– Ненормальная! – выпаливает он, разминая суставы. – Чуть руку не сломала!
– Не надо меня трогать, – отвечаю по-возможности спокойно.
– Я просто… – начинает он, а потом машет рукой и уходит.
– Нет, постой! – догоняю его. – Говори, раз уж начал!
– Да иди ты! Что с тобой говорить!
Вот те на!
– Что я сделала не так?
Красавчик, сердито отпечатывая шаг, идет. Руки в карманы, нахохлился. Забегаю вперед, перегораживаю путь.
– Давай поговорим! – требую я, уперев руки в бока. – Даже не думай убежать, поймаю!
Красавчик вздыхает.
– Зачем ты согласилась? – спрашивает он в сердцах. – Ты хоть понимаешь, с кем связалась?
– С кем, просвети?
– Илио Бун – страшный человек, как ты не поймешь!
– Я уже поняла.
– Если поняла, тогда почему? Могла бы отказаться, как-нибудь деликатно. И потом, кто тебя за язык тянул? Да, он пьет кровь, но говорить об этом ему в лицо… Он болен, тяжело болен, и это по-меньшей мере бестактно. Бун этого не забудет, клянусь тебе! Он вообще очень злопамятен.
– А что ты так волнуешься за меня?
Вопрос приводит его в замешательство. Я подхожу к нему вплотную, и как-то само собой наши пальцы сплетаются. От него пахнет чем-то таким… не то парфюмом, не то лекарствами, травами, корицей. Неуловимый, загадочный, ни на что не похожий, но такой приятный запах. Дурманит, кружит, ох…
– Да, я волнуюсь, – тихо говорит он, заглядывая мне в глаза. – Не знаю, почему.
– Мы знакомы всего лишь день… – возвращаю ему его же слова, но поддаюсь волшебству момента. Еще чуть-чуть, и наши губы сольются в поцелуе…
– А кажется, что вечность. – Дантеро хочет притронуться к моему лицу, но пальцы замирают в миллиметре.
Но тут я трезвею, и отстраняюсь.
– Я, конечно, признательна тебе за заботу, – говорю, – но что мне остается? И как отказать такому «страшному», как ты утверждаешь, человеку? Тем более, что он не попросил ничего такого. Всего лишь потренировать ребят. Ты-то сам у него на поддавках!
– Я только лекарь, и всё! – оправдывается он. – Я не участвую в их делишках!
– А я – только сэнсей, – возражаю. – Не забудь – я здесь чужая, никого не знаю, у меня нет здесь ни души. Ни одного друга. Ну, кроме тебя, да еще, пожалуй, Сандры. Вот и всё. Что мне делать? Еще вчера меня хотели сжечь только потому, что я – рыжая бестия, дьяволица, суккубица, – напоминаю тут кого-то, кто давно умер. Ты пугаешь меня убийцей, скрывающим лицо за маской, но вчера моей смерти жаждал весь город! А почему? Просто я так похожа на Бету! Знаешь такую, да? Я – рыжая, я, черт побери, красивая – и как вы реагируете? Сжечь ее, пусть сдохнет, подстилка безглазого! И кто тут страшней? Бун, Блуд? Да вы все одного поля ягоды! Ну, что замолчал?
Дантеро стоит, кусает губы.
– Сегодня ты обучаешь их, а завтра что? – наконец, находится он. – Ты сильная, ловкая. Что еще он от тебя потребует в обмен на услугу? Он ведь не только пообещал содействовать вызволению Георга, но и об индульгенции напомнил?
– Ты что, подслушивал?
– Нет, я не подслушивал. Догадался. Не перебивай, дай сказать. Не обманывайся его манерами – Илио жестокий и хладнокровный убийца, искалечивший немало судеб. И главное – он поймал тебя на крючок, Лео. Не знаю, чем закончится история с Георгом, но ты могла бы отказаться. Нельзя зависеть от таких людей. Илио – вот настоящее чудовище. Блуд – чудовище еще похлеще. И ты попалась в их сети, Лео.
– Ты сам меня к нему привел!
– Да, привел! Я думал, ты умнее!
– Мог бы и предупредить!
– Ты что, не знала, кто такой Бун? И кто такой Блуд?
– Я же только что сказала, что не из этих краев! Ты чем слушал?
– Ну ладно, ладно! Хотя бы не выпячивала так свои способности! Может, удалось бы уйти, не вляпываясь в грязь…
– Чего-чего? Не выпячивать способности? То есть дать себя сжечь, точно чучело соломенное, или позволить Чошу порвать моё очко? И Сандры в придачу – на минуточку, почти еще ребенка? Ты это хотел сказать?
– Ну извини меня! Извини. Это я виноват… Действительно, надо было всё рассказать. Надо было сесть и хорошенько всё обдумать, а не лететь так, на горячую голову… И зачем это всё? Что с нами будет?
– Но это же ради твоего друга! – продолжаю я. – Я же вижу, ты тут топчешься не просто так! Признайся, ты остался ради меня, такой красивой, или все же ради него? Кем он тебе приходится, этот старый стихоплет?
Дантеро молчит некоторое время, а затем отвечает:
– Георг – мой родной дядя.
Вот оно что!
– Понятно… Кстати, а где твой сверток? Который ты забрал у того парня…
– Сверток Кромты? Оставил у Буна. Там внизу есть мой сундучок с лекарствами.
– А, вот оно что. Еще раз прости, что твою мазь выбросила.
– Ничего, у меня еще есть.
Оставшуюся дорогу идем молча. Лишь однажды я интересуюсь, что случается с девчонками после «лечебных процедур». Красавчик пожимает плечами.
– Бун их не убивает, если ты об этом. Скорее всего, возвращает их в те бордели, откуда они приходят. Но за достоверность сведений не ручаюсь.
Снова молчим, но атмосфера уже гораздо теплее.
– Лео? – обращается он.
– Чего?
– Ну и словечки ты используешь!
– Какие именно?
– Ну это… насчет того, что с тобой хотел сделать Чош.
– Ты о том, чтоб порвать кое-что? Что, вульгарно, да? Это я сгоряча. И такое могу ляпнуть. Прости меня, если задело твой нежный слух.
– Несмотря на всю твою воинственность, подобные выражения тебя никак не красят. Постарайся избегать их, Лео.
– Спасибо за совет, постараюсь.
И все-таки Дантеро темнит. Вот точно недоговаривает. Но мы и так хорошо полаялись, а еще чуть не поцеловались, так что хватит на сегодня. У борделя отпускаю его, беднягу.
– Еще увидимся! – говорю уходящему красавчику. Он оборачивается и грустная улыбка озаряет лицо.
– Ладно, – отвечает он.
В «Розе любви» Сандра, едва узнав, что она теперь свободна, бросается мне на шею.
– Спасибо, Лео! – визжит она. – Спасибо, спасибо! Я стану хорошо служить, я буду все делать!
– Для начала, приготовь-ка мне ужин, – прошу я, ставя бутылку на стол и плюхаясь на кровать.
– Сейчас, Лео, сейчас! Я скоро!
Я вспоминаю маску, неясные глаза, вкрадчивый голос.
Захватчики, мать вашу!
__________
[1] Елизаве́та Батори или Э́ржебет Ба́тори из Эчеда (1560 – 1614) – венгерская аристократка и серийная убийца. Приписываемые ей ритуалы омовения в крови девушек, а так же вампиризм, вероятнее всего, недостоверны, так как появились спустя много лет после ее смерти.
Глава 11. Каденции несовершенные, акт I
Что дальше? А дальше потянулись относительно спокойные деньки.
На следующий день заявляюсь к добрым молодцам воеводы Илио ни свет ни заря, бужу всех в наглую. Если бы не Чош, так и дрыхли бы, ленивцы, хоть из пушки пуляй. Плюс писарчук посодействовал, с важным видом пообещав обо всем наябедничать главному. Его, конечно, тут же послали туда, куда Макар телят не гонял, но зады поднять изволили.
Угрюм, кстати, отсутствует. Никак, в ссылку брюзгу выслали. Да и пусть, не жалею нисколько.
И вот, значит, это пестрое воинство во главе со знойной красоткой в короткой курточке, с платком на голове, повязанным на пиратский манер, в легких туфлях за неимением кроссовок (как вы догадались, пришлось потрясти скареду Лизку), выдвигается на диспозицию. Быстренько посовещавшись с Чошем, коего я повысила до статуса помощника главного тренера, решаем кружить по трущобам. Нечего стражникам, всякого рода святошам и добропорядочным гражданам мозолить глаза столь срамным действом, как спортивное мероприятие. Но и для местной босоты сие чуть ли не повод для паники. Я так понимаю, такая орочья толпень обычно вываливается на улицы для отправления погромов, а тут всего лишь утренняя пробежка. Таращатся, шарахаются, молятся.
И девка в лосинах, или как их здесь называют, шоссах, – что это, как не явление подружки безглазого? Да прямо с горы Шабаша. Чур меня, орут некоторые, чур! И всё какого-то Лёра Юного поминают. Здешний святой, наверное.
Тут возникает первая проблема в череде многих и многих. Уже через каких-то двадцать минут народ настолько выдыхается, что я даже начинаю опасаться за их здоровье. Дышат так, словно вот-вот родят. Хватаются за бока, пот струится градом, сплевывают, а слюна такая вязкая, тягучая. Как после трехчасового кросса по пересеченной местности. Даже Чош свешивает язык. Радует только вчерашний аполлон в потной рубахе. Звать его Петур. Забегая немножко вперед, скажу, что он станет лучшим моим учеником. Петур доволен и смотрит с вызовом. Ну, хоть кто-то годный.
– Ладно, что с вами делать, – жалею я их. – Возвращаемся на базу.
Дав им передохнуть с полчаса, приступаю к упражнениям. И тут печалька. Отжиматься они не умеют, с подъемом тулова тоже напряг. Эти виды осиливают только Чош с Петуром. Остальные ничего, кроме как обтирания землицы брюхами и жопами, сопровождавшимися кряхтением и сопением, изобразить не уподобляются.
Что ж, понизим планку до уровня первоклашек. Приседания и тому подобное. Дело пошло резвее. Вот так помучив их, приступаю к главному – бою.
– Кто из вас, кроме Чоша, умеет драться? – спрашиваю. – Есть кто-то поискусней нашего здоровячка? Нет?
Отзывается Петур.
– Я могу, – бахвалится мальчишка, – я быстрый.
– То есть боксу… вернее, кулачному бою обучался?
– Нет, госпожа… э… сэнсей. Драке, как таковой, не обучался, госпожа сэнсей. Просто быстрый. Всегда начеку, вот как. Меня даже в детстве так и звали: «быстрый как…»
– Понос? – подсказываю я, вызывая дружный смех. Петур насупливается. – Ну извини, не хотела обидеть. – Подхожу к нему, нежно провожу по его щеке рукой. – Что ты хотел сказать, миленький? Быстрый как кто?
– Как… как ласка, – нервно сглотнув, произносит он. Только гляньте на него – от близости моего влажного тела у него, верно, дух захватывает.