– Мы на месте. – Ван Эффен остановил автобус за гаражом, в котором стоял президентский кортеж. – Это плохо, но, быть может, не так плохо, как кажется. Если парням придется опередить график, вы всегда сможете посоветовать им лететь над автоколонной. Только сумасшедший командир способен приказать своим пилотам применить пулеметы или ракеты против вертолетов, находящихся над автобусом президента. Вертолет может рухнуть прямо на автобус, и тогда – ни президента, ни арабских нефтяных королей и шейхов, ни министра обороны, ни мэра Моррисона. Отдав подобный приказ, адмирал останется без пенсии. Конечно, если переживет военный трибунал.
– Об этом варианте я не подумал. – Судя по голосу, Брэнсон был не вполне убежден. – Вы полагаете, что наш командующий так же разумен, как вы, и будет реагировать в соответствии с вашими рассуждениями. Но откуда нам знать, а вдруг он не в своем уме? Как бы то ни было, мне ничего не остается, кроме как принять ваше предложение. И всем нам ничего не остается, кроме как продолжать начатое.
Послышался звук зуммера. Брэнсон щелкнул переключателем.
– «Пи-один»?
– Да?
– Это «Пи-три», – доложил Рестон из гаража. – Головной автобус только что выехал.
– Дай мне знать, когда начнет движение президентский автобус.
Брэнсон махнул рукой Ван Эффену, и тот включил зажигание и медленно двинулся вдоль стены, огибая гараж.
Опять зажужжал зуммер.
– Это «Пи-пять». Все идет по графику. Через десять минут.
– Хорошо. Спускайся в гараж.
Тут же последовал новый вызов.
– Президентский автобус только что выехал, – сообщил Рестон.
– Отлично.
Брэнсон щелкнул еще одним переключателем.
– Вызываю замыкающий автобус!
– Да?
– Задержитесь на пару минут. У нас тут пробка. Какой-то придурок только что разбил свой трейлер прямо посреди улицы. Чистая случайность, я полагаю, но рисковать не стоит. Никакой паники, оставайтесь все на своих местах. Мы возвращаемся в гараж на несколько минут, пока не будет принято решение о новом маршруте. О’кей?
– О’кей.
Ван Эффен медленно повернул к передней части гаража и начал осторожно продвигаться вперед мимо раскрытых гаражных ворот, пока в поле зрения пассажиров последнего автобуса, все еще стоявшего в гараже, не оказалась передняя треть автобуса Брэнсона. Брэнсон и Ван Эффен не спеша покинули автобус каждый со своей стороны и вошли в гараж. В это время Джонни, никем не замеченный, вышел через заднюю дверь и занялся заменой таблички с номером.
Пассажиры замыкающего автобуса следили за приближением двух мужчин в белых куртках с любопытством, но без подозрительности, поскольку бесконечное ожидание было неотъемлемой частью их жизни. Брэнсон подошел к двери водителя, в то время как Ван Эффен, делая вид, что прогуливается, направился к задней двери машины. Если кое у кого из обитателей автобуса и возникли причины для волнения, то они должны были исчезнуть при виде двух человек в голубых комбинезонах, которые усердно занимались неизвестно чем возле гаражных ворот. Никто из пассажиров не знал, что это были Рестон и его приятель.
Брэнсон открыл переднюю левую дверь и поднялся на пару ступенек.
– Досадно, что произошла задержка, – сказал он водителю. – Что ж, бывает. Сейчас выбирают новый, безопасный маршрут следования до Ноб-Хилла.
Водитель был немного озадачен, не более того. Он спросил:
– А где Эрни?
– Эрни?
– Водитель головной машины.
– А! Вот, значит, как его зовут. Он, кажется, заболел.
– Заболел? – У водителя внезапно возникло подозрение. – Всего две минуты назад…
Услышав два слабых взрыва в дальнем конце салона автобуса, он круто повернулся в кресле. Звук был не сильным, скорее напоминал хлопок и сопровождался звоном разбиваемого стекла и свистом воздуха, выходящего под давлением. Заднюю часть салона окутали клубы серого дыма, такого плотного, что никто не заметил, как Ван Эффен закрыл заднюю дверь и прислонился к ней снаружи, чтобы она случайно не открылась. Все находившиеся в автобусе или, по крайней мере, все, кого еще можно было разглядеть, повернулись в креслах и потянулись за оружием – машинальная, но бесполезная реакция, поскольку было совершенно непонятно, куда стрелять.
Брэнсон задержал дыхание, быстро кинул одну за другой две похожие на гранаты газовые бомбы – одну в проход между креслами, вторую к ногам водителя, выскочил из машины и захлопнул за собой дверь. На всякий случай он придержал ручку двери, хотя подобная предосторожность была излишней: стоило разок вдохнуть этот газ, как человек тут же терял сознание. Выждав десять секунд, Брэнсон обошел автобус спереди и присоединился к Ван Эффену. Рестон и его напарник уже успели надежно запереть ворота. Они стащили с себя комбинезоны и остались в отлично сшитых костюмах строгого покроя.
– Все сделано? Так быстро? – воскликнул Рестон.
Брэнсон кивнул.
– Но если один вдох этого газа сбивает человека с ног, то эти люди, продолжая сидеть там и постоянно вдыхать его, непременно погибнут.
Все трое без всякой спешки вышли через боковую дверь гаража и заперли ее за собой, после чего Брэнсон ответил:
– Через пятнадцать секунд кислород нейтрализует газ. Можешь сейчас войти в автобус, и с тобой ничего не произойдет. Но те, кто там сидит, придут в себя в лучшем случае через час.
Когда они подошли к главному входу в гараж, из такси вышел мнимый Йенсен. Четверо мужчин поднялись в автобус Брэнсона, ставший теперь замыкающим в президентской автоколонне, и Ван Эффен повел машину в сторону Ноб-Хилла. Брэнсон коснулся переключателя на приборной доске:
– «Пи-два»?
– «Пи-два» слушает.
– Как у вас дела?
– Все тихо. Даже слишком тихо. Мне это не нравится.
– Как по-твоему, что произошло?
– Не знаю. Я прямо-таки вижу, как кто-то звонит по телефону, запрашивая разрешение запустить в нас парочку управляемых ракет.
– Кто может дать подобное разрешение?
– Главный военный авторитет страны.
– Им потребуется время, чтобы связаться с Вашингтоном.
– Много ли нужно времени, чтобы дозвониться до Ноб-Хилла?
– О господи!
Даже обычное олимпийское спокойствие Брэнсона на мгновение дало трещину. Главный военный авторитет страны занимал в отеле Марка Хопкинса соседний с президентом номер. Генерал Картленд, министр обороны и советник президента по чрезвычайным делам, и в самом деле должен был находиться в свите президента.
– Ты понимаешь, что будет, если военные свяжутся с ним?
– Да. Поездку отменят.
Хотя главнокомандующим вооруженных сил был президент, но в вопросах безопасности он уступал главенство своему министру обороны.
– Подождите минутку! – Наступила пауза, потом Джонсон сказал: – Один из охранников у ворот разговаривает по телефону. Посмотрим, чем все это кончится.
Брэнсон почувствовал, что воротничок рубашки неприятно прилип к шее. Он оставил привычку молиться еще прежде, чем слез с материнских коленей, но сейчас быстро помолился, чтобы все кончилось хорошо. Возможно, охранник звонит по какому-нибудь невинному поводу и результаты этого звонка будут совершенно безвредны. В противном случае о многих месяцах жизни и о четверти миллиона долларов, которые он потратил на подготовку этой операции, можно забыть.
– «Пи-один»?
– Да? – произнес Брэнсон, смутно осознавая, что не может разжать зубы.
– Вы не поверите, но башня только что дала нам разрешение на взлет!
Брэнсон молчал несколько секунд, в течение которых кто-то как будто снял мост Золотые Ворота с его плеч. Он редко вытирал пот со лба, но сейчас почувствовал настоятельную потребность сделать это.
– Ну что ж, – наконец сказал он, – дареному коню в зубы не смотрят. Как по-вашему, что произошло?
– Должно быть, охранники подтвердили, что документы у нас в порядке.
– Значит, взлетаете? В следующий раз мне хотелось бы услышать ваши голоса на фоне шума моторов.
Двойная линия сотрудников службы безопасности, стоявших попарно спиной друг к другу через каждые два метра и глядевших в противоположные стороны, образовала короткую защищенную дорожку между отелем и ожидавшим президента автобусом. Подобные предосторожности казались излишними, поскольку улица была перегорожена с обеих сторон в сотне метров от отеля и вся публика находилась за ограждением. Однако высокие гости из стран Персидского залива относились к этому спокойно и вовсе не чувствовали себя узниками. У них на родине, где высокое искусство убийства было доведено до совершенства, и не снившегося в Соединенных Штатах, подобные меры стали неотъемлемой частью их жизни. Без усиленного внимания спецслужб эти люди чувствовали бы себя не в своей тарелке, более того, его отсутствие они могли расценить как неуважение к своим особам.
Президент, шедший первым, задумчиво поглядывал по сторонам, как будто его огорчало, что публика так далеко и ему некому помахать рукой. Это был высокий представительный мужчина в превосходно сшитом коричневом габардиновом костюме, с аристократическим лицом, слегка напоминавшим одного из дородных римских императоров, и с великолепной гривой седых волос, которые являлись предметом его особой гордости. С первого взгляда становилось ясно, что этот человек прямо-таки рожден, чтобы занять Овальный кабинет. Возможно, на Капитолийском холме имелись и более могучие умы, но ни у кого не было такой величественной осанки. Насколько это позволено политику, он был человеком честным и неподкупным (конечно, то обстоятельство, что он был мультимиллионером, сильно способствовало этому), был умен, обладал чувством юмора, его любили и почитали сограждане. Многие утверждали, что за последние полвека ни один американский президент не пользовался таким расположением простых людей. В руках у президента, как всегда, была крепкая трость, которую он сохранил после несчастного случая, когда пострадал из-за собственного лабрадора. Вероятно, президент считал, что трость отвечает его имиджу и делает его похожим на Рузвельта. Во всяком случае, он уже давно не появлялся без нее на людях.