Его приход она проигнорировала, продолжая наблюдать за Линнелем, который облокотился на один из столов со скрещёнными руками и за Раймо, сидящим на своём привычном рабочем месте. Он встал, когда Мстислав вошёл.
— Сядь, — велел он ему, а затем вежливо поздоровался с Александрой, которая одарила его насмешливым взглядом. У него при взгляде на неё во рту всегда появлялся привкус земли и крови. — Я прошу прощения за то, что мы вырвали вас из дома. Надеюсь, мои парни вели себя достойно?
Александра грубовато и с некоторой ленцой усмехнулась.
— Подобно своему вожаку, — довольно мирно и снисходительно отозвалась она.
Мстислав украдкой вздохнул, пока менялся местами с Линнелем и внутренне скривился — разговор обещал быть непростым.
— Они сообщили, по какой причине потревожили вас?
— Что-то бормотали про мои ночные прогулки и важное свидетельство. Не знала, что нынче за одинокими женщинами община ведёт такую тщательную слежку. Буду ходить осторожнее.
— Никакую слежку община не ведёт, — сквозь зубы процедил Мстислав, который повёлся на её провокацию, как мальчишка, о чём свидетельствовала её издевательская полуулыбка. Он выдохнул и продолжил куда спокойнее. — Ваши прогулки давно не секрет для тех, кто хоть раз по вечерам бывал в лесу. Но вызвали мы вас не для обсуждения невинных хождений под луной. Наверняка вы знаете об убийствах, которые сейчас происходят.
Женщина согласно кивнула. Мстислав очень внимательно наблюдал за её мимикой и жестами, но ни телом, ни лицом она не выдала, что тема хоть сколько-то её встревожила.
— Мы бы хотела узнать, не видели или не слышали ли вы чего-то подозрительного во время своих прогулок?
— Нет, — спокойно и уверенно сказала она, встретившись с Мстиславом взглядом.
— Но вы даже не задумались, — мягко заметил он.
— Зачем задумываться о том, что и так очевидно? — закатила глаза она. — Если бы я что-то слышала или видела, то навряд ли забыла о таком зрелище, верно? Тем более я редко гуляю на поляне возле озера — во время своих прогулок я наслаждаюсь одиночеством, а там велика вероятность кого-то повстречать.
Вяземский медленно кивнул.
— Вы живете на окраине, и там рядом есть опушка, где можно прогуляться. Зачем же вы проделываете такой путь до леса возле озера, если не ради озера?
— Мне теперь запрещено выходить за свою территорию?
— Нет, это обычное любопытство. Нам нечасто удаётся с вами поболтать, вот я и спрашиваю о том, что давно гложет, пока есть возможность.
На эту неприкрытую ложь Александра приподняла бровь.
— Я там охочусь, — всё же нехотя ответила она, не став указывать на явное лукавство. — В лесу возле озера больше живности, там я нанесу меньше урона природе.
— Как заботливо, — искренне удивился Раймо, который всё так же продолжал сидеть за своим столом.
Мстислав бросил на стоящего рядом Линнеля взгляд, и тот отошёл к Раймо, чтобы проконтролировать его неуместные комментарии.
— Это всё? — деловито осведомилась Александра. — Или есть ещё какие-то причины, побудившие вас вызвать меня на допрос?
Она вновь столкнулась взглядам с Вяземским, в котором он увидел то, чего бы ему всё же не хотелось — ее уверенность в том, почему она на самом деле здесь.
— Нет, это всё. Спасибо, что пришли и ответили на мои вопросы, — со всей любезностью, на которую был способен, произнёс Мстислав.
Александра тут же резко поднялась и, не прощаясь, пошла к выходу. Но когда открыла дверь, она обернулась.
— Я не прекращу свои прогулки. А в следующий раз, когда захотите меня допросить, задавайте более чёткие вопросы.
Ответа дожидаться женщина не стала, а просто молча прикрыла дверь и ушла.
— Это предупреждение, угроза или её очередная издёвка? — вопросил Раймо у задумчивого Мстислава.
— Не уверен, — отозвался тот устало. — Меня кое-что ещё заинтересовало. С чего она взяла, что убитых находят на поляне возле озера?
— Из-за слухов? — предположил Линнель, начав с характерным скрипом возвращать столы на место.
— Она не настолько общительная, — возразил Вяземский. — Неужто ты можешь поверить, что она болтала с кем-то настолько долго, чтобы дойти до обсуждения трупов и где их нашли?
— Но это возможно. Женщины непредсказуемы, — легкомысленно пожал плечами Линнель. — Может, она что-то покупала или обменивала у соседей и ей это тут же сообщили?
— Ты прав, я просто предвзят, — не стал спорить Мстислав, затем выкинул на время из головы мысли об Александре — всё равно ничего достойного у него на неё не было, собственно, как и на кого-либо вообще. — Где, кстати, Эрно и Ииро прохлаждаются?
Раймо тут же засветился — рассказывать о чём-то он всегда любил больше остальных, поэтому Мстислав постарался отречься от странного внутреннего предчувствия и вслушаться в то, что говорил Раймо.
Глава 5. Старые и новые открытия
Мирослава долго лежала среди толстых тяжёлых одеял, переворачиваясь с боку на бок и пытаясь задремать. Обеденный сон полезен для здоровья — утверждали знатоки в газетах. С тех пор как у неё стало побаливать сердце после пресловутой ночи десять лет назад и последующего «недуга», как она про себя его называла, ей нравилось тщательно изучать подобные разделы и по мере сил пытаться им следовать. Но сейчас здоровье, очевидно, не желало обогащаться полезным, поэтому ей пришлось распахнуть глаза сдаваясь.
Мирослава прислушалась к звукам жизни за окном, которые и не думали уходить на обеденный сон. Мычание коров, громкие голоса и смех, шум повозок и свистящих приказов — всё это было одновременно и очень знакомым, и очень чужим. В столице жизнь тоже кипела, особенно в летний период, но люди все же чаще находились за закрытыми дверями. А в сёлах вся жизнь и работа протекала на улице, словно нараспашку.
Мирослава приподнялась на локтях, чтобы выглянуть через шторку в окно и разглядеть светлое небо и яркое солнце, которое обогревало землю и людей на улице. Такая погода манила. Обычно к влечению, которое вынуждало Мирославу подняться с постели, она относилась с недоверием, но стоял день, а не ночь, и эта тяга была другого рода — на улицу ее тянуло что-то глубоко внутри, нашёптывающее, что именно там жизнь, там счастье и радость. Она не стала сопротивляться и поднялась, чтобы вновь облачиться в уличную одежду. Ей хотелось бы надеть что-то более свежее, но нарядов у неё с собой было совсем немного, поэтому привередничать не стоило — сегодня можно было доносить и этот.
Мирослава, не таясь, преодолела короткий коридор, а затем стала тихо спускаться по лестнице, по привычке не желая обращать на себя внимание. Она услышала, как работает ткацкий станок, и решила, что её уход останется незамеченным.
— Как только начнёт темнеть — возвращайся! Не пристало девице шастать одной вечером, да и ужин к тому времени будет готов! — громко воскликнула Марта сквозь шум, не отрываясь от работы.
Мирослава вздрогнула от неожиданности. Усилием воли она проглотила комок в горле и послушно отозвалась:
— Хорошо, буду вовремя!
Затем стремительно выбежала за дверь, закрывая её хлопком. Только спустившись с крыльца, она смогла свободно вздохнуть и успокоиться. Обернувшись, она с недоумением задумалась, что же её так испугало. Через пару мгновений она поняла, что это горячее чувство в груди, которое не даёт легко заговорить или вздохнуть — не испуг, а сантименты. Это её реакция на заботу Марты. Прежде такое чувство у неё возникало лишь при общении с Анатом Даниловичем — с тех пор, как она стала его помощницей.
Ей удалось занять такую должность, само собой, не сразу, а лишь по прошествии трёх лет, и то её нынешний статус был скорее случайностью или удачей, если в неё верить, потому что Анат Данилович приметил её только из-за мундштука, с помощью которого она курила папиросы — до этого он свято был уверен в том, что у них работают одни мужчины.
И, несмотря на то что среди мужчин курящая женщина была не самым приятным субъектом, он поинтересовался кто она, чем у них занимается, затем осведомился о любимой марке папирос и разбирается ли она в крепких напитках, а после предложил должность своего помощника, так как: «Все те, кто работал на меня до этого — были теми, кто, либо хотел меня подсидеть, либо круглыми тупицами. Первое у тебя не выйдет — женщина во главе никому ещё, как минимум лет пять будет не нужна, если, конечно, чухна всерьёз не займётся этим вопросом, а со вторым мне может повезти — если ты даже большая дура, чем они, то хотя бы сумеешь принести мне правильные папиросы и напиток, чтобы это закурить и запить».
Тогда Мирославе, казалось, это всё больше удачей, которая ей также помогла устроиться в редакцию, но спустя время она со смущением осознала, что дело было в том, что Анат Данилович её попросту пожалел. Он взял над ней шефство, согрел грубоватой заботой, научил взаимодействовать с людьми, держаться с достоинством и раскрыл в ней лидерские качества, которые посоветовал придержать до поры до времени. У шефа были одни сыновья, которые уже давно выросли, а желание повоспитывать осталось, вдобавок ещё девчонку.
Через град ошибок и неудач Мирослава к сегодняшнему дню без лишней скромности стала достойным членом общества. В общем-то, она многим была обязана Анату Даниловичу, который не просто помог социализироваться, даже больше — он помог ей научиться жить настолько, насколько это вообще было возможно в её случае.
Прошло почти два года, и так как Мирославу всё ещё не уволили, а она помнила условия её найма, то это означало, что, либо она всё-таки не дура, либо действительно знает толк в крепком алкоголе. Первый вариант был более предпочтительный, но шеф никогда бы в этом не признался. Но её это не так уж и волновало, ведь в сухом остатке главным для неё было — это продолжать работать в месте, где информационный поток ни на миг не умолкает, чтобы не упустить ни единого подозрительного слуха. Не упустить и оказаться в месте… подобном этому.
Мирослава потёрла участок кожи под ключицами, прогоняя воспоминания и ощущения, и ненароком подумала, что в этом селе её может ожидать гораздо большее, чем ответы на её вопросы.