Такой последней каплей стали налеты Бельского на социальные магазины, многофункциональные центры раздачи (или в некоторых случаях продажи) продовольственных пайков гражданам, находящимся в социально-неблагополучном положении. В последние годы и так слишком активно муссировалась тема закрытия таких магазинов, что ставило сотни тысяч подданых-немагов практически на грань голодной смерти. Естественно, уничтожение социальных магазинов было воспринято именно в таком ключе. Мол, власть, а точнее проклятые маги, наконец, решились избавиться от остальных. Кому такое понравиться?
Ошибкой власти стало активно тиражируемое в СМИ обвинение магоненавистников в смерти императора и его старшей дочери. Все подавалось так, словно существовала реальная разветвленная и мощная организация сопротивления, которая боролась против магов. Рассказывалось, что магоненавистникам удалось пробраться буквально во все государственные структуры и специальные службы. Нагнетая обстановку, как выяснилось, власть сама копала себе этим могилу. Ибо начало беспорядков многие восприняли, как самое настоящее восстание магоненавистников. Вброшенная в народ картинка могущественной организации, боровшейся с магами, начала жить своей собственной жизнью…
— Хва… тит! — вдруг проревел Вяземский, буквально взрывая висевший в воздухе оперативного зала шум и гам. — Приказываю, полностью блокировать столицу! Поднять по тревоге гарнизон, внутренние войска, специальные части! Вырвать с корнем все это дерьмо! Изолировать все информационные сети! Ни единого слова не должно вырваться наружу!
Взявшие под козырек, люди в военных и гражданских мундирах уже начали связываться с соответствующими службами.
— С сегодняшнего дня на территории империи вводится военное положение, — тем временем продолжал Вяземский, буравя налитыми кровью глазами какого-то чиновника средней руки в центре оперативного зала. — Действие гражданского судопроизводства приостановить! Расширить права силовых служб всех без исключения! Разрешение на применение специальных средств к любым протестующим…
— Но военное положение вводится лишь на заседании…, - вдруг попытался проблеять чиновник, нерешительно поднимая руку и тем самым привлекая к себе внимание. Видимо, хотел сказать, что у канцлера на это решение полномочий не хватает. Зря это он.
В момент в помещении температура упала. От боярских ног в разные стороны тут же поползли мощные ледяные корни. Такие же наросты зазмеились, переходя на стены. Аппаратура, что стояла ближе к эпицентру, начала с хлопками вспыхивать, искриться и тлеть. Бедолага, что посмел такое вякнуть Вяземскому, уже корчился на полу, медленно превращаясь в ледяную статую.
— Я сказал, что с сегодняшнего дня вводится военное положение.
От боярского голоса повеяло такой жутью, что собравшиеся люди застыли на месте. Некоторые, вообще, вжались в приборные панели, словно стараясь слиться со стенами.
Раздав указания, Вяземский покинул оперативный зал, оставив специалистов работать. Его ждала Боярская Дума, а точнее сторонники, которым требовалось раздать новые титулы и должности за поддержку и лояльность.
Скривившийся боярин вспомнил почти о десятке родов, которые считались его сторонниками. Еще столько же открыто перешли на его сторону, едва информация о смерти императора стала достоянием общественности. Всем следовало сейчас бросить хоть какую-то кость. Потом же можно было и «гайки завернуть». Только это будет потом.
— Эти шакалы собрались уже? — бросил он секретарю, высокому молодому мужчине с вечно хмурым каменным лицом. Тот немедленно кивнул, прекрасно понимая, о ком спрашивает его господин. Работая, а точнее служа, у Вяхземского, он уже давно научился понимать его с полслова. По-другому здесь было просто нельзя. — Мы никого не забыли? — боярин кивнул на толстую папку у парня в руках, где находились указы канцлера о назначении на новые должности, о выделении обширных земельных наделов и т. д. — Точно? Кстати…
Еще там, в оперативном центре, боярина осенило. Если уже все так завертелось, то не обратить ли это себе на пользу. Столь массовые беспорядки, масштабные акции гражданского неповиновения и открытого противостояния властям, охватившие столицу и грозившие перекинуться на другие крупные города, были не мало ни много карт-бланшем. И военное положение, что он только что объявил, было самой малостью, что можно было сделать. Ведь сейчас ему могло сойти с рук буквально все.
— Анонсируй сейчас мое выступление. Пусть сообщение о нем крутят по всем каналам.
Вяземский решил стать императором. По крайней мере, сделать еще один шаг в короне…
— //-//-
Путь Алексея лежал в центральный квартал столицы, в Императорский дворец, где сейчас находился великий канцлер. Именно там, в своем логове, окруженный вооруженной до зубов охраной, враг будет чувствовать себя в полной безопасности.
Пробраться в правительственный квартал оказалось довольно просто. На руку ему сыграло то, что командующий столичным гарнизоном стянул в центр все самые боеспособные подразделения — внутренние войска, полицейские отряды, части специального назначения, группы быстрого реагирования службы имперской безопасности. Из-за разной ведомственной принадлежности, различной соподчиненности на блокпостах и в заградительных отрядах царила неразбериха. Нередко в одном месте собиралась самая настоящая «солянка» из разных подразделений — внутряки и спецы из имперской безопасности, полицейские оперативники и «тяжи» из особого батальона тяжелой пехоты, которые не сразу начинали работать, а прежде долгое время выясняли отношения.
В одной из подворотен, которая примыкала к передовой заградительной линии, парень быстро привел себя в порядок. Свой силовой доспех, а особенно шлем и лицевую маску измазал специально принесенной краской. Часть покрытия опалил с помощью газового баллончика, а обгорелые места посыпал кирпичной крошкой. Вдобавок, шею и голову обмотал «окровавленными» бинтами. Благо, красной краски у него было в избытке. Словом, создавал образ пострадавшего силовика одной из специальных частей, державшихся на улице.
— С Богом, — прошептал Алексей, выходя из подворотни и направляясь в сторону видневшегося блокпоста.
Метров за пятьдесят, когда в черном дыму от горящих покрышек стали видны очертания бетонных блоков на середине улицы, он стал сильно прихрамывать. Едва шел, подволакивая ногу. Морщился, изображая лицом нечеловеческие страдания.
Вскоре его заметили.
— Цель! Цель одиночная на одиннадцать часов! Вон! — заорал наблюдатель, башка которого в тактическом шлеме торчала из специальной амбразуры. Рядом шевелился ствол пулемета, следивший за медленно приближавшимся парнем. — Сержант, вижу цель!
В этот момент Бельский поднимает руку вверх и машет ею. Мол, не стреляйте, я свой. После, естественно, громко стонет и падает на одно колено, словно у него иссякли силы.
— Это свой! Черт вас дери! Свой, говорю! Из тяжей, похоже, — к наблюдателю присоединился другой голос. Через блок перемахнула коренастая фигура военного и, пригибаясь, побежала навстречу Алексею. Тот, конечно, за стонал сильнее. — Раненный! Давайте еще кто-нибудь сюда! Один не дотащу. Тяжелый…
Дальнейшее уже было делом техники. В царившей неразберихе городских беспорядков его приняли за выжившего одного из многочисленных передовых групп, которые первое время выдвигались для эвакуации важных персон. В каждой такой группе обязательно было несколько тяжелых пехотинцев в силовых доспехах для поддержки.
— Чего, причесали? — перед Бельским возникло бородатое лицо сержанта, жующего жвачку. Болтать с ним не имело смысла, да и опасно было. Вдруг, начнет о части или задании спрашивать. Что ему тогда отвечать? Поэтому Алексей просто кивнул и, закатив глаза, снова издал протяжный стон. — Досталось, значит, — вздохнул сержант. После отвернулся и куда-то в сторону позвал врача. — Док, отправляй его в опорный центр. Нечего его здесь держать. Пусть капитан Горин с ним возится. Тяжи — это его вотчина…
Парня запихали в бронеавтомобиль и доставили в опорный пункт, расположившийся непосредственно в правительственном квартале, в паре сотнях метров от императорского дворца. Здесь организации и порядка было еще меньше. Чувствовалась растерянность и какая-то суетливость. К площади постоянно прибывали все новые и новые подразделения. Перед глазами мелькали мундиры, комбезы разной расцветки, шевроны едва ли не всех родов войск. С ревом движков по прилегающим магистралям проносились броневики с крутящимися пулеметными башнями. В воздухе барражировали боевые автожиры, напоминавшие крадущихся хищников. Они то зависали на месте, то резко уходили в небо. Туда сюда сновали спецы в гражданском, что-то монотонно бубнившие в миниатюрные рации.
Оставленный у входа в здоровенную секцию армейского мобильного госпиталя рядом с десятком таких же бедолаг, пострадавших в ходе беспорядков, он какой-то ветошью стер с доспеха бурые разводы и шагнул в людской водоворот, словно всегда и был его частью.
— …А у нас экстренное включение, — в какой-то момент движение тысяч людей на площади перед дворцом замедлилось и приобрело большую упорядоченность. По огромному информационному экрану, развёрнутому на боковой стене здания, пошла заставка с предупреждением о важном правительственном сообщении. — Выступление великого канцлера Российской империи…
На экране появилось по-отечески суровое лицо боярина Вяземского, строго смотревшего на собравшихся.
— Империя, наш порядок под угрозой. Враг, воспользовавшись нашей доверчивостью и добротой, ударил в самое сердце, — взгляд из под кустистых седых бровей, буквально пронзал в самое нутро. Поневоле сжимались кулаки и хрустели зубы. — Мы уже несем потери…
Алексей, как и другие, тоже застыл, гадая, к чему ведет Вяземский.
— …Я вынужден взять на себя всю ответственность, — после долгого вступления перешел тот к самому главному. — В условиях чрезвычайного положения объявляю о временном прекращении деятельности Боярской Думы.