— Осталось понять, куда эти красавчики потом деваются! — хмуро бросил Саша.
И ведь так уже было неоднократно. Раз за разом при наблюдении они видели в селении мужчин. И раз за разом, приходя на место, находили только детей, стариков и женщин. Пятый обстрел за месяц! И в этот раз, несмотря на все предосторожности, они всё-таки случайно уничтожили комбайн. То, что Саша и безопасники остались без премий – это ещё ладно. Но ведь опять не удалось поймать диверсантов. Какие-то неуловимые партизаны…
Ну куда им прятаться? Ну куда? Пустыня кругом! Селение просвечивали сканерами группы безов, когда так же, как и Сашина тройка, приходили сюда. Искали мужчин и специальные дроны, и даже вертушку пригоняли с базы. Их нет! Мужчины с «калашами» исчезали ровно в тот самый момент, когда их пытались засечь.
– База — седьмой, приём! — с лёгким треском помех ожила рация на груди Саши. Чертыхнувшись, он активировал связь.
– Седьмая — Базе, на связи!
– Что у вас там?
– Как обычно.
— «Углей» наблюдаете?
-- Есть визуальный контакт…
– Выдвигайтесь!
Угли. Так местных диверсантов прозвали безопасники. Днём чернеют, ночью искрят, так чем не подходящее прозвище?
Саша заметил, что подчинённые смотрят на него, и кивнул.
– Поползли! Попробуем подобраться незаметно.
Костюмы повышенной защиты, маскировочные блоки – всё оказалось бессильно. Саша видел на демонстрационных выступлениях, как появляются при такой защите безы – будто из воздуха материализуются. Но когда он сам появился на улице поселения, активировал переводчик и потребовал, чтобы все покинули дома… На улицу вышли женщины, дети и старики. Теплики, сканеры биообнаружения, сканеры пустот – ничто не могло найти диверсантов. Не было в селении мужчин… Глядя на выстроившихся местных, Саша активировал связь.
– Седьмая – базе, приём!
– База на связи. Что у вас, седьмая?
– Как обычно – бабы, дети, «пенсы». Мужчин нет…
– Ждите!
Рация отключилась. Саше уже приходилось бывать в такой ситуации. Командование спускает на тебя всех собак – требует быть незаметнее, быть аккуратнее, найти и покарать. И как результат – возвращение к руднику. Безы уже ставки делали, кого полкан следующим отправит искать диверсантов, чтобы потом устроить в кабинете головомойку.
Рация снова ожила, и в ухе у Саши и его бойцов зазвучал совсем другой голос. Слышать его никому из них раньше не доводилось, но не узнать его владельца было невозможно… Чуть скрипучий, безэмоциальный голос спеца – или специально уполномоченного представителя дирекции – как и рассказывали бывалые служаки, вызывал мурашки на коже и заставлял бойцов замереть, как кроликов перед удавом.
– База – седьмой. Начинайте расстрел местных.
Этого Саша не ожидал. Совсем не ожидал. Он покосился на датчик блока связи и наблюдения – и ожидаемо увидел, что тот «умер». Его разговор, прозвучавший приказ и всё, что Саша будет делать после – всё это не будет записано. Единственным записывающим устройством в округе остался только Сашин мозг. Саша внимательно посмотрел на местных, а те смотрели в ответ – испуганно и настороженно. Они не понимали, что говорит рация, но по реакции Саши чувствовали, что сказанное ему не понравилось.
– База – седьмой. Приказ ясен? – рация снова ожила, и в ней опять зазвучал холодный голос спеца.
Саша посмотрел на матерей, прижимавших к себе грудных детей, на детишек постарше, на печальные глаза стариков… Он перевёл взгляд на своих подчинённых и увидел, что Лёха нахмурился и едва заметно покачал головой. Да Саша и сам понимал, что не сможет выполнить приказ.
– База – седьмой. Как слышно?
– Слышно хорошо, – ответил Саша.
– Приказ ясен?
– Так точно.
– Выполнять.
– Приказ выполнять отказываюсь, – ответил Саша, и от повисшей тишины ему стало холодно, хотя солнце палило так, что даже охлаждение в бронекостюме не справлялось.
– Нам конец… – тихо прокомментировал Рома.
– Не ссы, боец! – ответил Лёха. – Нас не пишут, а значит, никакого приказа не было.
– А как же?..
Саша посмотрел на Рому и очень вкрадчиво ему объяснил:
– Война против некомбатантов, боец? Против детей, женщин и стариков?
– Мы наёмники, Саш! – Рома упрямо покачал головой.
– Мы люди, Ром… – ответил Саша. – Если им надо вырезать село, пускай присылают боевых дронов и сами убивают. Я этого делать не буду.
– А партизаны так и будут бомбить рудник? – спросил Рома.
– А их спрашивали, хотят они у себя рудник или нет? – не остался в долгу Лёха.
– Уволят нас… – голос у Ромы совсем сел.
– Пофиг… – отмахнулся Саша. Весёлым огоньком мигнул и сразу потух блок слежения. – Найдём другую работу. Или ты хочешь пострелять в детей и стариков, Ром?
– Не хочу, – мрачно ответил тот.
И в этот момент мир вдруг перевернулся и вспучился. Броня взвыла дружным писком тревожных сообщений, информируя о многочисленных повреждениях и внешнем воздействии, а Саша полетел кувырком. Сначала в воздухе, а потом по песку опостылевшей пустыни. Когда он, преодолевая головокружение, поднялся на четвереньки, селение местных уже перестало существовать. На его месте царил огненный ад, сжиравший остатки неказистых построек. Рядом поднимался с земли Лёха, матерясь как сапожник. И только Рома лежал у россыпи красноватых камней и не подавал признаков жизни.
– Рома! Ромка, *** мать! – Саша подобрался к бойцу и запустил внешний интерфейс его медицинского диагноста. Но блок не ожил: видимо, что-то серьёзно поломалось у Ромы в броне. – Чтоб тебя, сука, давай!
Саша вырвал разъёмы на своём диагносте и подключил к Роминой броне, подавая питание от собственного источника. Пока проклятое устройство попискивало, запускаясь и собирая анализ, он успел понять, что всё зря. Через затемнённый лицевой щиток Саша сумел разглядеть застывший взгляд друга.
– Отказ жизненных функций…
– Ромка!.. – рядом опустился на колени Лёха, срывая шлем. – Ромка…
Ожила рация.
– База – седьмой. Усвоил урок?
– Да пошёл ты!.. – ответил Саша, но это было только начало всей трёхэтажной фразы, которую он выдал в эфир.
Но база издевательски молчала в ответ. А Саша с Лёхой смотрели на однокашника и друга детства. Втроём они росли и учились, втроём работали, и вот теперь – Ромки не стало. И никакая суперсовременная встроенная реанимация не смогла бы его спасти.
– Я их достану… – прошептал Саша, сам не веря, что говорит это. – Я достану этих уродов, которые убили Ромку, и убью их родных… А потом я доберусь до тех богатых уродов, которые жируют на чужой крови, и заставлю их платить за все страдания, что они причинили простым людям…
– Я с тобой, бро… – Лёха посмотрел на Сашу и серьёзно кивнул. – За это, ять, кто-то должен заплатить…
Пискнул блок слежения, показывая наличие связи, а потом рацию будто прорвало:
– База – седьмой, приём! Что у вас происходит!? База – седьмой, приём! Сканеры слежения зафиксировали взрыв в секторе! База – седьмой…
– Найду и убью… – повторил Саша, прежде чем активировать связь и ответить надрывающейся рации:
– Шрам!
Я вынырнул из сна, и где-то внутри меня хором взвыли Катуавр, Касан и Андрей. Взвыли зло, недовольно и испуганно. Даже псих, резавший женщин в подворотнях, не был готов вспоминать эту странную жизнь. Жизнь Саши и жизнь Лёхи. Лёхи, которого здесь звали Беани. Или Вспомнивший…
– Я в прошлой жизни был солдатом. Наёмником. Мой командир… Он отказался вырезать какую-то деревню. Он сказал тогда, что пускай наниматель сам этим занимается… А мы будем воевать за правду… За то, чтобы все эти богатые уроды оплатили кровью страдания других… И мы хорошо воевали.
Я не хотел знать, что значит «мы хорошо воевали». Не хотел, но, похоже, сны не оставляли мне выбора. Раньше они всегда были последовательны и показывали прошлые жизни моей души, раскрывая все поворотные моменты – от начала и до конца. И если уж сон начался, то он продолжится. А я итак уже начинал бояться спать.
– Шрам! Ты в порядке? – Пятнашка склонилась и заглянула мне в глаза.
– Сон плохой… Кошмар… – почти не соврал я.
Сев, я выпутался из одеяла и полез наружу. Я хотел как можно скорее оказаться под открытым небом и вдохнуть воздух Диких Земель. Понять, что я не Саша, который «хорошо воевал», а всё тот же Шрам. Я ещё пока ничего не знал про будущее Саши и Лёхи, но и реакция моей памяти, и поступки Вспомнившего были слишком красноречивы.
Бойцы сворачивали лагерь. Занималось утро, окрашивая окружающий мир в невообразимую палитру цветов, которой, казалось бы, не место под солнцем. Однако вот они, Дикие Земли – цветут и буйствуют. Вещи мои бойцы скинули на телегу, амулет на кавале я поменял – я его вообще теперь менял два раза в день. Очень хотелось, чтобы чёрная зверюга протянула как можно дольше. Да и чувствовал я перед ним свою вину, ведь не по своей воле каваль отправился в эти гиблые места…
Мы двинулись дальше по следу ааори, хорошо заметному даже в утренних сумерках. Прямому как стрела, направленному на юго-восток и постепенно расширяющемуся.
– Сначала все строем шли… – пояснил мне Нож. – Но чем дальше, тем больше разбредались. Вот и след становится шире. Я вообще не представляю, чем всё это закончится. Мы, конечно, перед уходом со Стены припасами мешки набили, но они же не бесконечны…
– Жить захотят – и изменённых будут жрать! – жёстко заметил Пузо.
– И где ты их видишь-то? – удивился Нож, – Тварей ещё догнать надо. Ты вспомни, как они драпали!
Но тварей иногда догоняли, а иногда и твари догоняли ааори… К концу дня нам повстречались остатки погребального костра. На чёрной проплешине хорошо отпечаталась тварь, что устроила здесь бойню. Бурые пятна на земле и остатки металлических доспехов указывали, что поблизости погибло не меньше двух десятков ааори. А огромные комья земли и пара поваленных деревьев прозрачно намекали и на размеры, и на немалый вес неизвестного врага.