показали 22-летнюю девушку, похожую на нее саму… Вскоре, однако, время взяло свое: проснувшаяся женщина стала стремительно стареть. Через год она уже превратилась в старуху, а еще через 5 лет умерла.
В том же 1993 году стало известно, что в одной из клиник США проснулся после шестилетнего сна пациент, находившийся под пристальным наблюдением врачей. Других более-менее достоверных сведений о продолжительных летаргических снах уже давно не поступало. Либо люди стали более «толстокожими», невосприимчивыми к стрессовым ситуациям, либо их родственники чересчур торопятся и отправляют усопших «на тот свет» раньше, чем те успевают проснуться…
Во всяком случае, выборочная проверка гробов, проведенная при переносе одного из кладбищ в Англии, показала, что по крайней мере четверо «покойников», будучи закопанными, затем безуспешно пытались выбраться наружу. В связи с этим пресса даже поспешила заявить: стоит переворошить старые кладбища и обнаружится, что четверть всех «постояльцев» были отправлены на кладбище преждевременно…
Так или иначе, но в Британии до сих пор существует закон, согласно которому во всех холодильниках моргов должен находиться колокол с веревкой, достающей до пола. Он служит для того, чтобы оживший труп мог доползти до веревки и колокольным звоном призвать на помощь.
Впрочем, все эти страсти мало волнуют тех специалистов, которые делают бизнес на замораживании. Ныне на нашей планете развелось уж немало фирм, которые за определенную мзду замораживают своих клиентов с таким расчетом, чтобы те могли воскреснуть, скажем, через 100 лет.
В основном на уговоры приверженцев крионики — науки, ищущей пути к вечной жизни на Земле, — поддаются те безнадежно больные, кому современная медицина не в состоянии продлить жизнь в настоящее время. Вот они и надеются: дескать, придет время, когда медицина сможет излечивать рак и СПИД. Тогда и нужно будет проснуться, пройти соответствующие процедуры и жить дальше.
Уже несколько десятков тел умерших людей покоятся вниз головами (для лучшей проморозки и сохранности) не в гробах, а в капсулах из нержавеющей стали, заполненных жидким азотом. Причем там, при температуре -160° С, хранятся не только тела целиком, но и отдельные головы. И в этом есть свой резон. Дело в том, что замораживание всего тела обходится в 125 000 долларов. Нейрооперация — так в крионике именуется процедура отсечения и замораживания головы — стоит намного меньше, около 50 тысяч долларов. Жить же без тела оживленной голове не придется, уверяют энтузиасты крионики. Через сотню лет, считают они, наверняка будет освоено клонирование, и к голове легко приделают новое тело.
Однако, несмотря на процветающий бизнес, несмотря на то, что число членов Американского общества крионики все растет, ученые так до сих пор и не разработали технологию оживления тела после вывода его из замороженного состояния. И это, несмотря на то, что наш соотечественник П. И. Бахметьев еще в конце XIX века открыл, что при замораживании насекомые впадают в удивительное состояние анабиоза. Причем насекомое может находиться в анабиозе неопределенно долгое время и постепенным, осторожным размораживанием может быть снова возвращено к жизни. То же может быть проделано и с некоторыми породами рыб, лягушками и т. д.
А вот с теплокровными ни у Бахметьева, ни у его последователей так ничего толком и не получается. Скажем, лет десять назад американец Поль Сигэлл провел знаменитый опыт со старым псом Майлсом. У собаки была выкачена собственная кровь и заменена искусственной, незамерзающей. Затем Сигэлл охладил тело собаки до температуры менее трех градусов. Сердце остановилось, прекратились циркуляция крови по сосудам и работа мозга. В таком состоянии пес пробыл целый час. После этого его тело согрели, а искусственную кровь снова заменили природной. Спустя несколько часов Майлс уже мог ходить, хотя и покачивался на нетвердых ногах. Со временем он оправился совсем и превратился в обычную собаку. Но ударить в победные фанфары так и не удалось — пес вскоре издох по неизвестной причине.
Вечная жизнь, получается, сама по себе никого не интересует. Что толку лежать хоть в хрустальном гробу, хоть в криокамере, если нет твердых гарантий снова вернуться к привычному образу жизни? Более того, многие из нас не прочь бы и повернуть время вспять или хотя бы остановить его, скажем, в сорокалетием возрасте. Никому ведь не интересен 100-летний дряхлый старец, вечно нудящий о своих болячках.
Но можно ли остановить развитие организма на какой-то заранее выбранной стадии? Можно ли притормозить, а то и закольцевать время?.. Одним из первых попытался ответить на эти вопросы московский биохимик Н. Н. Исаев. Представим себе, стал размышлять он, что кому-то захотелось совершить экспедицию к звездам. Построили корабль, набрали команду. Но долетит ли она до цели? Скорее всего нет — человеческая жизнь слишком коротка по сравнению с межзвездными расстояниями.
Конечно, можно отправиться в звездный путь в своеобразном Ноевом ковчеге небольшой колонией в несколько семей. К цели, к иным планетам в конце концов прилетят правнуки стартовавших. Но простой этот выход не имеет смысла для тех, кто начинает путешествие. Их стремление к общению с существами из других миров останется неудовлетворенным. А их правнуки, узники «ковчега», никогда не видевшие Земли, будут скорее всего людьми с другой психологией. Нужна ли будет, интересна ли встреча с иными мирами, на которую обрекли их прадеды?
Нет, куда интереснее долететь до звезд самому, сохранив и интерес к предстоящей встрече с «братьями по разуму», и память об оставленной ради этого Земле. Да еще хорошо бы иметь возможность вернуться домой, самому рассказать землянам о путешествии, посмотреть, как изменилась за это время сама родная планета. Для этого надо научиться жить долго — если не бесконечно, то очень долго!
С этой мечтой Исаев стал студентом биолого-химического факультета Московского педагогического института — ныне университета, окончил, работал в нескольких медицинских НИИ, изучал труды по геронтологии — науке о старении и возможностях продления жизни. И пришел к выводу, который может показаться запальчиво категоричным — наука идет по ложному пути. Возраст смерти предопределен природой — это приблизительно 120 лет. К этому времени оказывается исчерпанной генетическая программа жизни. Изменить ее методами, которые до сих пор предлагали геронтологи, нельзя.
Как быть? Как «остановить мгновение»? Поставить в возрасте 20, 30, 50 лет какой-то тормоз на пути развертывания генетической программы? Нет, такая остановка равносильна смерти. Если остановить вращающуюся на проигрывателе грампластинку, песня прервется.
Образ этой грампластинки подсказал Николаю Исаеву путь к решению задачи. Случается, если нарушена целостность звуковой дорожки, игла звукоснимателя возвращается на предыдущий оборот спирали, пластинка «зацикливается», музыкальная фраза повторяется снова и снова… Свой метод продления жизни организма — будь то растение, животное или человек — Исаев так и назвал: «зацикливание».
У К. Г. Паустовского есть рассказ об осени, который называется «Подарок». Сюжет его несложен, главное в нем — настроение. Два писателя, работавшие в деревне, грустили об уходящем лете. И тогда деревенский мальчишка принес им в подарок маленькую березку из леса.
— Посадите ее в деревянную кадку и поставьте в теплой комнате, — посоветовал мальчишка. — Она всю зиму будет зеленая.
Поначалу жившее в тепле деревце в самом деле зеленело, как летом. Но когда на дворе ударил первый заморозок и вольные подружки комнатной пленницы за одну ночь пожелтели до самых верхушек, золотыми стали и ее листья, она начала ронять их на дощатый пол.
«Знакомый лесничий усмехнулся, — говорится в рассказе, — когда мы рассказали о своей попытке спасти зеленую листву на березе.
— Это закон, — сказал он. — Закон природы. Если бы деревья не сбрасывали на зиму листья, они бы погибали от многих вещей — от тяжести снега, который нарастал бы на листьях и ломал самые толстые ветки, и от того, что к осени в листве накапливалось бы много вредных для дерева солей, и, наконец, от того, что листья продолжали бы и среди зимы испарять влагу, а мерзлая земля не дала бы ее корням дерева, и дерево неизбежно погибло бы от зимней засухи, от жажды».
Исаев тоже читал этот рассказ. И все-таки решил рискнуть. И ему удалось совершить маленькое чудо — клены в кадках остались зелеными до глубокой зимы.
— Сигнал о том, что кончился летний этап жизни и надо готовится к зиме, сбрасывать листья, подается растению из верхушечной почки, — пояснил он. — Можно просто отщипнуть ее. Но вскоре либо она сама отрастает вновь, либо роль ее берет на себя одна из пазушных почек — тех, что дремлют у оснований листьев. Раствор, залитый в трубочку, конец которой помещается под кору дерева, препятствует этому процессу. Тем самым нарушается природный ход событий, последовательное развертывание возрастной программы. Растение возвращается в летнюю фазу жизни и соответственно остается юным.
Но можно ли таким образом «зациклить» возраст человека? У растений все не по-нашему. Сколько лет свежей ветке столетнего дуба? Вовсе не сто — она всего два или три года назад «родилась» из почки. Однако же, когда состарится дерево, исчерпает отмеренный ему природой срок жизни, вместе с ним умрут все его ветви.
С другой стороны, срезанная с дерева — скажем, тополя или ивы — ветка достаточно легко укореняется. И здесь счет лет начнется сначала — именно по возрасту ветки, а не материнского дерева. Так насколько применим метод «зацикливания» растений к животному?
Здесь нет принципиальной разницы, полагает Исаев. Есть генетическая программа развития. По мере ее осуществления — от рождения до смерти — включаются в работу те или иные гены, изменяющие в соответствии с возрастом биохимический статус организма. Для нашей цели принципиально важно, что те вещества, что образуются в более раннем возрасте, оказываются сильнее образовавшихся позже. Мы создаем избыток первых, и это нейтрализует действие вторых, предотвращая включение последующих ступеней. Это и есть «зацикливание» организма в промежутке между «первым»