к которой не прикасался уже несколько месяцев, и шариковой ручкой стал записывать, что он должен сделать. Это невозможно, одному ему никак не справиться со всем этим, нужна чья-то помощь. Казалось, что иссохшие мозги шуршат в голове.
…Телефон! Остаётся только звонить по всему миру. Он схватил мобильник, лежавший на столе, и принялся нажимать на кнопки. Алло, алло, алло… Из крошечных дырочек в трубке беззвучно доносился голос золота. Диссонанс, рождённый красотой и желанием, непереносимая какофония тишины. Оглушённое ударом новых страхов, сердце подростка рванулось в груди. Всё золото, которое существует на земле, надо утопить в море! Голова раскололась от звука, которого вполне хватило бы, чтобы поверить в собственное безумие. Это был звук, похожий на бульканье и вой засорившейся водопроводной трубы: сквозь стаи морских жителей золото прямиком шло ко дну моря и, врезавшись в песок, скрывалось из виду в облаке взбаламученных частиц. После этого оно навечно заснёт в морских глубинах, куда не добирается ни один луч света с поверхности земли.
Белёсый свет зари, из включённого телевизора доносятся утренние новости. Вот уж здесь точно реальность, но, хотя он это понимает, бессильно утонувшую в подушке голову невозможно поднять. Двигая одной лишь правой рукой, он нащупал пульт управления и включил кондиционер. Вместе с прохладным дуновением разнёсся звук, похожий на гул низко летящего лайнера. Не должно быть такого звука! То ли что-то с кондиционером, то ли с его слухом, а может, что-то у него с головой? Стало страшно. Показалось, что если теперь он будет выбит из рамок нормального состояния и организм его потонет в пучине бессознательного, то вновь ему уже не выплыть.
Собрав все силы, он сел, потом поднялся с постели и открыл окно, высунув голову наружу. Вдруг он ощутил толчок в спину и двумя руками уцепился за оконную раму. Он повернул шею, но сзади никого не было. Это он сам себя толкает — хочет выпрыгнуть? Со второго этажа даже если и прыгнешь, разве только ноги поломаешь, а поскольку внизу газон, то вообще можно отделаться вывихом, боль — и только. Лучше не надо. Ну а если прыгнуть вниз головой и сломать шею? Подросток продолжал наваливаться на подоконник, словно человек, к которому сзади подступают языки пламени. Из-за стиснутых зубов рвался крик: «Помогите!»
Когда подросток спустился по лестнице вниз, Кёко уже приготовила всё к завтраку. Ах да, ведь придёт Канамото! Подросток взглянул на часы: было полдесятого.
— Доброе утро, — произнесла Кёко.
— Пх-х. — Ответ подростка походил на звук, с каким вырывается пар из кастрюли.
Он пошёл к умывальнику умыть лицо. Когда вытерся и глянул в зеркало, то увидел человека, всё ещё блуждающего среди кошмаров: бледное опухшее лицо, запавшие глаза с красными прожилками, взгляд, ищущий лишь лазейки для побега.
— Мне кофе! — сказал подросток бодро, чтобы поддержать игру, и уселся за стол.
— Растворимый есть… — Кёко сняла с конфорки кастрюлю и поставила туда чайник.
— Слушай-ка, а что, если когда-нибудь потом купить маленький домик, чтобы жить там вдвоём? Знаешь, как каюта корабля, маленький…
— Ты же вроде бы собирался построить большой шестиугольный дом, чтобы жить там всем вместе?
— А какой дом лучше? — В запахе кофе было что-то печальное, как в прогулке по опавшим листьям, и подросток, протянувший уже руку к чашке, которую Кёко перед ним поставила, замешкался. — Только не говори, что и то и другое хорошо, терпеть этого не могу! Хорошо бы от всего сбежать…
После завтрака подросток спустился в подполье, Коки у себя занялся приведением в порядок своих музыкальных дисков, а Кёко включила стиральную машину.
«Где же в этом доме спрятано тело Юминаги?» — думал Канамото, подходя к входной двери. На ветровых стёклах стоящих во дворе представительских автомобилей, в которые давно никто не садился, скопилась пыль, неухоженный газон зарос сорной травой, сад был обречён на одичание. Как только Канамото позвонил, дверь тут же открылась, Кёко молча поставила перед ним тапки и проводила в гостиную.
— Извини, что тебе пришлось специально сюда приехать. Что будешь пить? — В голосе подростка сквозило волнение.
— Могу ячменный чай, могу китайский. — Канамото уселся на диван.
— Её зовут Кёко. Ты, может, не помнишь, но у нас раньше был такой Ясуда, он ещё за мной приглядывал. Она дочка Ясуды. Мы друзья, но она здесь помогает с домашними делами, — торопливо проговорил подросток, глядя в спину Кёко, которая вышла из гостиной на кухню.
Канамото передал подростку завёрнутую в бумагу клюшку для гольфа и коричневый конверт:
— Здесь сдача с тех денег, которые уплачены за лечение вашей сестры Михо, и квитанция. Так о чём будет разговор?
Подросток рассказал, как накануне в «Вегасе» Хаяси и Сугимото запугивали его тем, что, если он не признает их заместителями отсутствующего директора, они сумеют подбить остальных руководителей филиалов и всех сотрудников на забастовку, и как они запретили ему бывать в отделениях фирмы и в офисе.
— Что мне теперь делать? — Подросток почувствовал даже некоторое облегчение оттого, что выглядел таким жалким.
— Ну, а чего хочешь ты, Кадзуки-сан?
— Я должен позаботиться о «Вегасе», пока не вернётся отец, это мой долг. Пусть они открыто признают, что заместитель директора я.
— А сможешь ли ты замещать директора? — Канамото сразу понял, что замышляют Хаяси и Сугимото, но колебался, следует ли ему вмешиваться и помогать подростку.
— С апреля прошлого года по желанию отца я учился вести семейное дело, так что, думаю, смогу… Умеешь или не умеешь, а надо!
Канамото с тревогой смотрел на подростка, стоящего на вершине рушащейся башни, он чувствовал и отвращение, и жалость. Неужели мальчик убил отца только для того, чтобы завладеть деньгами и властью? Канамото пришёл на ум кукольный спектакль, который он видел в детстве, там было про убийство короля. Ничего особенного, но ярко запомнилась сцена, когда в момент убийства снежный пейзаж сразу сменился вьюгой из облетающих лепестков сакуры.
Кёко поставила перед Канамото стакан с китайским чаем улун.
— Где, интересно, свидетельство о регистрации фирмы, не в офисе ли? Правда, можно пойти в юридическое управление и там на него взглянуть… Но прежде мне нужно сделать кое-какие звонки, чтобы выяснить детали, можно я воспользуюсь отдельной комнатой?
Подросток проводил Канамото в комнату Михо.
— Кто это? — спросила Кёко, когда подросток вернулся в гостиную.
— Якудза. Удивительный человек! Если уж на то пошло, настоящие взрослые — это такие, как он, я всегда с ним советуюсь, если какие-то проблемы.
— Фу-у… Так с «Вегасом» совсем плохо?
— Всё нормально. Пойду поищу свидетельство о регистрации фирмы… — Подросток поднялся на ноги и, чтобы прогнать тревогу, как следует потянулся.
Запершись изнутри в подпольной комнате, подросток стал припоминать, что, когда он засовывал деньги и золотые слитки, взятые в тайнике, в выдвижные ящики под витриной с мечами, там были и какие-то документы, которые он положил в стенной шкаф. Подросток открыл шкаф и стал проверять бумагу за бумагой. Там были акции, облигации, непонятные ему страховки, и всё это имущество, возможно, имело даже бо'льшую ценность, чем золото, ему предстояло ещё как следует во всём этом разобраться.
Когда Канамото вошёл в гостиную, Кёко сидела на фортепианном стуле.
— А я, бывало, играл с вами раньше. И Кадзуки-сан тоже был с нами вместе… — засмеялся Канамото, садясь на диван.
— Неужели правда? — Кёко совершенно этого не помнила.
— Вам было тогда пять или шесть, это было лет десять назад… А где Коки-сан?
— Если на первом этаже начинаются какие-то серьёзные разговоры, он слушает музыку в своей комнате.
— Я всегда вспоминаю Коки-сан, если у меня какие-нибудь неприятности. Сразу сердце мягчеет. При том, что самому-то ему несладко живётся, это, может, и дурно с моей стороны…
— Дайте мне, пожалуйста, ваш телефон, — вдруг проговорила Кёко.
Канамото подозрительно на неё посмотрел, но достал из нагрудного кармана записную книжку, торопливо написал номер и вручил:
— Какие-то проблемы?
Кёко сложила листок и покачала головой. Услышав шаги подростка, она поднялась.
— Нашёл. Вот это? — Подросток подал Канамото свидетельство о регистрации фирмы.
— Да, это оно. Ну, пошли! — Канамото пробежал глазами документ и встал.
Придя в офис, подросток вместе с Канамото зашёл во внутреннее помещение и по селекторной связи вызвал Хаяси и Сугимото. Встретившись взглядом с Канамото, Хаяси окаменел и приготовился пойти на попятную. Сугимото, хоть и не была знакома с Канамото, знала, что ещё во времена «Дворца драгоценных шариков» он несколько раз помогал с разрешением щекотливых ситуаций, знала и то, что он принадлежал к курирующей бизнес-группировке. От Хидэтомо ей приходилось слышать, что это Канамото приложил руку к тому, чтобы поломать планы строительства игрального заведения конкурентов, прорвавшихся к границам их территории.
— Вы ведь меня знаете? — обрубил запал Канамото.
Хаяси и Сугимото закивали.
— Правда, что вы вдвоём хотите действовать от имени директора компании? Хаяси-сан, это верно?
— Нет-нет, ничего подобного, просто директор пропал неизвестно куда, вот мы и обсуждали, что делать дальше, верно ведь, Сугимото-сан?
— Накопились вопросы, требующие утверждения директора…
— Это понятно, Сугимото-сан, но не лучше ли было принимать решение, посоветовавшись с Кадзуки? Фирма принадлежит семье Юминага, а не вам. Сколько бы вы ни говорили, что причина в отсутствии господина Юминаги, всё равно действовать самовольно вы не можете. Кто из вас запретил Кадзуки приходить сюда?
— Но ведь Кадзуки-сан то доберманов забил до смерти клюшкой для гольфа, то швырнул об стену бутылку виски, не так ли? А здесь люди работают. — Сугимото проговорила это тоном свидетеля на суде.
— Верно. Но зачем на работе доберманы и виски? Наверное, Кадзуки-сан решил, что это ни к чему? — Канамото обернулся к подростку.