В городе Копане (Гондурас), расположенном на самом юге территории майя, под каменной стелой VIII века н. э., в тайнике найдены обломки золотой статуэтки. Анализ металла и общий художественный стиль предмета доказывают, что он был привезен в майяский город из района Кокле в Панаме.
И этот перечень доказательств можно продолжать до бесконечности. Еще больше данных о торговых связях майя с соседними областями мы имеем для периода, непосредственно предшествующего испанскому завоеванию: XII–XVI века. Здесь на помощь чисто археологическому материалу приходят недвусмысленные свидетельства различных письменных источников.
Эрнан Кортес на своем пути к Гондурасу в 1525 году побывал в богатой провинции майя-чонталь Акалане и описал ее столицу — многолюдный торговый город Ицамканак. «В Акалане, — отмечает конкистадор, — есть многочисленные торговцы и люди, торгующие во многих местах и богатые рабами и другими вещами, которые обмениваются в этой земле… Как мне удалось узнать, здесь нет иного верховного правителя, кроме наиболее богатого торговца, имеющего большую торговлю по морю с помощью своих судов (курсив мой. — В. Г.), и таковой есть Апасполон… И это по причине того, что он очень богат и торгует до такой степени, что даже в городе Нито (Атлантическое побережье Гватемалы. — В. Г.)… он имел квартал со своими агентами и, вместе с ними, своего родного брата…» Перед нами бесспорный образец индейской торговой республики, напоминающей во многих отношениях знаменитые торговые государства средневековой Европы — Венецию и Геную. Могущество и богатство Акалана целиком зависели от интенсивной внешней торговли, и после разрушения испанцами системы индейских торговых связей эта «купеческая республика» быстро приходит в упадок.
На южных границах территории майя находилось в XVI веке еще два важных торговых центра: Нито (в устье Рио Дульсе, Гватемала) и Нако на реке Улуа, в Гондурасе). Именно сюда регулярно наезжали за какао и другими товарами юкатанские купцы и вездесущие торговцы майя-чонталь из Акалана.
Важным перевалочным пунктом, где скрещивались многие сухопутные и водные торговые пути, был и Четумаль (юго-восточное побережье Юкатана). Эта область славилась своими плантациями какао и обилием меда.
Нередко наиболее почитаемые религиозные центры были одновременно и крупными торговыми пунктами. Так, к святыням острова Косумель, у северо-восточного побережья Юкатана, где находился особо почитаемый идол богини луны и деторождения Иш Чель, ежегодно собиралось множество пилигримов из Табаско, Шикаланго, Чампотона и Кампече. Если верить некоторым ученым, то эти богомольцы были одновременно и торговцами, о чем говорит обилие на острове самых разнообразных предметов, привезенных издалека. Ту же самую картину наблюдаем мы и в Чичен-Ице, с ее знаменитым «Колодцем Жертв», привлекавшим ежегодно массу верующих со всех концов Мексики и сопредельных областей.
Основываясь на этих фактах, американский исследователь Джон Эрик Томпсон выдвинул гипотезу о существовании в древности длинного морского пути вокруг всего полуострова Юкатан: от Шикаланго (Табаско) на западе до южной части Гондурасского залива на востоке. Итак, накануне испанского завоевания юкатанские майя вели оживленную морскую торговлю с ближними и дальними соседями, а их важнейшие города стояли либо прямо на берегу моря, в удобных бухтах и заливах, либо вблизи устьев судоходных рек. А это, в свою очередь, говорит о большом значении мореплавания и морской торговли в развитии майяской цивилизации в XII–XVI веках н. э.
Известный американский историк А. Миллер говорит о том, что «море играло в жизни древних майя огромную роль как в практическом, так и в ритуальном смысле». Море давало индейцам обильную пишу и служило удобной магистралью для перевозки на большие расстояния громоздких и тяжелых товаров. Море было той широкой дорогой, по которой прибывали к майяским берегам из дальних стран диковинные экзотические предметы и сырье, необходимые для повседневной жизни. Через него же, как правило, попадали на Юкатан и различные чужеземные влияния — религиозные, философские, культурные.
Но именно оттуда, из голубых бескрайних просторов, внезапно налетали на цветущие майяские города страшные тропические ураганы, сея вокруг смерть и разрушения. Оттуда же, словно проклятие богов, возникали вдруг на горизонте легкие ладьи доколумбовых пиратов, периодически совершавших опустошительные набеги на прибрежные селения майя. В числе этих пиратов находились и людоеды-карибы с Малых Антильских островов. «…Пришли иноземцы, пожиратели людей, иноземцы без юбок их название, страна не была опустошена ими». Так лаконично, но ярко описывается один из подобных набегов диких карибских племен на побережье Юкатана в 1359 году в древней книге майя «Чи-лам Балам из Чумайеля».
Само местонахождение Карибского моря на крайнем востоке майяского мира уже с давних пор навело индейцев на мысль о взаимосвязи его с восходящим солнцем, символизирующим рождение нового дня, новой жизни. В то же время, по древним повериям, море было связано со смертью, с таинственным и мрачным загробным царством, где душа человека отрывается от своего родного окружения и находится среди каких-то сверхъестественных и страшных чудищ. Таким образом, для всех майя и особенно для обитателей восточного побережья Юкатана море было важнейшей и определяющей силой в их жизни, силой одновременно и доброй и злой.
Но как могли отважиться на противоборство с коварной морской стихией люди, жившие еще фактически в каменном веке?
Не секрет, что до сих пор в науке преобладает мнение о крайне низком уровне развития мореплавания и кораблестроения у индейцев доколумбовой Америки. Считается, что они не могли на своих утлых челнах совершать сколько-нибудь дальние походы в океанские просторы и ограничивались самыми короткими рейсами непосредственно у побережья.
Для такого негативного вывода имелись свои веские причины. Когда солдаты Кортеса и Писарро сокрушили столицы самых могущественных государств индейской Америки — Куско и Теночтитлан, местное мореплавание было уже практически сведено к нулю.
Грозные флотилии боевых лодок ацтеков и майя были рассеяны и потоплены. Торговые связи между индейскими городами насильственно прекращены. А те люди, которые обеспечивали эту торговлю всем необходимым и ради которых она, собственно, и велась — правители, знать и жрецы, — либо погибли в кровопролитных сражениях с чужеземцами, либо укрылись в глухих и-труднодоступных местах. Мир доколумбовых индейских цивилизаций постигла невиданная по масштабам катастрофа.
Стоит ли удивляться, что считанные годы спустя после завершения конкисты не осталось буквально никаких следов и от высокого мореходного искусства индейцев. И когда изучением традиционной индейской культуры занялись, наконец, профессиональные археологи и этнографы, вместительные и прочные торговые ладьи индейских мореходов превратились уже в жалкие лодчонки, избегавшие выходить в открытое море. Убеждение в крайне примитивном уровне мореплавания у американских аборигенов стало постепенно всеобщим.
Туру Хейердалу пришлось с риском для жизни пройти на бальсовом плоту, построенном по древнеперуанской модели, тысячи миль в Тихом океане, чтобы доказать скептикам высокие мореходные качества этого неуклюжего на вид судна.
А что же древние майя? Неужели они действительно были робкими и забитыми земледельцами, некрепко привязанными к своим жалким хижинам и маисовым полям в глубине вечнозеленых джунглей? Отваживались ли они выходить в открытое море? И если да, то на каких именно лодках или судах?
По иронии судьбы, наиболее полные сведения о мореплавании древних майя содержатся в воспоминаниях и хрониках тех самых людей, руками которых оно было впоследствии уничтожено.
Наиболее детальное описание морской ладьи торговцев майя сделал еще в начале XVI века Христофор Колумб — первооткрыватель Нового Света. 30 июля 1502 года знаменитый адмирал «моря-океана», в четвертый раз отправившийся искать счастья за просторами Атлантики, обнаружил еще один клочок суши. Это был остров Гуанаха, расположенный близ северного побережья Гондураса. Сам того не ведая, великий мореплаватель оказался буквально в двух шагах от тех сказочно богатых «восточных царств», о которых он так долго мечтал во время своих многолетних путешествий. Прямо на север, в нескольких десятках километрах от вновь открытого островка, лежала обширная и богатая страна с многолюдными городами и цветущими селениями — «страна оленя и фазана», так называли ее местные жители — индейцы майя.
Но Колумб повернул на юг и, медленно плывя вдоль центральноамериканского побережья; с каждой пройденной лигой (лига — староиспанская мера длины, равная в среднем около 5,6 км) удалялся от объекта своих мечтаний — богатой «восточной» страны с высокоразвитой культурой. И если бы не одна случайная встреча на перепутье морских дорог, мы, вероятно, никогда бы и не узнали, что первым европейцем, увидевшим майя, был сам первооткрыватель Америки. Впрочем, предоставим слово летописцу, с протокольной точностью запечатлевшему это событие в анналах истории.
Неподалеку от острова Гуанаха, в Гондурасском заливе, пишет брат знаменитого мореплавателя — Бартоломе Колумб, «мы встретили индейскую лодку, большую как галера, шириной в 8 шагов, сделанную из одного ствола дерева. Она была нагружена товарами из западных областей… Посредине лодки стоял навес из пальмовых листьев… который защищал тех, кто находился внутри, от дождя и морских волн. Под этим навесом разместились женщины, дети и весь груз. Люди, находившиеся в лодке, хотя их было 25 человек, не стали защищаться от преследовавших их шлюпок. Поэтому наши захватили ладью без борьбы и привели всех на корабль, где адмирал вознес всевышнему благодарственную молитву за то, что без всякого ущерба и риска для своих он узнает о делах этой земли».
Испанцев поразило все: и размеры индейского судна, и численность его экипажа, и то. что туземцы держались независимо и смело. Но особенное удивление вызвали их одежда и внешний вид: невысокие стройные люди с невозмутимыми лицами, в изящных, с яркими цветными вышивками рубахах, плащах, набедренных повязках и юбках из хлопчатобумажной ткани были так не похожи на полуголых обитателей вестиндских островов, встречавшихся до сих пор европейцам. В число товаров, обнаруженных в лодке, входили тонкие хлопчатобумажные ткани, медные топоры и колокольчики, бобы как