить Змеёныша? Бывший доктор развёл руками.
— Я и сам подумал — да где его найдёшь? У него нет ни места жительства, ни постоянных маршрутов…
— В общем, дело дрянь, — заключил Красавчик, выливая суп из мисок обратно в котелок. После этого сталкеры надолго замолчали — маленькая компания, сидящая вокруг небольшого костерка посреди огромной ночной Зоны.
Цыган, сидя в палатке на раскладном стульчике, крутил ручку настройки радиостанции, выискивал нужную волну и бормотал под нос цыганские ругательства. Эфир наполняли треск и незнакомые голоса. Палатка стояла на краю болота, Цыган жил здесь уже третий день, и ему было скучно. Контейнер на шесть ячеек полон, пора сворачиваться. Консервы заканчиваются, болото обыскано почти всё…
Наконец он услышал знакомый голос, который монотонно повторял:
— Корыто, Корыто, приём… Корыто, отзовись… Корыто, приём…
— Э, Круча! — радостно закричал сталкер. — Говорит Цыган, приём. Что в мире творится? В эфире прямо базарный день какой-то!
— Цыган? — Голос Кручи немного оживился. — Ты где, братан? Приём!
— Да возле болота сижу, рыбку ловлю. Шесть штук поймал, скоро домой пойду. Встретимся у Курильщика? Приём.
— Да не, теперь не скоро. — Голос Кручи помрачнел. — Короче, братан, сто тысяч баков за голову Змеёныша Слон назначил. Слышишь? Приём.
В волну прорвались помехи, резкий треск раздался в динамике, Цыган потряс головой и опять покрутил настройку.
— Круча, приём, ты где? Алё, брателло!
Только помехи и чужие голоса.
— Кара минжа! — Сталкер ударил кулаком по станции, сдёрнул наушники. — Кто спятил, Круча или Слон? Да за Змеёныша вся Зона подпишется!
Но потом он задумался, опустив взгляд на экран ноутбука, где была открыта карта. Хитроумный сканер, три дня назад установленный с риском для жизни посреди болота, транслировал на компьютер аномалии и артефакты с участка приличного радиуса. Какую сумму назвал Круча? Сталкер подтянул к себе рюкзак, лежащий в изголовье спальника, вытащил контейнер, щёлкнув фиксаторами, раскрыл крышку. В ячейках находились «батарейка», «грави», «пустышка», «колобок», «мамины бусы». Всё это тянуло на неплохую сумму, но до ста тысяч в валюте далековато. Сколько надо пахать, чтобы заработать на артефактах такую кучу зелёных? И ещё интересно: с чего вдруг Слон на Змеёныша взъелся, что готов отвалить этакие бабки? Цыган слышал про гибель экспедиции Мазая, но это давняя история, а теперь-то что?
Тревожно запищал зуммер, и на экране ноутбука сменилась картинка — пошёл сигнал с датчика движения, установленного у палатки и настроенного на тела крупнее крысы. Кто-то вышел из болота. Цыган схватил винторез, привстав, осторожно поднял полог. Слепая собака, псевдоплоть? Кабаны обычно стаями, да и медленно для кабана движется объект…
Оказалось, там появился человек. Цыган, шагнув из палатки, выпрямился во весь рост, подняв оружие, прицелился. На ловца и зверь идёт! От болота тащился, спотыкаясь, низко опустив голову, Змеёныш.
Сталкер внимательно разглядывал его в прицел. Парень плёлся, не глядя перед собой, слипшиеся тёмные волосы сосульками свисали на лицо. Цыган и узнал-то его лишь по фигуре — видел пару раз и запомнил стройный, лёгкий, гибкий, как у зверя, силуэт.
Змеёныш брёл прямо на Цыгана. Палец на спусковом крючке напрягся. Одежда заляпана грязью и болотной тиной, левая рука безвольно покачивается, правая лежит на прикладе «узи», висящего на груди. Да он как зомби выглядит, совсем неприкаянный какой-то. Цыган поднял голову — нежданный гость подошёл совсем близко, смотреть в прицел стало бессмысленно. Змеёныш сделал ещё несколько шагов, и когда ствол винтореза уткнулся ему в лоб, даже не сделал попытки воспользоваться своим оружием, лишь медленно поднял взгляд.
— Э, приятель, ты совсем никакой, — произнёс Цыган. Змеёныш смотрел на него безучастно, кажется, не осознавал даже, что перед ним вооружённый человек. Сталкер опустил винторез. Парень стоял неподвижно, глядя сквозь него. Лицо бледное, под глазами круги, губы в крови, на скуле синяк.
Сто тысяч, подумал Цыган. Сто тысяч. Два слова отчётливо прозвучали в голове, будто их произнёс хорошо поставленный звучный голос. Это богатство. Можно купить дом где-то в большом мире — в последние месяцы он всё чаще задумывался об этом — или отгрохать сталкерский бар у Периметра, организовать в подвале камеры хранения артефактов, комнаты на втором этаже сдавать пришедшим с ходки бродягам Зоны… сто тысяч.
Где он видел такой взгляд? Ведь что-то до боли знакомое… Вдруг ему вспомнился странный сон, приснившийся недавно: из-под земли вырывается вода, затапливая небольшую долину, подбирается к брошенной деревне на её краю, волны бьют в изгородь, в калитку, забираются под кособокую древнюю скамью, и вот из-под лавки выплывает набитая деньгами сумка, раскрывается — вода вымывает купюры, они колышутся, как сухие осенние листья…
Сто тысяч. Этого хватит на всю жизнь.
— Ладно, иди, — хмуро сказал он. Опустив винторез, отступил в сторону.
Качнувшись, Змеёныш сделал шаг, другой, споткнулся и упал на одно колено. Цыган подхватил его под руку, рывком поднял и сказал грубо:
— Иди давай! Скоро тут будет куча народу, и все по твою душу.
Искусанные губы шевельнулись, Змеёныш едва заметно кивнул — а может, Цыгану показалось, — и побрёл дальше. Сталкер долго смотрел ему вслед, даже после того как парень скрылся в лесу, потом хлопнул себя по лбу:
— Вспомнил!
Такой взгляд — тоскливый, потерянный — был у больной псевдособаки, щенков которой только что передушила псевдоплоть.
2
Люди Мирового были завсегдатаями бара, потому что их схрон находился неподалёку. Как только Заточка покинул заведение, сталкеры, не сговариваясь, поднялись и вышли.
Схрон располагался в подвале школы посреди деревни, брошенной ещё после первой аварии на ЧАЭС. От школы остался только кусок стены, а от деревни несколько поросших травой и кустами фундаментов. Кипяток с Рыжим отодвинули присыпанный землёй железный лист, открывая уходящую вниз бетонную лестницу. Мировой вытащил ключ, спустившись, отпер большой висячий замок, толкнул дверь. Сталкеры зашли в подвал, Круча подтащил лист на место, закрыл проход.
— Сто косых наличкой! — воскликнул Кипяток, ладонью ударяя по выключателю. Висящая на шнуре лампочка осветила школьные шкафы, набитые старыми учебниками, переломанные стулья, поеденное молью пионерское знамя в углу. Рыжий и Дылда уселись за стоящие в центре подвала сдвинутые парты, накрытые старыми стенгазетами. Листы ватмана со статьями и картинками были заляпаны жиром и смазкой, усыпаны крошками, кое-где прилипли высохшие колбасные шкурки.
— Не мельтеши. — Мировой перекинул через голову ремень «калаша» и положил автомат на стеллаж возле дверей. Круча тяжело протопал к столу, опустился в кожаное директорское кресло.
— Никто не возьмётся за это дело, — прогудел он. — Стыдно людям в глаза смотреть будет.
Молчаливый Дылда наклонился вперёд, поразмыслив, медленно заговорил:
— Да эти люди, которым тебе стыдно в глаза смотреть будет… они ж сами первые на деньги…
— Половина Зоны на деньги купится, — заключил Рыжий. — Если не три четверти.
Мировой поморщился:
— Что вы все о деньгах думаете?
— Так а о чём же ещё? — удивился Рыжий.
Телёнок только хлопал глазами, не решаясь вставить замечание, хотя и его распирало. Он стоял возле тумбочки с бюстом Ленина — красный пионерский галстук украшал того на манер пиратской повязки, закрывая один глаз, вид у вождя мирового пролетариата был оскорблённый и в то же время какой-то очень лихой. Рядом с тумбочкой высились прислонённые к стене доски почёта, часть фотографий учителей и отличников изрисовали маркером — работа Кипятка, как и галстук на бюсте.
— Да не в бабках дело! — взвился Кипяток, будто не он только что млел от одного упоминания награды. — Змеёныш — мутантово себя, его давно уничтожить надо было! За одно это!
— Да за что же? — Сердитый Круча повернулся к приятелю. — Не виноват он, что в Зоне родился. Я лично не буду на Змеёныша охотиться. Вы как хотите, а я сказал.
— Голосуем, — решил Мировой.
— Да ты чё, командир? — удивился Круча. — Ты чё, пойдёшь, если они проголосуют?
Мировой одёрнул пятнистую куртку, стараясь скрыть несвойственное ему смущение.
— Что тебя удивляет? — Он постучал пальцами по столу. — А чем мы вообще тут занимаемся, в Зоне? Деньги зарабатываем. Мы — наёмники. Так кто «за»?
— Э-э, командир, — протянул Круча. — Не думал я, что тебя на бабки купить можно. Мы наёмники, но не бандиты какие, чтоб на людей охотиться.
— Голосую! — подскочил Кипяток, вытягивая вверх руку, и для верности потряс ею. — Я — за! Это ж не человек, Круча, пойми ты — мутант он. Зверь! Думай, что на кровососа идёшь, и всех делов. Да за такие бабки я и человека пришил бы… — Он посмотрел на повернувшиеся к нему лица и поспешно добавил: — Ну, если это свободовец какой. Не люблю этих хиппи, блин.
Дылда поднял ладонь, поддерживая Кипятка, Рыжий, подумав, присоединился. Телёнок обвёл всех вопросительным взглядом и робко потянул руку вверх.
— Опомнитесь! — Круча поднялся, навис над столом. — Вы что? В зверей превращаетесь? Кто на своих охотится? На людей!
Хлопнув ладонью по столу, Мировой подвёл итог голосования:
— Большинством голосов решено подписаться на задание. У нас будет преимущество, если Заточка со Слоном подсобят. Мы давно сработались, вооружение приличное. Осталось получить преимущество в скорости — выходим сейчас же, пока другие только думают. Круча, ты с нами?
Человек-скала, опустив голову, задумался, потом сложил руки на груди и произнёс медленно:
— Так я один, выходит? Понятно… Ладно, против всех не пойду, как решили, так и будет. Но деньги не возьму, ясно? Если убьём его — сами будете делить свои сребреники. — Он обвёл группу тяжёлым взглядом, в котором мелькнуло непонятное выражение. Мировой заметил — но не обратил в тот момент внимания.
— Твоё право, — кивнул он. — Кипяток, доставай боеприпасы, Рыжий, отвечаешь за жратву, поход может затянуться. Дылда, Телёнок, собираете вещи. Круча, мы с тобой проверяем стволы. Выходим через час.
Машинно-тракторную станцию посреди бывшего колхоза «Завет Ильича» огораживал потрескавшийся бетонный забор. Поверх него шла в три ряда колючая проволока, в углах периметра торчали гнёзда часовых. Пока Заточку вели к начальнику лагеря, он с любопытством разглядывал кирпичные и деревянные строения. Сквозь открытую дверь одного барака виднелись ряды двухэтажных железных кроватей — как в казарме.
Штаб располагался в бывшей администрации колхоза, большой бревенчатой избе, стоящей за ржавыми топливными цистернами. Часовой проводил Заточку до крыльца, доложил — и ушёл, впустив порученца в избу.
Внутри всё было по-спартански: голый стол посередине комнаты, лавка у стены, шкаф с бумагами возле окна, на двери прибита карта Зоны с какими-то пометками. Когда-то тут стояла печь — её разобрали, на полу остался светлый прямоугольник. Единственная деталь, не вписывающаяся в интерьер, — хозяин помещения, начальник лагеря «Долга» подполковник Петряков.
Подполковник сидел за столом перед разложенной картой и отрывал мухе крылья. Он был жирен и раздражён, наглухо застёгнутый воротничок военной формы врезался в складки шеи.
— Садись, — кивнул Петряков и, оттянув воротник, приподнял подбородок. — Чего пришёл?
В окно с громким жужжанием билась муха, несколько её дохлых товарок валялись лапками кверху на подоконнике, рядом лежала мухобойка. С лампочки под потолком спиралью свисала липкая лента.
Заточка поискал глазами, куда бы сесть. Лавка стояла возле стены, далеко от стола.
Поняв затруднение посетителя, Петряков сделал вялое движение, жирные складки колыхнулись под формой, — из-под стола выпал табурет.
— Я от Слона, — сказал Заточка, поднимая табурет и усаживаясь. Он поставил локти на стол, искоса наблюдая за начальником лагеря. Тот опустил взгляд, увидел у себя в руках муху — про которую давно забыл и крылья отдирал ей механически, не отдавая себе в том отчёта, — бросил насекомое на пол, сцепил толстые пальцы на брюхе.
— Знаю.
— У хозяина есть предложение к «Долгу».
— Чего же ему надо? — без интереса спросил Петряков.
— Слышали последние новости? — Заточка пошарил по карманам, извлёк пачку папирос и зажигалку: — Можно? — Курить он начал совсем недавно.
Петряков раздражённо качнул головой.
— Тебе тут бар, что ли, сталкер? Выкладывай своё предложение и вали нах…! Там и покуришь:
— У Слона есть заказ. — Заточка спрятал курево. — Платит Слон очень хорошо.
Лицо начальника лагеря, и без того красное, начало багроветь.
— Я тебе наёмник, что ли? Ты что несёшь вообще?!
Но Заточке наплевать было на возмущение долговца. Он наклонился вперёд и быстро заговорил:
— Про Змеёныша слышал? Про выродка, мутанта? Может, он даже в твой лагерь заходил — артефакты обменять на жратву, патроны…
— Пусть бы только попробовал сунуться в мой лагерь! — оборвал порученца Петряков. Закашлялся и, оттянув воротник, подвигал головой.
— Да ты, может, и не знал, — осклабился Заточка. — Змеёныш к высоким чинам не суётся, с простым народом общается. Так вот, он сильно ущемил Слона. Поэтому Слон назначает награду за то, чтобы мутанта не стало. И у «Долга» — у тебя — есть хороший шанс получить эти деньги. Этот лагерь ближе всего, здесь много людей, работать в команде привыкли, у группировки по всей Зоне сеть осведомителей… деньги, считай, у вас в кармане.
Подполковник открыл было рот, закрыл, поразмыслил над чем-то и смерил наглого сталкера взглядом.
— Я не понимаю, чего твой Слон не поделил с мутантом и, если на то пошло, почему его сразу не убили?
— Да какая разница? — пожал плечами Заточка. — Главное — деньги. Сто тысяч. Тебе, лично. Наличными.
В глазах Петрякова впервые проявился какой-то интерес. Подполковник расцепил пальцы и облокотился о стол.
— Группировке не помешают такие деньги, — процедил он. Рука поползла по столу, нашаривая утопленную в доски кнопку. Толстый палец вдавил её, снаружи донеслась трель, почти сразу же дверь распахнулась, на пороге возник адъютант.
— Капитана Власова ко мне, — приказал начальник лагеря. И когда дверь за адъютантом закрылась, Петряков повторил очень задумчиво: — Группировке не помешают эти деньги.
— Точно, — кивнул Заточка. — Именно что группировке.
Власов оказался костлявым бесцветным человеком с рыбьим взглядом. Он вразвалку прошёл к столу, не обращая внимания на порученца, будто его и не было в комнате, остановился перед подполковником.
На пепельно-серых волосах его сидела кепка цвета хаки с нашитой эмблемой «Долга». Капитан стоял расслабленно, одно плечо у него было чуть выше другого.
— Твоему отряду задание, капитан. — Петряков подобрался, в голос прорезалась властность. — Знаешь такого… такую персону по кличке Змеёныш?
— Слыхал, — равнодушно отозвался капитан. Заточка поморщился. Власов не показался ему подходящей кандидатурой для выполнения этого задания. Вялый, как снулая рыба, разве такому поймать шустрого Змеёныша?
— Так вот, ваше дело — разыскать и уничтожить упомянутый объект. Справитесь?
— Есть небольшое уточнение, — развязно встрял Заточка. — Найдётся много желающих это сделать, так что надо успеть первыми. И ещё, если хотите получить награду, нужны будут доказательства… голова. Сможете отрезать ему башку и принести? А то…
Порученец замолчал, когда капитан повернулся к нему, будто только сейчас заметил его присутствие. Блёклый взгляд скользнул по Заточке — словно ящерица лизнула липким влажным языком.
— Легко, — произнёс Власов.
И Заточку — опытного, много повидавшего Заточку — пробрало. Он вдруг ясно и чётко осознал: этому и вправду легко отрезать мальчишке голову. Порученец дёрнул плечами, неуверенно осклабился и не нашёлся что сказать.
— Ты пойдёшь с ними? — спросил у него Петряков и перевёл взгляд на капитана. — Возьми этого сталкера, пусть расскажет все детали. Куда ушёл объект?
— На север, — сказал порученец, поднимаясь.
Капитан, оказавшийся выше Заточки почти на голову, сверху вниз глянул на него.
— Вы должны успеть раньше других, — добавил Петряков. — Так что собирайтесь быстро — и в дорогу.
3
Больше суток он шёл не останавливаясь. Он знал, что будет погоня, поэтому уходил всё дальше на север, хотя ему было всё равно. Змеёныш не чувствовал сбитых ног, расцарапанных рук, ломоты в суставах — всё затопило равнодушие, которое защищало от боли. Но наконец появилась усталость, идти стало тяжелее, внутренний компас начал сбоить — миновав ельник, он чуть не вошёл в зелёное облако «холодца». Обогнул аномалию — и повалился во влажную от вечерней росы траву. Подняв голову, Змеёныш впервые за долгое время огляделся.
Он находился между Янтарём и Дикой территорией. Место относительно тихое, спокойное, можно поискать укрытие и поспать или просто переждать ночь — если не получится заснуть. Он вцепился в траву, подтянул ноги, встал сначала на четвереньки, потом выпрямился во весь рост. Сцепив зубы, пошёл дальше. Его тошнило, кружилась голова. Змеёныш прижал ладони к вискам, жмурясь, не понимая, что ему теперь делать, как жить. Он уходил от опасности, повинуясь инстинктам, всё дальше и дальше, механически переставляя ноги и целиком погрузившись в это движение, лишь бы не думать, не вспоминать…
Позже, когда уже стемнело, кровь пошла носом, ноги подкосились — Змеёныш, потеряв сознание, рухнул под кустом бузины, где утром его и нашёл Одноглазый.
На опушку леса между Янтарём и Дикой территорией вышли двое сталкеров-новичков. Звали их Антон и Карась. Первый находился в Зоне совсем недолго и не получил ещё кличку: ничем не отличился, не выделился. И сталкеру не предстояло её получить: земля на другой стороне опушки вспучилась, сползла, обнажая деревянный люк, крышка откинулась, из дыры полез медведь. Антон вскинул ТТ, Карась поднял «калаш» — но медведь хрипло взревел, разворачивая в их сторону длинноствольный пулемёт, грянул одиночный выстрел — и Антон свалился с дырой в груди.
— Не стреляйте! — завопил испуганный Карась, бросая «калаш» на землю. — Не стреляйте, всё отдам!
— А-о-ы! — сказал медведь, поднимаясь во весь свой огромный рост, вышел из норы, наставив воронёный ствол на новичка.
— Стой, Медведь, — послышался мрачный, загробный голос из-под земли, и следом за звероподобным мародёром, имевшим очень подходящую ему кличку, выбрался среднего роста человек, весь в чёрном, злой, невыспавшийся. — Погодь, сначала поговорим.
Обогнув одетого в меховые шкуры Медведя, не опускавшего оружие, человек в чёрной одежде — напарники называли его Гробом — приблизился к Карасю и ощупал его пронзительным взглядом.
— Жратва есть? Патроны? — сумрачно спросил он. Карась осторожно протянул ему «калаш», вывернул карманы — два магазина.
— Больше ничего, — пробормотал он. — Мы налегке вышли, торопились очень…
— Кончай его. — Гроб отобрал магазины, повесил на плечо «калаш». Медведь плотоядно ухмыльнулся и поднял пулемёт. Карась бухнулся на колени, вскинул руки.
— Подождите, не убивайте! Я вам расскажу кое-что, много денег получите!
— Погодь, Медведь, — велел Гроб, положив руку на ствол оружия.
— Хры-ы!! — зарычал тот по-звериному, однако послушался и стрелять не стал. Огромные мышцы на его плечах и руках подрагивали, перекатывались.
Карась зачастил:
— Слон объявил награду за голову Змеёныша — сто тысяч в валюте, наличными. Тому, кто первым его убьёт и Слону доказательство представит или же самого Змеёныша притащит. Но Змеёныш хитрый, живым вряд ли, а убить можно, он же мутант, то есть человек, но как мутант, так если мы с вами…
Гроб поднял руку.
— Умолкни. — Он задумался, мрачное лицо приобрело совсем уж похоронное выражение, уголки губ уползли вниз. — Змеёныш? — повторил он, вспоминая. — Медведь, ты этого персонажа знаешь? Да не этого, а о котором он говорит. Змеёныш, Медведь?
— Аргх… хры-ы храу хру, — откликнулся тот.
— Да нет, то другой, — возразил Гроб. Карась услужливо подсказал:
— Змеёныш — тот, что спасает сталкеров от мутантов, в Зоне живёт, сам навроде мутанта. Артефакты не продаёт, как все нормальные люди, а так отдаёт или меняет на соль, консервы, на патроны.
— Корыто! — позвал Гроб, не оборачиваясь.
Под землёй что-то заворочалось, оттуда понеслись ругательства, затем из люка выскочил коренастый кривоногий мужичок с намыленным подбородком. Крепкий торс в тельняшке крест-накрест перехватывали патронные ленты, на поясе висели две кобуры и солдатский нож, в одной руке коротышка держал измазанный пеной одноразовый станок.
— Ну, чё надо? Без меня шлёпнуть перца не можете? Я вам что, крайний…
— Змеёныш — слыхал про такого? — оборвал его Гроб. Коротышка заткнулся, почесал в затылке, натужно заводя глаза кверху.
— Да вроде ходила молва, — сказал он.
— Найти сможешь?
— А чего нет, смогу, пожалуй, если за него платят, — согласился Корыто, покосившись на Карася. Тот всё ещё стоял на коленях. — Совсем зелёный, неужто у него бабки есть клиента заказывать?
— Так, Медведь, кончай его, — сказал Гроб. Здоровяк поднял пулемёт и вжал спусковой крючок.
Карась вскинул руки, машинально закрывая голову, и рухнул в траву с пробитой грудью.
— Чего это вы его? — удивился Корыто.
— Собираемся, — велел Гроб. — Шкет наводку дал. За этого Змеёныша сто кусков платят.
— Ух, ё! — Корыто рукавом отёр пену с подбородка и прыгнул в землянку. Вскоре выскочил обратно, держа в одной руке «калаш», в другой «Грозу». — Я готов! А кто платит-то? Может, лажа?
Гроб наклонился над Карасём, который неподвижными растерянными глазами смотрел в низкое небо Зоны, вырвал из холодеющих пальцев ТТ, обыскал карманы и сунул Медведю ещё два рожка.
— Слон платит, — сказал он, поворачиваясь. — Вооружайся, Медведь.
Здоровяк зарычал, подвигал челюстью и с трудом выговорил:
— А-ы… Блин-н… разучился балакать… готовый я! — Он потряс пулемётом.
— Значит, идём, — решил Гроб.
Одноглазому повезло. Он заметил Змеёныша, едва вошёл под кроны старой буковой рощи за Янтарём.
— Я ж говорю, — потирая ладони, довольно пробормотал он, — что одним своим лучше вижу, чем вы двумя… Ай!!!
Под правой ногой было что-то мягкое. Одноглазый глянул вниз — ботинок медленно погружался в землю. Да это же «зыбь»! Он и не заметил, как вступил в неё!
Сталкер не успел выдернуть ботинок — аномалия выключилась, серое месиво, в которое превратились трава и земля, застыло, схватилось, как бетон.
Разбуженный отчаянным воплем Змеёныш пошевелился, моргая, привстал и осмотрелся. На другой стороне поляны стоял человек и целился в него из АКМ-74. Змеёныш вскочил, на миг став прежним — собранным, чутким, готовым в любой момент скрыться в чаще…
Одноглазый заставил себя опустить «калаш».
— Эх, мать твою, «зыбь»! — пробормотал он и крикнул: — Эй, Змеёныш! Помоги, я тут застрял!
Змеёныш настороженно приблизился, глаза у него были красные со сна, опухшие, движения замедленные — он спал мало и плохо отдохнул. Как только выпрямился — заломило спину и стали ныть мышцы ног.
— Помоги, — протягивая руку, повторил Одноглазый. «Калаш» висел на шее. Другой рукой сталкер осторожно нащупывал в кобуре пистолет. Пусть только приблизится и наклонится…
Змеёныш остановился в двух шагах от пожилого сталкера, ближе не стал подходить: какой-то тёмный, гнилой дух исходил от этого человека, раньше Змеёныш ничего такого не ощущал. Хотя нет, когда-то давно, в Лесном Доме… Ну конечно — так разило от Заточки и Слона, когда Змеёныш слез по стене водокачки, а они выскочили наружу.
— Я не могу тебе помочь, — хрипло сказал он и закашлялся.
— Э, парень! — забеспокоился Одноглазый. — Так я что, так тут и останусь? — Только сейчас до него дошёл ужас ситуации. Даже если убьёт Змеёныша, всё равно останется торчать с ногой в «зыби»! — Ты же Змеёныш, ты всех спасаешь! Ты амулет… не, этот… талисман! Так о тебе говорят. Помоги мне!
Одноглазый покрылся холодным потом, капли поползли по вискам. Шедший от него гнилой дух почти перешибло волнами страха.
— Змеёныш! — повторил он свистящим шёпотом. — Спаси меня, я не буду тебя убивать, клянусь здоровьем мамы! Только вытащи, слышишь? Хочешь, всё оружие отдам? Сделай что-нибудь, ты же мута… феномен! — И наконец нервы пожилого сталкера не выдержали, он заорал в голос: — Спаси меня, твою мать, я застрял!!!
Змеёныш побледнел, присел на траву, одной рукой упираясь в землю, другую положил на холодный лоб.
— Я ничего не могу для тебя сделать, — прикрыв глаза, сказал он. — У меня нет сил влиять на аномалию. У тебя есть еда? Я не ел два дня. Если поем, может, что-то получится.
Одноглазый торопливо сбросил рюкзак, расстегнул и откинул клапан, распустил шнур.
— Бери, конечно! Вот тушёнка, хлеб, паёк открытый, там шоколад остался, — зачастил он.
Спустя минуту сталкер тоскливо наблюдал, как Змеёныш вскрыл своим ножом жестяную банку, пальцами подцепил кусок тушёнки и отправил в рот, разломал хлеб. Еды жалко — Одноглазый был жаден, над каждой крошкой трясся. Чтоб не видеть, как гадский мутант расправляется с его жратвой, сталкер опустил взгляд на «зыбь». Коварная аномалия была совсем небольшой, притаилась под кустом, незаметная — и, конечно же, Одноглазый в неё вляпался. Не туда смотрел, болван, своим единственным глазом! А было бы у него два — заметил бы!
Сталкер глянул на Змеёныша. Тот присел на корточки — хрупкого вида пацан, явно очень уставший. И выражение лица потерянное какое-то. Одноглазый исподтишка нащупал рукоять пистолета, повернувшись к Змеёнышу другим боком, чтобы скрыть движение. Вот же несправедливость, и не застрелить, а счастье так близко… Сто штук, сто штук, СТО ШТУК! Но без Змеёныша он из «зыби» не выберется, застрял крепко, вон как давит… Одноглазый в отчаянии подёргал ногой — и вдруг понял, что не так уж крепко застрял. Прихватило только ботинок, сдавило порядком, конечно, но если вытащить ногу… отпрыгнуть от коварной «зыби»… Он будет свободен!
— Приятного аппетита, — ухмыльнулся Одноглазый, поднимая пистолет и нажимая спусковой крючок.
Пули взрыли землю, взлетели чёрные комочки. Змеёныша не было на прежнем месте.
— Ты где?!! — взревел Одноглазый, рывком высвобождая ногу. В стопе что-то хрустнуло, он не обратил внимания. Развернулся, вытянув руку с пистолетом, поводил стволом из стороны в сторону. Змеёныш исчез незаметно и бесшумно, пропала и банка тушёнки, осталась только неровно отломанная половина чёрного хлеба. Хорошо, в рюкзаке ещё много хавки, и боеприпасы, и пара артефактов в контейнере на боку, да и денежки в подкладку под карманом вшиты…
— Я с тобой ещё разделаюсь! — заорал Одноглазый и несколько раз вдавил спусковой крючок, паля в белый свет.
От грохота и сотрясения воздуха «зыбь» снова включилась, с чмоканьем расширилась и поглотила рюкзак, Одноглазый едва успел отскочить. Ботинок медленно тонул в сером месиве аномалии.
Отряд капитана Власова состоял из шести рядовых и Заточки. Первым на поляну, где лежали тела, вышел Воля, осмотрелся — и двинулся к мертвецам, держа автомат наизготовку.
— Что там? — окликнул его капитан, раздвигая кусты.
— Два жмурика, — невозмутимо произнёс Воля, перевернув ногой Карася. — Окоченели уже.
Мироныч — полноватый мужик возрастом под пятьдесят, — подойдя к телам, размашисто перекрестился.
— Пусть земля им будет пухом, — сказал он.
— Это вряд ли, — отозвался Воля. — Куда дальше, капитан?
— Жмурики, а не жмурятся, — сострил Шустрый, маленький щуплый подрывник с круглой лысиной в окружении густых чёрных волос. Он любил пошутить, что это у него аномальная лысина, которая становится чуть больше с каждым выбросом. На поясе Шустрого висели тротиловые шашки, обвязанные запальным шнуром, на груди болтался «калаш», пистолета не было.
Петля с Кабаном выбрались из леса, отряхивая со штанов обрывки «ржавых волос» — за их спинами рухнуло подгнившее дерево, увитое аномальным растением, идущих сзади зацепило, впрочем, никто не пострадал.
— Не смешно, — сказал Петля. Он был жилистый, со скупыми, выверенными движениями, без рюкзака, лишь в разгрузочном жилете.
— Да у тебя чувство юмора, как у псевдогиганта, — хохотнул Шустрый.
Заточка подошёл к телам вместе с капитаном. Власов бесцветными глазами разглядывал мертвецов и опушку.
— Стреляли метров с двух, — сказал он, нагнулся, достал нож и равнодушно поковырялся в ране на груди Антона. — Крупный калибр. Эти двое могли наткнуться на объект?
Заточку очень раздражала эта манера капитана не смотреть на собеседника. Правда, вспомнив взгляд Власова, порученец подумал, что, может, оно и к лучшему.
— Нет, у мутанта «узи». Это просто… — он пожевал губами, вспоминая подходящее слово, — конкуренция ожесточается.
Власов обратил рыбьи глаза к Заточке, с едва заметным раздражением сказал:
— У меня приказ быть первым.
И повернулся к Ваньку, который, тихо выйдя из леса, остановился у капитана за спиной:
— Свяжись с Лапшой, пусть скажет, что слышно о передвижении объекта. Надо скорректировать маршрут.
Ванёк Кастет перекинул через голову ремень «калаша», поставил на землю рюкзак, открыл — там была компактная радиостанция.
— Если будет связь, — сказал он, включая аппарат.
— Она будет, — равнодушно бросил капитан.
И Заточка понял, что связь будет, даже если станция откажет или все радиоволны вдруг исчезнут из земной атмосферы. Если Власов приказал… Ох и мужик! Заточка и сам был человеком недобрым, сочувствием да жалостью к людям не страдал, и убивать ему в жизни доводилось не только мутантов да всякое зверьё, но он вдруг ощутил себя в сравнении с Власовым школьницей-второклашкой с белым бантом в волосах. Ну и подонок, язвить его в душу. Порученец криво ухмыльнулся. Тем лучше для дела. Этот точно найдёт Змеёныша быстрее всех и сам голову ему откусит. Именно откусит — разинет пасть, как хищная щука, глотающая мелкую беспечную рыбёшку, проплывающую мимо, да и хапнет.
— Приём, приём… — бормотал Ванёк. Шустрый уже исследовал поляну, Кабан — мощный великан, легко несущий громоздкий «Печенег», — с Волей и Миронычем уселись на холмик земли посреди поляны. Последние двое закурили.
— Ага, есть, — пробормотал наконец Кастет. Капитан встал над ним, сцепив руки за спиной.
— Что там?
Заточка подобрался, прислушиваясь, поправил лямки рюкзака. Давно он не ходил в Зону! Поход оказался утомительным, но порученец не замечал трудностей. Усталость, мозоли, ломота в плечах и спине — всё это мелочи жизни, не стоящие внимания, по сравнению с возможностью вонзить нож в горло Змеёныша.
— Лапша сообщает, что говорил с корешом своим, Цыганом. Тот видел Змеёныша к востоку от Янтаря, за болотом.
— И не убил? — вяло удивился капитан.
— Пощадил. — Ванёк развёл руками. — Лапша тоже удивлён был, но, говорит, Цыган такой… широкая душа.
Власов повернулся к Заточке.
— Идём правильно. Полдня на север — и мы там.
— Только его там уже не будет, — проворчал порученец.
— Значит, надо двигаться быстрее, чтобы догнать.
— Как-то далеко он ушёл, — заметил Шустрый и хохотнул: — Чё он, двужильный? Совсем не спит?
— И мы не будем спать, если надо, — отрезан Власов.