На рубеже веков, и тем более тысячелетий, принято осмысливать итоги пройденного пути, задумываться о перспективах на будущее. К примеру, в одних случаях художник добросовестно, в меру таланта фиксирует определенные моменты и явления и его произведения становятся художественными документами современной ему действительности. В других, более редких — он не просто запечатлевает приметы текущего бытия, но и стремится осмыслить мир с позиций высшей духовности, выразить новые потребности времени, активно способствовать изменению содержания общественной жизни. Тогда его искусство, сохраняющее дух эпохи, образы и мироощущения современников, но не подверженное моде, преодолевает временные барьеры, становясь неким феноменом, для одних вполне объяснимым, для других несколько загадочным. Таким феноменом на протяжении второй половины прошлого и начала нынешнего столетия было и остается искусство художника Ильи Глазунова, снискавшего славу самого «скандального» и самого выдающегося художника XX века. Примечательно, что безоговорочное и, можно сказать, официальное подтверждение титула «самого выдающегося художника XX века» он получил под занавес уходящего и в канун наступающего столетия, причем не только у себя на родине — по результатам опроса россиян, но и в международном масштабе: его именем названа одна из малых планет, а ЮНЕСКО удостоило его высшей награды — Золотой медали, присуждаемой за особо выдающийся вклад в мировую культуру.
И действительно, начиная с 1957 года, когда резонанс от его первой персональной выставки в ЦДРИ разошелся во всем мире, интерес к творчеству Глазунова не иссякает; каждая новая выставка становится значительным событием культурной, но всей общественной жизни.
На этом фоне парадоксальными могут показаться собственные утверждения Глазунова о том, что он не меняется и не отказывается ни от одного своего поступка, картины или напечатанного слова. Почему же тогда при всех поворотах общественной жизни каждое новое монументальное полотно художника, не говоря уже о выставках, воспринимается зрителями как некое откровение?
Именно из-за того к разряду «потрясателей основ» стремятся отнести Глазунова его яростные критики, специализирующиеся на очернении творчества художника, навешивании на него убийственных политических ярлыков, на чем многие из них сделали себе имя и карьеру. При том, что абсолютное большинство посетителей выставок его безоговорочно или с некоторыми нюансами почти сразу же увидели и признали в нем гения, открывающего подлинный исторический и современный образ России, указывающего путь к ее духовному возрождению и былому величию. Особенно примечательно, что выражение зрительского восторга сопровождалось непременным требованием к властям открыть даже не просто музей, а «храм искусства Глазунова». О сказанном выше неопровержимо свидетельствуют бесчисленные записи в неподъемных томах книг отзывов с каждой выставки. Такие книги справедливо считаются единственной формой выражения истинного общественного мнения. Но к ним хулители Глазунова не обращаются.
А между тем это удивительный материал для исследования мыслей, чувств, чаяний, наполняющих народную душу. И пример его добросовестного использования подал ученый Владислав Краснов, представитель русского зарубежья, проживающий в США, который тщательно проанализировал все записи в книгах отзывов после одной из выставок Глазунова, состоявшейся сначала в Московском, а потом в Ленинградском Манеже. И получил оглушительный результат: из 10 посетителей 8 — за Глазунова!
Книги отзывов, а затем и исследование ученого были опубликованы за рубежом.
Если на концерте или выставке присутствуют два-три человека — это провал, а отнюдь не свидетельство избранности того или иного творца, почему-то не получающего признания, как справедливо считает сам Глазунов, ибо непризнанных гениев не бывает. Кто из читателей или телезрителей слышал об оформлении Ильей Глазуновым интерьеров современного (ныне российского) посольства в Мадриде и состоявшейся в испанской столице его выставки? Тогда мэр Мадрида Терно Гальван, ознакомившись с проектом оформления здания, заявил, что оно будет лучшим украшением столицы. А в своем предисловии к каталогу выставки, которую открывал в самом престижном зале, назвал Глазунова гениальным художником. В таких же тонах об этих событиях отзывалась и испанская пресса. И даже мне, так или иначе соприкасающемуся с творчеством Глазунова в течение трех десятков лет, ничего об этих событиях из наших средств информации почерпнуть не удалось, тогда как мимолетные и ничтожные по своему значению наскоки за рубеж каких-либо приверженцев авангарда со своим «вторсырьем», реанимирующим «искания» коминтерновских погромщиков искусства 20-х годов, выдавались и пропагандировались как убедительные победы современного искусства. Но зато стало широко известно, что, находясь в Испании, Илья Глазунов дал испанскому корреспонденту интервью, в котором проявил себя как махровый антисоветчик. Эта история была высвечена и послужила поводом для очередного витка травли художника, должного стать, по мысли организаторов этой кампании, завершающим актом в деле его бесконечных, но никак не удающихся «похорон».
Увы, и в этот раз он оказался ретивым похоронщикам не по зубам. А совершить «похороны» не дали все те же поклонники таланта Глазунова, число которых со временем не только не убывало, а наоборот, прибывало. История мирового искусства не знает подобных примеров, чтобы выставку художника за месяц с небольшим успели, как, например, в том же Дворце молодежи, посетить около двух миллионов человек! Для Запада ошеломляющим успехом считается, если она соберет несколько десятков тысяч посетителей. Но для Глазунова его сверхрекорды посещаемости были и остаются обычным явлением. И что же притягивало и по сей день влечет людей на его выставки?
В годы коммунистической идеологии Илья Глазунов с удивительным бесстрашием и целеустремленностью воссоздавал в своих произведениях исторический облик великой державной России — олицетворение Святой Руси, Дома Пресвятой Богородицы, воскрешая национальные представления о православном духовном идеале, смысле бытия, постоянно обращаясь к обычаям, традициям русского народа, нашедшего выражение в государственном и общественном устройстве, быте, костюме, национальной психологии и морали.
Создавая художественную летопись исторического пути России, он неустанно и упорно возвращал в общественное сознание образы великих русских монархов, подвижников православной веры, полководцев, строителей государственности, деятелей литературы и искусства, составлявших могущество и славу Отечества, имена которых были преданы лукавому забвению. Ну кто, например, кроме Глазунова, дерзнул бы в качестве идеального государственного деятеля публично превозносить выдающегося реформатора Петра Аркадьевича Столыпина, запечатленного им в своих главнейших картинах? Преданного анафеме Столыпина можно было только чернить как «вешателя», за высказывания другого мнения полагался срок. И обнажаемая художником историческая правда с жадностью впитывалась «строителями светлого будущего», насильственно оторванными от национальных корней.
Для Запада Глазунов, по многочисленным отзывам зарубежной прессы, явился «одним из самых великих современных художников, нашедших путь к синтезу наследия классической русской и современной мировой культуры» (Испания); «гениальным и мужественным, до конца преданным России — стране с безграничной готовностью к вере и страданию» (ФРГ); творцом, пред которым «русский народ действительно преклоняется» (США). В столь же превосходных степенях отзывались о творчестве Глазунова многие знаменитые деятели мировой культуры, виднейшие государственные и общественные лидеры разных стран.
И я сам, оказавшись несколько лет назад с группой молодых российских художников в мастерской выдающегося испанского скульптора Хуана де Аваоса, классика XX века, одного из авторов решения и создания скульптур грандиозного мемориала, сооруженного в память о жертвах гражданской войны в Испании неподалеку от Мадрида, с радостью и гордостью за наше отечественное искусство, о котором беседовали с маэстро, воспринял от него очень емкое, на мой взгляд, определение личности Глазунова: «Он показывает, каким должен быть художник. Горе и страдания своего народа, исторические проблемы, которые он воплощает в своих картинах, отделяют его от сиеминутности, от политических интриг. Он идет своим путем. Он выделяется среди общества, которое имеет еще не вполне ясные представления о своих устремлениях, как гениальная личность. Его успех объясняется огромным талантом, искренностью, полной отдачей своей жизни искусству». В этих словах высвечена некая промыслительная, провидческая сущность его таланта, возвышающая над другими и определяющая особое место в историческом процессе. Причем талант, который реализуется не только в среде искусства, но и в общественной жизни.
Бесспорно, что Илья Глазунов воспринимается не просто как великий художник, но и как общественный деятель, и, что совершенно очевидно, — деятель особого склада. Историю творят личности, утверждает он. И сам был и остается, такой творящей историю личностью, внося свой неоценимый вклад в формирование национального сознания, в тот процесс подъема патриотических сил, который ныне нередко определяется как русское возрождение. Этому делу служили его искусство и вся необъятная организаторская и просветительская деятельность. Какой шок и растерянность у властей вызывали официальные печатные и публичные выступления Глазунова в многолюдных аудиториях, развенчивающие клеветнические пропагандистские мифы о «беспросветном проклятом прошлом» дореволюционной России, бывшей якобы тюрьмой народов! Он, практически единственный, открыто утверждал, что Россия была самой сильной и свободной страной, не имевшей колоний, не торговавшей, как другие, рабами. Не случайно под крыльями российского орла искали убежище многие племена и народы, спасаясь от неминуемого истребления жестокими и хищными соседями. И не было ст