– Доброе утро, доброе утро, – сказал Жискар с оживлением, вполне уместным для человека, сумевшего натянуть нос половине полицейских на побережье. – Сержант Жискар, патрульный Паркер. – Он достал из кармана лист бумаги с длинным списком имен. – Вы, должно быть, Махони и Нимиц?
– Да, это мы, – ответил Махони, простодушный юнец с ирландским акцентом. – А откуда вы знаете?
– Просто умею читать. – Тонкости светского разговора были несвойственны Жискару. – Как я понимаю, шеф не предупредил вас о нашем приходе. Мы здесь по поводу этой чертовой автоколонны, которая скоро пройдет мимо. И после того, что я выяснил за утро, я начинаю верить, что не напрасно потратил столько времени на эту окончательную проверку. Вы удивились бы, узнав, сколько в нашем штате безграмотных и тугих на ухо полицейских.
– Не могли бы вы сказать, что мы сделали неправильно, сержант? – вежливо спросил Нимиц.
– Конкретно вы ничего неправильного не сделали. – Жискар просмотрел список. – Мне нужно всего лишь уточнить четыре момента. Когда заступает дневная смена? Сколько в ней людей? Где патрульные машины? В каком состоянии камеры?
– Это все?
– Все. Даю две минуты. И поторапливайтесь! Я должен проверить все участки отсюда до Ричмонда.
– Смена в восемь часов. Восемь человек, вдвое больше обычного. Машины…
– Могу я на них взглянуть?
Нимиц снял с доски ключ и повел «проверяющих» за угол здания. Там он открыл двойные двери гаража. Две патрульные машины излучали невероятный блеск выставочных образцов, как им и надлежало выглядеть в тех примечательных случаях, когда президент, король и принц проезжали по территории округа.
– Где ключи от машин?
– В замках зажигания.
Вернувшись в участок, Жискар кивнул на входную дверь:
– Ключи от участка?
– Прошу прощения? – удивился Нимиц.
Жискар был невероятно терпелив.
– Я знаю, что обычно участок не запирается. Но возможно, вам понадобится срочно покинуть здание. Вы же не оставите дверь открытой?
– Понимаю, – сказал Нимиц и показал на ключи, висящие на доске.
– Теперь камеры.
Полицейский взял ключи и повел остальных по коридору. Через несколько шагов они свернули за угол, скрывшись от глаз случайных посетителей участка, и тут Жискар вытащил из кобуры пистолет и приставил его к спине идущего впереди Нимица.
– Мертвый полицейский никому не нужен, – философски заметил он.
Через несколько секунд к ним присоединился Паркер, толкавший перед собой ошеломленного и разъяренного Махони.
Пленникам заткнули рты кляпом и посадили обоих на пол спиной к решетке, через которую пропустили их руки и немилосердно сковали запястья наручниками. Судя по злобным выражениям их лиц, рты им заткнули не напрасно. Жискар сунул ключи от камеры в карман, забрал с доски другие два комплекта ключей, пропустил Паркера перед собой, запер входную дверь и спрятал ключи в тот же карман. Затем он обогнул здание и открыл гараж. Они с Паркером вывели полицейские машины, и, пока Жискар запирал дверь (и, конечно же, убирал ключи в карман), Паркер сходил за остальными пассажирами «шевроле». Когда те вышли из машины, они оказались одеты не в комбинезоны, а в новенькую, с иголочки, форму полиции штата Калифорния.
Полицейские машины двинулись по сто первому национальному шоссе, потом свернули на запад по шоссе номер один штата, миновали Мьюирский лес с его тысячелетними секвойями, достигающими высоты семьдесят пять метров, и наконец остановились в национальном парке Маунт-Тамальпаис. Жискар достал рацию, которая очень шла к его форме, и произнес:
– «Пи-один»?
Брэнсон все еще терпеливо ждал в автобусе, стоявшем в заброшенном гараже.
– Да?
– Все в порядке.
– Хорошо. Оставайтесь на месте.
В этот утренний час площадка и улица перед роскошным отелем, расположенным на вершине холма Ноб-Хилл, были почти пусты. Там находилось всего семь человек. Шестеро из них стояли на крыльце отеля, который за всю свою долгую и славную историю не зарабатывал за один день столько денег, сколько удалось получить сегодня ночью. Седьмой из присутствующих, высокий красивый мужчина с орлиным профилем, выглядевший очень молодо, несмотря на седину в волосах, и одетый в отлично сшитый костюм в елочку, медленно расхаживал по подъездной дорожке. Судя по взглядам, которыми обменивались остальные шестеро – два швейцара, двое полицейских и двое в штатском, чьи пиджаки явно жали им под мышками слева, – присутствие седьмого вызывало у них растущее беспокойство. Шестеро вполголоса посовещались, потом один из них, в форме полицейского, спустился по ступенькам и обратился к мужчине:
– Доброе утро, сэр. Прошу прощения, но не могли бы вы пройти в другое место? У нас здесь есть кое-какая работа.
– А почему вы думаете, что у меня ее нет?
– Сэр, прошу вас! Поймите, мы ожидаем очень важных гостей.
– Как будто я этого не знаю!
Мужчина вздохнул, достал из внутреннего кармана бумажник и открыл его. Полицейский заглянул в бумажник, застыл от неожиданности, громко сглотнул и побледнел.
– Простите, мистер Йенсен, сэр! Мне очень жаль.
– Мне тоже жаль. Жаль всех нас. Послать бы куда подальше эту чертову нефть! Господи, что за цирк!
Он продолжал в том же духе, пока полицейскому не полегчало, а затем вновь принялся прогуливаться по дорожке.
Полицейский вернулся на крыльцо. Один из людей в штатском скептически посмотрел на него и заметил:
– Вы потрясающе умеете убеждать!
– Хотите сами попробовать?
– Что ж, придется показать вам, как это делается, – скучающим голосом произнес тот и начал спускаться по лестнице, но внизу вдруг остановился. – Кажется, он показал вам визитную карточку?
– Вроде того, – ухмыльнулся полицейский.
– И кто он?
– Вы что, никогда не видели заместителя своего директора?
– Бог ты мой!
Чудесное возвращение агента ФБР на верхнюю ступеньку лестницы не могло объясняться ничем иным, кроме как левитацией.
– Значит, – невинно спросил полицейский, – вы решили не прогонять его?
Человек в штатском сердито посмотрел на него и вдруг улыбнулся:
– С этой минуты всю черную работу пусть выполняют те, кто в форме!
В дверях отеля появился пожилой коридорный, постоял в нерешительности и спустился вниз на улицу, к Йенсену, который ободряюще махнул ему рукой. Морщинистое лицо старика выражало озабоченность.
– Не слишком ли вы рискуете, сэр? Это был агент ФБР.
– Никакого риска нет, – невозмутимо ответил Йенсен. – Он из калифорнийского отделения, а я из Вашингтона. Сомневаюсь, что он узнает самого директора ФБР, даже если тот усядется ему на колени. О чем ты хотел мне сказать, Вилли?
– Они все завтракают в своих комнатах. Никто не проспал, так что все по графику.
– Докладывай мне каждые десять минут.
– Хорошо, сэр. Послушайте, мистер Йенсен, все-таки вы очень рискуете! Все это место кишмя кишит полицией, причем не только внутри. Посмотрите на окна напротив: там не меньше дюжины винтовок и за каждой винтовкой снайпер!
– Знаю, Вилли. Я в эпицентре урагана – это абсолютно безопасно.
– Если вас схватят…
– Не схватят. И даже если меня схватят, ты чист.
– Как это чист! Все видят, что я с вами разговариваю…
– Ну и что? Просто я объясняю тебе, что я из ФБР. У тебя нет причин сомневаться в этом. Те шестеро на крыльце уверены, что это так. И в любом случае, Вилли, ты всегда можешь сослаться на пятую поправку к конституции.
Вилли ушел. На глазах у всей компании, стоящей на крыльце, Йенсен достал свою рацию.
– «Пи-один»?
– Да? – как всегда, спокойно откликнулся Брэнсон.
– Все идет по плану.
– Отлично. «Пи-один» начинает движение. Докладывайте каждые десять минут. Все понятно?
– Конечно. Как там мой близнец?
Брэнсон бросил взгляд в дальний конец автобуса. Связанный мужчина с кляпом во рту, лежавший в проходе между креслами, имел невероятное сходство с Йенсеном.
– Жить будет.
Глава 2
Ван Эффен вырулил на дорогу номер двести восемьдесят, и автобус поехал на северо-восток, в сторону Южной автострады. Ван Эффен был невысокий плотный мужчина с коротко остриженными светлыми волосами и головой почти идеальной кубической формы. Его уши были так плотно прижаты к голове, что казались приклеенными, а нос явно пострадал в прошлом от соприкосновения с каким-то тяжелым предметом. На его лице почти постоянно играла рассеянная улыбка, как будто он решил, что это самое безопасное выражение, которое поможет ему совладать с бесчисленными непонятными вещами, происходящими в окружающем его ненадежном мире. Мечтательные светло-голубые глаза, которые никто не посмел бы заподозрить в особой остроте взгляда, только усиливали общее впечатление о нем как о человеке, ошеломленном невероятной сложностью жизни. Однако Ван Эффен был весьма и весьма умным человеком, чей острый как кинжал ум мог справиться с самыми разнообразными проблемами, и хотя с Питером Брэнсоном они познакомились всего два года назад, Ван Эффен стал его незаменимым помощником.
Сейчас они оба сидели на переднем сиденье автобуса, одетые по такому случаю в длинные белые куртки, как настоящие профессионалы: представители спецслужб косо смотрели на водителей из президентской автоколонны, которые пренебрегали формой или закатывали рукава. Брэнсон хорошо водил машину и обычно сам садился за руль, но, не говоря уже о том, что он плохо знал Сан-Франциско, а Ван Эффен родился здесь, в это утро ему хотелось сосредоточить пристальное внимание на приборной доске, выглядевшей как продукт скрещивания миниатюрного пульта управления «боингом» и системы переключателей регистров на электрооргане. Система связи в этом автобусе была гораздо проще, чем в президентской машине, но здесь было все, что требовалось Брэнсону. Более того, здесь имелись кое-какие усовершенствования, отсутствовавшие в президентском автобусе, который, впрочем, в них и не нуждался.
Брэнсон обернулся к сидевшему позади него мужчине. Джонни, темноволосый, смуглый и невероятно волосатый тип (в тех редких случаях, когда его удавалось уговорить снять рубашку и принять душ, он сильно смахивал на медведя), производил общее впечатление бывшего боксера, получившего не одну сотню ударов кулаком. В отличие от большинства членов команды Брэнсона Джонни, разделивший образ его жизни около тринадцати лет назад, не отличался особым умом, но имел добродушный нрав, обладал редким терпением и был безраздельно предан своему боссу.