Зов Иерихона — страница 4 из 21

 «Будет бить», - подумал Дитрих, примеривая взглядом чугунную статуэтку голой бабы – в случае чего такой и отбиться можно.

 -Дитрих! Дитрих! – Корб будто сошёл с ума. Не в силах сказать что-либо ещё, он вцепился ему в локоть и стал трясти, постоянно оглядываясь на дверь.

 -Что случилось?

 -Я видел, Дитрих! Видел своими глазами!

 -Что видели?

 Корба этот вопрос словно поставил в тупик. Он задумался, что-то пробубнил себе под нос, потом растеряно поглядел на Дитриха и, не зная с чего начать, спросил:

 -Вы пьете?

 -Бывает, - смущенно ответил тот.

 -Да, надо выпить. Мысли придут в порядок. Боже, я ведь действительно это видел, своими глазами!

 Корб наполнил стакан прозрачной жидкостью, протянул Дитриху. Дитрих отхлебнул и с удивлением понял, что это крепчайший шотландский самогон, какой пьют только самые отъявленные моряки. Таким напитком согреться можно даже в самый холодный шторм. А как уж он бьет в голову, о том легенды ходят.

 Свой стакан Корб осушил в два глотка, скривился, не удержавшись, закашлялся. По глазам потекли слёзы.

 «Силён!», - с почтением подумал Дитрих, глядя на раскрасневшееся лицо Корба. Потом, перекрестившись, последовал его примеру. Словно и не жидкость вовсе, а смесь из стекла и расплавленного металла прожгла горло, желудок, растеклась теплом по животу.

 Они молча сели в кресла у камина, Корб плюхнулся глубоко, небрежно, закатив глаза, Дитрих присел на самый краешек.

 -Я деньги принёс, - повторил Дитрих не громко. Протянул мешочек.

 -Нет, деньги оставьте себе. Вы меня не обманывали.

 Корб посмотрел на Дитриха.

 -Я видел того мертвеца!

 Словно обожгло уши. Дитрих скривился.

 -Какого мертвеца? Вам почудилось!

 -Нет, не почудилось! Я вправду видел! У меня очень хорошая память на лица. Я не мог ошибиться.

 -Бросьте, Корб. Это от усталости. Мне вот иногда тоже кажется, что по улице гуляют люди, которые мертвые уже как вроде. Но мы-то с вами понимаем, что такого не может быть. Это от усталости, точно говорю, - Дитрих нервно рассмеялся.

 -Тот морг, вы помните? Зачем я только согласился на ваши уговоры идти туда? Я видел всех мертвецов, которых вы фотографировали. Будь я проклят, если в тот момент они не были мертвы! А потом… я возвращался домой. И он навстречу! Вот его фотография, на столе.

 Дитрих поднял снимок, поглядел на лицо. Да, этот точно мёртв.

 -Он живой, идёт навстречу, переваливается так, неуклюже, лицо синюшное. Я глазам своим не поверил. Пригляделся – точно он! Живой!

 Корб вновь схватил Дитриха за локоть и начал трясти.

  Дитрих мотал головой, всё хотел сказать «Нет, не может такого быть!», но перед глазами всё кружила мясная лавка и тот…- кто? призрак? хмельной туман? живой человек?

 -Это от усталости, - наконец прошептал Дитрих, но не поверил в свои оправдания.

 -Дитрих, я сошел с ума? – с надеждой спросил Корб.

 -На сумасшедшего вы не похожи. А если и так, то тогда я тоже сумасшедший, - Дитрих потянул стакан к губам, но тот оказался пустым.

 -Я принесу ещё, - Корб встал, слегка запинаясь, ушел в другую комнату. Долго гремел стеклом, ругаясь.

 Дитрих поднялся, понял, что шотландский самогон уже порядочно ударил в голову. Решил оглядеться.

 Богатое убранство комнаты не сразу бросилось в глаза. Всё сдержано, но одного прикосновения к столу хватило, чтобы понять, что сделан он из красного дерева, а углы оббиты серебряными узорчатыми вставками. За такой надо выложить кругленькую сумму. Работа мастера.

 Каждая вещь здесь пахла чем-то безумно дорогим, кожей, ароматным табаком, заграничными пряностями, столетним дубом, духами из последних коллекций парфюмеров. Дитрих спрятал руки в карманы, боясь дотронуться до чего-нибудь и обесчестить эту чистоту своими пропахшими кислотой и капустой пальцами.

 Ещё одной особенностью комнаты были картины, в неимоверном количестве висели они на стенах, и еще с два десятка лежало в углу, словно ожидая своей очереди. На одних были изображены неизвестные ему люди, в странных одеждах-накидках, а то и вовсе голые, на других – пейзажи, до боли знакомые сердцу – Иерихон и его окрестности. Вон вид на озеро, вон каменный утёс, где в прошлом году разбился Захарий, вон лес, с другой стороны которого живёт гробовщик.

 Дитрих поежился.

 Захотелось выпить ещё.

 Словно читая его мысли, в комнату вернулся Корб.

 -Красивые картины, - произнес Дитрих, принимая из рук Корба наполненный стакан.

 -Это мои картины. Я – художник.

 -Ваши? То есть вы их нарисовали?

 -Да.

 -Очень красиво, правда. А вот этот дядька с плешью – это ваш родственник? Может дед? Похож чем-то.

 -Это же Юлий Цезарь!

 -Цезарь, - эхом повторил Дитрих. – Да определенно есть сходство с вами.

 Корб невесело улыбнулся. Потом глаза его заблестели, он поставил стакан на стол и потянул Дитриха.

 -Пойдёмте, я покажу вам свою последнюю работу.

 Они миновали коридор, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж, в мастерскую.

 Среди всеобщего хаоса холстов, бумаг, набросков и банок с краской посреди комнаты стояло полотно, огромных размеров, около двух метров в высоту и трёх в длину. Картина была ещё не завершена, но и то, что было нарисовано, заставило Дитриха мгновенно протрезветь.

 -Так вот вам зачем фотографии лиц мертвецов…

 -Картина называется «Падение города». Как вам? Нравиться?

 -Дитрих подошел ближе. От неоднозначности чувств раскрыл рот.

 Город, несомненно, Иерихон, главная площадь, на которой люди. Они в панике, в той стадии её, когда еще миг и безумство застелет глаза, и они рвануться напролом, прочь, подминая всё живое под себя, не различая штыков и ям, лишь бы спастись, уйти прочь из западни. Дома превратились в развалины, камни и обломки, кого-то придавило обрушившейся стеной. Горят соломенные крыши. Маслянистый дым стелется по земле. Собаки надрывно лают, но предотвратить случившееся уже не могут. Солдаты храбро защищали город, но теперь они мертвы – их тела подмяла под себя вражеская конница, на копьях висят тела, лица погибших, выражение боли. Эти лица, эти гипнотические лица, так знакомы! Проклятье!

 -Погибшие люди на картине, вы срисовали их с моих фотографий. Зачем?

 Дитрих смахнул холодный липкий пот со лба, нервно стал почесывать свою бороду.

 -Достоверность. Для меня каждая деталь имеет значение. Не хотел срисовывать мертвецов с живых людей, поэтому обратился к вам.

 -Проклят тот день, в который я родился! Эта картина – у меня холодок по спине пробежал! Господи, а местность! Я знаю это место – центральная площадь.

 -Вы правы.

 -А зачем?.. – Дитрих не смог сформулировать вопрос до конца.

 -Иерихон – это то место, о котором я узнал случайно. Как увидел, сразу понял – здесь будет написана моя следующая картина. Я долго продумывал сюжет, подбирал ландшафты, но, увидев этот город, отбросил всё.

 Корб, довольный реакцией Дитриха, утёр ус.

 -В основе картины лежит один библейский сюжет.

 Дитрих покачал головой, то, подходя к холсту вплотную, то, рассматривая издалека.

 -Странные вы художники.

 -Чем же это?

 -Всё меня этот вопрос мучает. Зачем рисовать картины, когда изобретён фотоаппарат? Увидел нужный пейзаж, сфотографировал. Конечно, с сюжетами такого рода сложнее будет, но ведь можно и актёров нанять. Тех денег, которые вы мне отстегнули ради фотографий, хватило бы с лихвой, еще бы и на лошадей осталось.

 -Фотография чёрно-белая, картина в цвете. И это только самое поверхностное объяснение, какое можно привести в пример. Картина – это искусство. А фотография – ремесленничество.

 -Искусство, не искусство. Какая разница? Результат-то один. Захотел я сделать чей-нибудь портрет, взял и снял его на аппарат, быстро и просто, пока вы будете возиться с красками. Да ещё не так что-нибудь нарисуете, приврете где, нос больше намалюете, губы толще. А у меня всё без вранья. Какой есть, такой и получится.

 -Глупые споры. Фотоаппарат и краски – это только инструмент в руках творца. А как он поступит с ними дальше это уже другой вопрос. Не даром первый способ получения фотографии придумал художник.

 -Неужели?

 -Француз, толковый парень был, как-то взял…

 Разговор внезапно был прерван истошным женским криком.

 Дитрих и Корб переглянулись, в ту же секунду с любопытством прильнули к окну. С ужасом стали наблюдать жуткую картину.

 Женщина, молодая ещё, оборванная, обезумевшая, бегала по площади и истошно кричала, вцепившись себе в волосы. Окруживший её люд с интересом наблюдал за ней, боясь приблизиться. Кто-то хотел было успокоить сумасшедшую, но, едва не лишившись глаз и получив крепкую оплеуху, отстал.

 Дитрих отпрянул от окна. В голове помутилось, а сердце будто сковал огромный паук.

 -Что такое?

 -Я её знаю. Вдова. Она приходила ко мне, делала заказ на пост мортем. Мужа сфотографировать. Фрэнка…

Глава 6. История одного захоронения


 В полицейском участке их было трое – двое мужчин, уставших, постоянно куривших и женщина, измученная, плачущая. Они говорили. Говорили долго. Иногда один из мужчин что-то спрашивал, уточнял, но больше слушал, кивая головой. Второй писал, лишь изредка поднимая взгляд на женщину, на её вырез платья, на пышную грудь. День клонился к концу и каждый из троих хотел бросить всё и отдохнуть, но не могли они себе позволить этого, по разным причинам не могли, и поэтому сидели в полицейском участке и терпеливо разговаривали, курили и смотрели на грудь.

 -Мадьяр, пишите протокол.

 -Какие дрянные перья. И чернила высохли!

 -Пишите. Сего года, числа и месяца гражданка не назвавшая своего имени поступила в участок вследствие помешательства, причины которого уточняются, о чём было сообщено сознательным гражданином, очевидцем события Курвье Айвеном. Пишите далее. Дама ведёт себя неадекватно, на вопросы не отвечает. Хм-м… на вид лет двадцать семь ей.