ЗНАК ВОПРОСА № 22002
Редактор КАЛАБУХОВА О. В.
Издается с 1989 года
СОДЕРЖАНИЕ
Гуляев В. И.
В СТРАНЕ
ПЕРВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ?
Хорбенко И. Г.
РАДУГА УЛЬТРАЗВУКА?
Баландин Р. К.
УХОДЯЩИЕ ЗА ГОРИЗОНТ? (2-я часть)
ЧИТАТЕЛЬСКИЙ КЛУБ
По следам сенсаций
Спрашивали? Отвечаем
Досье эрудита
Был такой случай…
В. И. Гуляев[1]
В СТРАНЕ ПЕРВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ?
К читателямДОРОГИ СТРАНСТВИЙ,ИЛИ ТЕРНИСТАЯ ТРОПА АРХЕОЛОГА
Карта древних памятников Месопотамии (Двуречья)
Впервые я попал в Ирак в апреле 1970 г. Мои товарищи — участники советской археологической экспедиции — уже больше месяца трудились здесь в поте лица, раскапывая поселения ранних земледельцев на северо-западе страны, в Синджарской долине. Чтобы присоединиться к ним, мне предстояло пересечь на машине добрую половину Ирака — от Багдада и почти до сирийской границы.
И вот ясным апрельским утром у ворот тихого багдадского отеля «Опера», где я уже второй день томился в ожидании известий от коллег, остановился запыленный грузовик. В его кабине величественно восседали наш шофер Миша Юнисов в лихо сдвинутом на бок берете и начальник экспедиции Рауф Магомедович Мунчаев. Энергичные, уже успевшие до черноты загореть под палящим иракским солнцем, они быстро впихнули меня вместе с чемоданом в просторный кузов ГАЗ-53, и путешествие «через половину Ирака» началось.
Условия для меня создались почти царские: грузовик был забит старой мебелью, списанной за ненадобностью каким-то советским учреждением в Багдаде и потому с легким сердцем отданной для наших экспедиционных нужд, — диван, кресла, столы, стулья. Устроившись в мягком кресле с продавленными пружинами, я вслушивался в голоса просыпающейся иракской столицы. И все пытался разглядеть вокруг какие-то осязаемые следы эпохи Харун арРашида и других знаменитых персонажей из сказок «Тысячи и одной ночи». Но Багдад, с его шумными улицами, стадами разномастных автомобилей и вполне современными зданиями, мало чем напоминал сказочный город халифов. Картина изменилась лишь за его пределами: здесь безраздельно властвовала муза истории Клио.
Широкая лента асфальтового шоссе плавно ложится под колеса автомобиля. Мелькает жесткая зелень финиковых пальм, аккуратные кубики желто-коричневых глинобитных селений. Густо дымят, словно старинные броненосцы, высокие квадратные трубы многочисленных печей маленьких кирпичных заводиков. А вокруг на многие километры раскинулась унылая, опаленная солнцем лёссовая равнина. Ни кустика, ни деревца, ни травинки. В природе господствуют только два цвета — серый и желтый, цвета пустыни.
Но однообразие пейзажа обманчиво. По обочинам дороги то и дело выплывают из знойного марева облезлые купола мавзолеев с гробницами мусульманских святых, руины старых городов, замков и селений. Даже на долю археолога такие поездки выпадают не часто. Преодолевая эти 500 километров, отделяющие Багдад от Телль-Афара, я в буквальном смысле слова окунулся в самые глубины тысячелетней истории страны.
Прямо на дорожных откосах лежат голубые россыпи обломков поливной керамики. С нашей, европейской точки зрения, почтенное средневековье — X, XI, XII века, однако в рамках общей истории Ирака — всего лишь кратковременный, хотя и яркий эпизод. Под руинами мусульманских построек повсюду скрыты многометровые напластования остатков бесчисленных культур, которые сменяли друг друга на протяжении многих веков. Стоит отметить один интересный факт, как услужливая память тут же подсказывает тебе другой. Именно в Ираке находились два знаменитых чуда света — Вавилонская башня и висячие сады Семирамиды. Именно здесь, на иракской земле, бушевали когда-то неистовые волны всемирного потопа.
Древние греки называли эту страну Месопотамией[2]. Современное ее название — Ирак — имеет в переводе с арабского тот же самый смысл: «земли, находящиеся по берегам». С незапамятных времен жизнь в этом краю щедрого южного солнца была возможна только возле воды, прежде всего вдоль великих азиатских рек — Тигра и Евфрата. Вокруг зеленой ленты цветущих земледельческих оазисов междуречья на многие сотни километров раскинулись лишь бесплодные пустыни да цепи выжженных до желтизны каменистых хребтов. Благодатные лёссовые почвы речных равнин при должном уходе и орошении давали невиданные урожаи пшеницы и ячменя. Вот почему именно в Месопотамии еще на заре истории, в конце IV тысячелетия до н. э., родилась одна из наиболее выдающихся цивилизаций древности — шумерская, нисколько не уступающая по величию и славе Египту времен фараонов.
С тех пор территория Двуречья надолго становится ареной самых ярких и драматических событий мировой истории. «Мы знаем сегодня, — пишет немецкий историк Э. Церен, — что в недрах этой земли скрыты древнейшие культуры, созданные человечеством. Там находится колыбель нашей культуры, колыбель человеческого гения, его представлений и понятий, его веры и убеждений».
На протяжении многих веков Месопотамия оставалась важнейшим центром древней цивилизации. Ее цари диктовали свою волю соседним народам. Ее мудрецы и поэты создавали бессмертные произведения о человеке и мироздании, заимствованные позднее творцами Библии. Ее зодчие возводили величественные храмы и неприступные крепости. А жрецы-астрономы изучали яркие южные созвездия, познавая тайны Вселенной.
Настало время — и армия Александра Македонского сокрушила мощь главных восточных деспотий, доказав тем самым растущие возможности античной Европы. И вот что примечательно. Возникали и рушились империи, сменялись династии царей, гибли под мечами чужеземных завоевателей жители целых государств, а высокие достижения местной культуры не исчезали бесследно. Они передавались из поколения в поколение, от эпохи к эпохе. Ирония судьбы состоит в том, что на полях Передней Азии греки разгромили своих бывших учителей — наследников высокой шумерской культуры. Шумеры породили Вавилон и Аккад. На смену последним пришла воинственная Ассирия. Парфяне и скифы, персы и греки, римляне и арабы — все они в той или иной мере были наследниками первой цивилизации Двуречья. «Их (шумеров. — В. Г.) цивилизация, — писал известный английский археолог Леонард Вулли, — вспыхнув в еще погруженном в варварство мире, была действительно первой. Прошли те времена, когда начало всех искусств искали в Греции, а Грецию считали возникшей сразу, вполне законченной, точно Афина из головы олимпийского Зевса. Мы знаем теперь, что этот замечательный цветок вобрал в себя соки мидийцев и хеттов, Финикии и Крита, Вавилона и Ассирии. Но корни идут еще дальше: за ними всеми стоит Шумер».
Но вернемся в XX век! Солнце уже поднялось довольно высоко и стало ощутимо припекать голову и плечи. По времени мы должны были проехать не меньше ста километров. Местность же вокруг по-прежнему оставалась плоской и унылой. И вдруг впереди, словно мираж пустыни, какими-то неясными, размытыми контурами проступили на горизонте темная полоска зелени, серые соты домов и желтый конус купола какого-то крупного здания. «Самарра! Золотая мечеть!» — крикнул мне Миша, наполовину высунувшись из кабины.
Да, это была она — знаменитая столица халифов Аббасидов, куда они на целых 56 лет перенесли свой трон, бежав из многолюдного и неспокойного Багдада. В центр города мы, однако, не поехали. Дорога круто повернула налево, к бетонной плотине через реку Тигр. С высоты своего положения я мог отчетливо разглядеть и голубые изразцы, и огромный, крытый золотом купол знаменитой мечети ар-Рауд ал-Аскария (здесь находятся могилы шиитских имамов), и спиральный 50-метровый конус минарета Мальвия.
Миновали плотину. И опять палящее солнце, ровный гул мотора и серо-желтое безмолвие вокруг. Встречных машин почти нет. Лишь изредка промелькнет пестро украшенный пассажирский автобус, военный грузовик или легковое такси. Слева, на взгорке, проплывают величественные руины замка конца IX века с романтичным названием Каср ал-Ашик — «замок влюбленного» — детище халифа ал-Муатамида.
Он прожил там всего два года, перебравшись потом в Багдад.
Постепенно рельеф становится холмистее. В большом селении Бейджи традиционная остановка для отдыха — водители и пассажиры наскоро едят, пьют в местных ресторанчиках и харчевнях. Здесь, в Бейджи, или где-то рядом, видимо, проходит граница между двумя микроклиматическими зонами. Это явственно ощущаешь и по погоде, и по окружающей местности. Холмы становятся выше и многочисленнее. Кое-где по склонам зеленеет трава. Появляются и первые участки с посевами пшеницы и ячменя. Видимо, в этих местах дождей уже хватает для земледелия.
Справа, там, где темнеет неровная линия высокого берега Тигра, вижу ответвление дороги. Указатель с надписью по-английски и по-арабски: Шургат (Шеркат), 120 километров. Шургат — это современный арабский городок, примостившийся прямо у подножия высоких валов древнего Ашшура — первой столицы грозной Ассирийской державы.
Еще несколько десятков километров, и налево, в пустыню, уходит от главного шоссе еще одна дорога. Она ведет в Хатру — некогда знаменитый торговый и культурный центр Северной Месопотамии, где сходились влияния Востока и Запада, Севера и Юга и где купцы продавали на шумных базарах товары из далекой Индии и Ирана, с берегов Средиземноморья и Аравии.
Уже под вечер, когда наша машина с трудом взбиралась на вершину высокого каменистого холма, я увидел в предзакатных лучах солнца незабываемую картину. В огромной естественной котловине сквозь дымку испарений едва проступали контуры бесчисленных жилых кварталов, состоящих из одноэтажных и двухэтажных домиков. Над ними то здесь, то там возвышались голубые купола мечетей и острые иглы минаретов. Буйная зелень парков и садов, аромат цветущих роз, шумная, по-восточному пестрая толпа на улицах, бесконечные ряды харчевен и лавок создавали какую-то неповтори