Хотя эти закономерности выявлены социологическими исследованиями наших дней, естественно предположить, что они имеют фундаментальное основание в психологии людей, вне зависимости от времени и этнической принадлежности.
Кочевники сухих центрально-азиатских степей с их ограниченным объемом фитомассы, придя в богатые травостоем степи юго-восточной Европы, получили возможность стать более сильными и богатыми, перейти от простого к расширенному демографическому воспроизводству. Последнему благоприятствовало сочетание традиций и сложившихся обстоятельств.
Согласно традициям кочевников, у побежденных кочевых племен могли физически уничтожаться мужчины, но не женщины, которые, если их было чем кормить, брались в жены или служанки, дети — в работники. В мирное время дети и женщины пасли стада. Лишь в неспокойное время стада охраняли мужчины. Монгольская армия повсюду устанавливала жесткий порядок. Она изгнала с родных пастбищ часть половцев (многие из них возвратились назад), но не изгнала половчанок и их детей. Половчанки становились женами (вторыми, третьими, кто сколько мог содержать) или служанками, занимавшимися хозяйством, доившими коров и кобылиц, делавшими творог — основную белковую пищу кочевников.
Оценим возможный рост и нижний предел численности кочевников Золотой Орды. Существуют формулы, по которым можно рассчитывать соотношения кормов для скота (фитомассы), количества скота и численности людей. Можно поступить и иначе: обратиться к прецедентам, подчиняющимся тем же закономерностям и дающим возможность получить без расчетов те же результаты. Обращение к прецедентам имеет неоспоримые достоинства по сравнению со всеми другими (по захоронениям, по данным о численности войск, налогоплательщиков, свидетельствам нумизматики и т. п.) методами оценки численности населения, в которых исходная база данных ограничена, и поэтому велика область спекулятивных предположений. Прецедент имеет максимально возможную или полную доказательность, так как может рассматриваться как прямой аналог эксперимента в естественных науках.
Такой прецедент исследовали совместно биолог Игорь Иванов и историк Игорь Васильев. В 1801–1803 гг. прямой потомок золотоордынского соционима — небольшая казахская (Букеевская) орда из 50 тысяч человек с 200 тысячами голов скота по разрешению царского правительства и под его контролем поселилась на пустующих в то время землях Рын-песков в междуречье Волги и Урала — территории, географически расположенной почти точно в середине степной зоны Золотой Орды. Через 20 лет у них было уже пять миллионов голов скота (т. е. рост в 25 раз), что оказалось чрезмерным для вмещающего ландшафта и вызвало экологический кризис в междуречье Волги и Урала. Несмотря на кризис и его следствие — падение поголовья скота в 2–3 раза (до 1,5–2,6 млн.), население, стартовав со стагнационного демографического состояния, за 40 лет утроилось, составив 150 тысяч человек.
Следует отметить, что степи между Доном и Днестром по площади примерно в 10 раз больше, чем в междуречье Урала и Волги, но в силу более благоприятных природных условий позволяют вегетировать значительно больше фитомассы, чем в междуречье Урала и Волги. Это значит, что экологический кризис в Южнорусских степях мог произойти при численности населения более 1,5 миллиона человек.
Если принять общую численность завоевателей, пришедших в Восточную Европу, в 300 тысяч человек (при 60 тысячах взрослых мужчин и исходных пяти членов нуклеарной семьи простого демографического воспроизводства) и темпы утроения населения через каждые 40 лет, то к 1282 году численность их должна была составить не менее 900 тысяч, к 1322 г. — эпохе расцвета Золотой Орды — 2700 тысяч человек.
Следовательно, природными исходными ограничителями динамики роста кочевников были: их способность превратить лес в лесостепь, и естественные зональные географические пределы. Попросту говоря, сколько скот в прямом и переносном смысле мог съесть лесов до той естественной границы, когда уже нельзя превращать лес в лесостепь. Известно, что степняки дошли до этого рубежа: золотоордынцы в 70-х годах XV века почти ежегодно кочевали близ южной границы Московского княжества.
Ограничением темпов роста стала чума. От чумы в средневековье умирало от трети до половины жителей стран, охваченных эпидемией. Сколько погибло людей в 1346–1347 гг. в Золотой Орде, мы не знаем. Но несомненно то, что динамика демографического роста была прервана, население уменьшилось, однако никак не могло опуститься ниже рубежа в один миллион — минимальной критической массы этноса, которая позволяет осуществить цивилизационный прорыв.
Выявив динамику демографического роста населения степной части Золотой Орды по рубежам количественных переходов из одного состояния в другое, мы можем дифференцировать демографический рост по поколениям. Получив исходные количественные ориентиры, мы можем перейти к рассмотрению процессов и событий, зафиксированных в исторических документах. Сопоставив эти процессы и события с поколениями и их демографическими возможностями, мы можем приступить к качественному анализу.
Главный фактор, влияющий на этническое развитие — обретение новой родины. Главная качественная веха — достижение комплиментарности между членами социальной общности. Главная количественная веха — достижение критической массы, необходимой для возникновения соционима. А главный этнический процесс — этнокультурная консолидация населения. У населения, осваивающего новое географическое пространство, должна выкристаллизоваться подсознательная убежденность, что это их земля. «Кристаллизация» начинается во втором поколении людей, пришедших на новую землю, и завершается в третьем, когда возникает чувство хозяина земли. Ощущение человеческой общности возникает при наличии общего дела.
«Черный ящик» этногенеза
Время жизни первого поколения завоевателей, пришедших в Европу, пришлось на 1236–1256 гг. Что мы знаем о них? С точки зрения завоеванных народов — единое целое. Захватчики, враги, да и только. И такое представление оказалось весьма живучим. Вплоть до наших дней.
Иногда, особенно в советскую эпоху, по соображениям политической «этики» происходило изменение акцентов: завоеватели назывались то монголами, то татаро-монголами, то монголо-татарами. Историки же долго искали ответ на вопрос: а кто такие татары, жившие во времена Чингиз хана в степях? Какие у них были взаимоотношения с монголами? Насколько безжалостно и насколько поголовно уничтожил их Чингиз хан еще до своих завоеваний? Сколько их, избежавших уничтожения, участвовало в нашествии?.. И как-то вне поля зрения оставался факт, что войско, ведомое в Европу Батыем, состояло в этническом отношении, по сути дела, из двух составляющих: меньшая часть — монголы, большая — тюрки.
С военной точки зрения они действительно были единым целым. Армия есть армия. Здесь не место для разногласий, разномыслия и разновооруженности. Единая стратегия, единые принципы тактики и организации, единообразное оружие, единая дисциплина — все это характерные черты настоящей армии. Конечно, монголы применяли и новое оружие, и новую тактику. Об этом есть самое последнее исследование, фактически открытие, С.А. Нефедова.
С.А. Нефедов справедливо утверждает, что монголы обладали военным превосходством над своими противниками и показывает масштабы этого превосходства на ряде примеров. Так, в сентябре 1211 года монголы встретились в битве у крепости Хуйхэпху с армией могущественной империи Цзинь. Регулярная цзиньская армия состояла из профессиональных воинов-латников. Даже лошади их были одеты в латы. Численность цзиньской армии составляла около 500 тысяч солдат. Монгольских воинов было не более 100 тысяч, и лишь очень немногие из них имели железные доспехи. Тем не менее, цзиньская армия была наголову разбита и практически уничтожена. В большой битве при Джебель-ас-Салихийе в Сирии сражалось 50-тысячное монгольское войско и при этом у монголов «кроме стрел, не было ничего другого». Египетский султан Насер рассчитывал без труда одолеть монголов в ближнем бою, когда они израсходуют свои стрелы. Однако «затемнилось солнце от них, а люди остались в тени от густоты стрел. Этими стрелами войско султана было разбито и обращено в бегство». В сотнях битв на протяжении XIII века монголами командовали разные (и не всегда талантливые) полководцы — тем не менее, они почти всегда побеждали.
Залог побед — луки и стрелы. Вместе с монголами на арену истории вышел необычайно мощный и в то же время небольшой, удобный для конника монгольский лук, позволявший точнее прицеливаться и вести стрельбу в высоком темпе — до 10–12 выстрелов в минуту. Стрелы из их луков летели в полтора-два раза дальше, чем у других народов. Стрела татарского лука XIV века на расстоянии 200 метров убивала лошадь, пробивала кольчугу навылет. По мощи лук не уступал аркебузам, а по скорострельности намного превосходил их. Эффективность стрельбы Р.П. Храпачевский сравнивает с огневой мощью регулярных армий нового времени, а Ю.С. Худяков полагает, что лишь развитие огнестрельного оружия положило предел господству конных лучников. Последний сравнивает военный эффект появления монгольского лука с фундаментальным открытием XX века — автоматическим оружием. Скорострельность монгольского лука позволяла монгольским воинам сокращать дистанцию боя. Их легкая кавалерия мчалась вдоль фронта, поливая противника дождем стрел; если же враг переходил в атаку, то монголы обращалась в мнимое бегство, во время которого лучники, обернувшись назад, расстреливали преследователей и их лошадей. Поражение лошадей было едва ли не главным элементом этой тактики. Если же противник упорно держался на своей укрепленной позиции, то в атаку шел полк «мэнгэдэй» — «принадлежащие богу», то есть «смертники». Задача «мэнгэдэй» состояла в том, чтобы (пусть даже ценой больших потерь) завязать ближний бой, а затем симулировать бегство и все-таки вынудить противника преследовать лучников.
Как появление огнестрельного оружия заставило рыцарей снять латы, так монгольский лук позволил монголам снять тяжелые доспехи. Они все равно не могли защитить от стрел, выпущенных из монгольского лука, и не нужны были воинам, не участвовавшим в контактном бою. Монголы побеждали, уничтожая противника на расстоянии и оставаясь недостижимыми для его оружия. Как в XXI веке американцы в Ираке и в Югославии.