рность и, главное, с особой такого возраста, не только была противна королевскому величию, но еще и могла заставить его в этом раскаяться…
Этот человек носил имя Сен-Мар, от названия земель его отца в соседстве с побережьем Луары. Кардинал сам пристроил его ко Двору, как инструмент, которым он делал бы все, что пожелает, поскольку он был другом его отца и немало способствовал его возвышению».
В придворных кругах маркиза Сен-Мара именовали просто Главным. Пользуясь своим положением, он вел себя весьма раскованно, жалуясь всем напропалую, что внимание короля его тяготит. «Пожелав быть Герцогом и Пэром и жениться на принцессе Мари, дочери Герцога де Неве-ра, ставшей впоследствии Королевой Польши, он едва только заметил, что Кардинал украдкой этому противодействует, а подчас даже и открыто, как немедленно забыл все благодеяния… Король, вовсе не любивший Кардинала, был обрадован их размолвкой и получал удовольствие ото всего, что мог наговорить против него его фаворит» (Д’Артаньян). Король признался Сен-Мару, что не прочь избавиться от кардинала, и Сен-Мар предложил королю его отстранить. «Его Величество ему ответил, что все его предложения почти неисполнимы, поскольку этот Министр был мэтром всех мест его Королевства и всех армий, как на море, так и на суше; его родственники и друзья командовали ими, и он мог заставить их взбунтоваться против него, когда только тому заблагорассудится» (Д'Артаньян).
Тогда Сен-Мар начал готовить убийство Ришелье, надеясь задним числом получить у короля не только прощенье, но и благодарность. Де Тревиля, капитана конных мушкетеров, он также пытался привлечь к заговору, однако тот сказал, что даст согласие, только если получит приказ лично от короля. Но когда король убедился, что Сен-Мар всерьез готовит убийство Ришелье, «он пришел в ужас от его предложения и ответил, чтобы тот не смел и думать так, тем более ему об этом говорить. Сен-Мар это скрыл от Тревиля и сказал ему, будто его Величество ответил, что такие вещи должны бы понимать с полуслова, не вынуждая Короля отдавать подобные команды. Тревиля это не убедило, и он отказался от дальнейшего участия в заговоре. После этого Сен-Мар решил сам убить Ришелье; он заказал кинжал и стал искать удобного момента. Кардинал был предупрежден и старался держаться подальше от юного маркиза.
Итак, пока королевский двор двигался в сторону испанской границы, интрига развивалась. «Двор завершил короткими переходами этот вояж, и Кардинал, видя, как Король позволяет себе поддаваться злобным советам своего фаворита, заболел от горя. Так он был вынужден остановиться в Нарбоне, где, уверившись в том, будто умирает, изменил свое завещание» (Д’Артаньян). В завещании Ришелье признался, что имеет 15 миллионов ливров, которые копил с целью в трудный момент передать в казну; Сен-Мар убеждал короля, что кардинал просто воровал казенные деньги.
Из-за многочисленных нарывов Ришелье какое-то время не мог двигаться и даже писать. Почувствовав некоторое облегчение, он явился в лагерь под городом Перпиньяном в Пиренеях, где уже находился король. «Прибытие Кардинала изменило настроение Короля по этому поводу. Так как этот Принц, далеко не постоянный в своих чувствах… имел ту дурную черту, что последний, разговаривавший с ним, оказывался правым, его доверие внезапно ожило вновь к Его Преосвященству» (Д’Артаньян).
Сен-Мар продолжат запугивать короля могуществом Ришелье. Тот вновь притворился заболевшим и с согласия короля удалился в Тараскон; тем временем по его просьбе маршал де Граммон, находившийся во Фландрии, имитировал отступление под натиском испанцев. «Как только Король был извещен об этом событии, он утратил всякое желание смеяться вместе с Сен-Маром. Он пожалел об удалении Кардинала, чьи советы были ему абсолютно необходимы в обстоятельствах, вроде этих» (Д’Артаньян).
Анна Австрийская собиралась в случае успеха Сен-Мара заменить Людовика Гастоном Орлеанским. Они заключили тайное соглашение с Испанией, текст которого попал в руки Ришелье. «Король не знал, на что решиться, и в сопровождении Господина Главного отправился по направлению к озеру Эмгворт, когда его догнали и заявили, что раскрыт заговор. Позднее Королю показали соглашение с Испанией; в сущности, это была лишь пестревшая ошибками копия. Король вернулся обратно» (Талле ман де Рео).
9 сентября 1642 г. французские войска заняли Перпиньян. Д’Артаньян пишет в мемуарах: «Я увидел тогда первый раз под Перпиньяном Кардинала Мазарини, для кого Король добивался пурпурной мантии два года назад, но кто получил кардинальскую шапочку только в момент этой осады. Его состояние было столь колоссально, что богатства многих государей никогда даже не приближались к нему, также никогда не существовало человека, кто бы так кичился, как он, тем постом, куда он вскоре был помешен… Король ввел его в свой Совет после нескольких услуг, оказанных им в Италии; а так как он обладал гибким разумом, Кардинал де Ришелье, кого он весьма заботливо обхаживал, вскоре начал употреблять его в делах большой важности. Король поручил ему овладеть городом Седан, и он вернулся ко Двору, где почти сразу после его приезда последовала смерть первого Министра…
Кардинал, прибыв под Перпиньян, едва только посвятил Короля в то, что он открыл, как его Величество приказал арестовать Сен-Мара. Был отправлен приказ арестовать Месье де Буйона… Его отправили в Лион вместе с Месье де Сен-Маром; их процесс был начат и завершен» (Д’Артаньян).
Текст договора с испанцами показали Буйону, находившемуся в тюрьме; он решил, что Гастон Орлеанский во всем признался, и сам все рассказал. Признался и Сен-Мар, надеявшийся, что король его пощадит.
12 сентября 1642 г. в Лионе Сен-Мар был обезглавлен. Сен-Мар умер «с поразительным мужеством, не стал говорить пустых речей, и только поклонился тем, кого увидел в окнах и узнал; он все делал поспешно и, когда палач хотел отрезать ему волосы, отнял у него ножницы и передал их брату-иезуиту… Голову ему отрубили с первого удара» (Таллеман де Рео).
«Что касается Месье де Буйона, то, конечно, толковали о том, что надо бы с ним поступить точно так же, но поскольку у него было, чем выкупить свою жизнь, он расквитался за все, отдав свои владения в Седане» (Д'Артаньян). Гастона Орлеанского принудили дать письменное обязательство никогда и ни при каких обстоятельствах не претендовать на французский престол.
Казнь Сен-Мара упрочила положение Ришелье, однако «Кардинал ненадолго пережил этот триумф; геморрой по-прежнему продолжал причинять ему тысячу мучений, и вскоре он не смог больше ни сидеть, ни даже оставаться в одном положении» (Д’Артаньян). Из Руссийона его частью на носилках, частью по воде перевезли в Париж.
17-летний д'Артаньян той далекой осенью 1642 года был занят проблемами, для него не менее важными, чем заговор Сен-Мара для короля и кардинала. Муж его любовницы покинул Париж как раз тогда, когда туда привезли больного кардинала. «Стояло еще начало октября месяца, — вспоминал д’Артаньян тридцать лет спустя, — но погода была такой теплой в том году, что весь урожай винограда уже собрали. Повсюду осень была столь хороша, как могло бы быть само лето; и таким образом, я и сейчас еще припоминаю, будто это было вчера, как в день, когда хозяин кабаре притворился, что уезжает, настолько яростно припекало, что едва ли было жарче в Сен-Жане». Д'Артаньян наслаждался жизнью в объятьях прекрасной трактирщицы, когда неожиданно вернувшийся муж начал ломиться в двери их комнаты. «Я был мудр, — пишет д’Артаньян, — с первым же нанесенным им ударом я распахнул окно кабинета и выбросился на двор, где и свалился человек на двадцать подмастерьев торговца, сидевших один подле другого. Они воспользовались прекрасным лунным светом, чтобы наворовать себе мяса, и вовсе и не думали обо мне. Так как я был совсем голый под рубахой, я позволяю поразмышлять, насколько они были поражены, увидев меня в подобном одеянии». Но поскольку подмастерья быстро узнали в свалившемся на них ровеснике щедрого завсегдатая трактира, они без промедленья снабдили его штанами и обувью.
Чтобы упредить ревнивого мужа, д’Артаньян сам явился к комиссару городской стражи и заявил, что его ограбили. Воров в Париже было действительно множество. «Поговаривали, что Королевский Судья по уголовным делам безнаказанно покровительствовал ворам за определенное вознаграждение, и я не знаю, была ли это правда или нет, но отлично знаю, что начиная с момента, когда закрывались лавки, небезопасно было высовывать нос на улицу. В эту эпоху не существовало еще ни Лейтенанта Полиции, ни ночных караулов, а те, кто должны были заботиться о соблюдении публичной безопасности, обвинялись так же, как и Королевский Судья по уголовным делам, в том, что получали свою часть от совершаемых краж, отговариваясь, словно бы они совершенно не знали, кто их совершал».
С помощью такого вот правосудия д’Артаньян сумел не только избежать наказания, но и посадить в тюрьму обманутого мужа, обвинив его в нападении с целью ограбления. Да еще подмастерья вчинили несчастному трактирщику иск, требуя от него возмещения убытков за повреждения, причиненные падением д’Артаньяна из окна его заведения. Так ревнивый муж оказался в тюрьме без видимой надежды выбраться, ибо «он знал, что в Париже совершается множество несправедливостей, и приговаривают не меньше невиновных, чем спасают преступников» (Д'Артаньян). Выйти на волю несчастному удалось лишь с помощью того же д’Артаньяна (точнее, благодаря влиянию де Тревиля).
Сам д’Артаньян получил за эту историю от Тревиля суровый нагоняй. Капитан мушкетеров сказал юному земляку, что «не отрицает, что добрые милости какой-либо Дамы придают блеск достоинству молодого человека; но надо, чтобы Дама была иного ранга, чем та, с какой я виделся; интрижка с благородной женщиной считалась бы галантностью, в то время как та, что я завел с этой женщиной, зачтется мне, как дебош и подлость». Д’Артаньян вовсе не имел желания из-за соображений такого рода бросать красивую и ласковую любовницу, и Тревилю пришлось очень сильно на него надави