(Я вообще бывалая металлистка и люблю всякое такое, так что прошу не удивляться).
Зал с хорошей акустикой и «Obituary» грохочет так, словно под нами вот-вот разверзнется ад. Шок. Князь в прострации. Роняет смарт, рюкзачок и, похоже, готов последовать примеру чуть ли не всех присутствующих дам, да и мужиков тоже, уже благополучно пребывающих в ауте. Красавчик… да что там красавчик! Даже Пегий перепуган насмерть.
И это я воспринимаю как сигнал к началу операции по изъятию «Сердца Альвы» из тайника барона Робаша.
Глава 18. Но… так низко падать!
– Приходи в себя! – толкаю я Дантеро.
Но мой красавчик вне себя от ужаса.
– Что за адские звуки изрыгаются из твоей таблички? – спрашивает он.
– Да никакие это не адские звуки, скажешь тоже! Потом объясню. Так, слушай меня. Я падаю в обморок…
Но мне не дает договорить Баколай. С недоумением глядя на распростертые тела, блюющих вельмож, кровавые сопли и прочие признаки отравления чертовой амброзией Кляйвуса, как назло совпавшие с воспроизведением отменного боевичка горячих флоридцев, он шепчет:
– Внизу, у входа, какие-то люди пытаются ворваться внутрь, но стража барона их не упускает.
Дантеро, услышав эту новость, вроде бы приходит в себя. Подзывает Пегого. Сходимся вчетвером, советуемся.
– Надо бежать, – говорит красавчик.
– Не бежать, а выполнять дело, – возражаю я. – Пока суета, мы проникаем в комнату с экипировкой и бежим наверх. Действуем следующим образом: я падаю в обморок, ты, Данте, вместе Колей тащите меня туда, Пегий следом. Только, прошу тебя, Пегий, прихвати мой колдовской рюкзачок и главное эту страшную табличку не забудь. Не бойся, она безопасная, ничего с тобой не случится, в козленочка не превратишься. Хватай и за нами. Не забудьте – рожи взволнованы – мол, Марго плохо и все такое. Но пока, один момент.
Я подхожу к пожилой парочке, стоящей посреди хаоса в полуобморочном состоянии и под видом страшного секрета вываливаю им:
– Граф Теоду задумал выкрасть магический камень, предварительно отравив алхимическим вином всех присутствующих. Кляйвус с ним в сговоре. Князю Эгельберту грозит смертельная опасность.
И картинно, с жалобным вздохом падаю. Дантеро едва успевает подхватить меня. Парни уносят меня со скорбными минами. Краем глаза успеваю заметить, что на мою уловку клюют. Слушок мигом распространяется – не проходит и минуты, утка достигает ушей как Эгельберта, с озабоченным видом хлопочущего вокруг слабо обмахивающейся веером княгини, так и ушей барона, графа и, конечно же, автора злополучного напитка алхимика Кляйвуса.
Перепалка не заставляет себя ждать.
– Стража, стража! – кричит Робаш, раскрасневшийся до такого состояния, что за него становится страшно. – Арестуйте изменника! Граф Теоду – изменник и вор!
– Инсинуации! – кричит в ответ Теоду. – Злобная клевета! Сатисфакции! Я требую сатисфакции!
– Всех повешу! – вопит князь. – Развели тут шабаш! И тебя вздерну в первую очередь, Кляйвус!
– Простите, – на удивление спокойно возражает алхимик, – но это вы принесли сюда ведьмины принадлежности! Причем тут я и мое изобретение? Может, это следствие вашей опрометчивости! Ведьмины вещи наверняка прокляты!
– Ты меня упрекаешь? – чуть не задыхается от гнева князь. – Меня? Да как ты смеешь, вошь подколодная?!
– Но вино же было отравлено?! – в свою очередь требует ответа Робаш, дергая долговязого алхимика за рукав, совсем как мальчишка, клянчащий у мамки мороженое. – Ты правда спелся с этим чужаком Теоду? Ну-ка признавайся!
– Я требую сатисфакции! – машет руками означенный чужак.
– Да пошли вы! – взрывается вдруг Кляйвус.
– Повешу всех!!!
– Обманщик! Предатель!
– Честь! Моя честь! Не позволю, мать вашу так!
– Сожгу к чертям собачьим! Колесую!
– А где ведьмины принадлежности? – вносит некоторую дисгармонию в общую вакханалию слабый голосок княгини. – Куда делась ведьмина табличка с воплями чудищ из преисподней? Вы не заметили, как вдруг наступила тишина?
Ага! – Пегий не только елдой трясти мастак. Отлично! Ловко же всё вышло. Дурак-изобретатель со своим пойлом пришелся очень даже к месту, и «Obituary», этот старый добрый бэнд, под музыку которого так хорошо заниматься в спортзале, дополнительно внес свою лепту.
Пока звезды сходятся.
Петляем по каким-то помещениям с рыцарскими доспехами в полный рост, декоративными растениями в горшках, суетимся. Убедившись, что мы скрылись из глаз, я отталкиваю уже порядком запыхавшихся несунов, вскакиваю.
– Вспоминайте план Штайна, – сердито говорю я. – Куда идти? Ну?
– Кажется, сюда! – указывает Дантеро на низкую дверку в глубокой нише.
Вваливаемся всем скопом, а там, в тесной комнатушке с сундуками, ящиками и скатанными в рулоны коврами, некий ушлый паренек пялит раком старательно стонущую девицу.
– Только вас здесь не хватало! – рычу я, подбираю юбки и хорошенько прикладываюсь ножкой по его опешившей мордочке. Смазливой, надо отметить. Девка, спешно натянув трусиля и разгладив юбки, глядит на нас, хлопает глазами, веснушчатая, глупая.
– Иди отсюда! – рявкаю на нее. – И ты нас не видела, поняла? И хахаля своего прихвати.
– Д-да, госпожа.
Придаем ускорение девке пинком по круглой попке, затем бесцеремонно, взявшись за руки и ноги, вышвыриваем хахаля, затворяемся, быстренько скидываем всю верхнюю моднючую мишуру, – первым делом ненавистный корсаж, – находим нужный сундук. Скатанная в бухту веревка с парочкой крюков, кинжалы, повязки на лицо, шляпы, сапоги, специальный кожаный мешок Штайна, вымазанный изнутри чем-то, напоминающим графит – туда сунем артефакт. Переодеваемся, вооружаемся. Я одеваю свой рюкзачок. Хоть что-то осталось из моей прошлой жизни.
– Ну что, мальчики, готовы? – говорю. Готовы, голубчики, хоть и нервничают. – Ну тогда погнали с богом!
Выходим, крадемся. Надо было, конечно, получше запомнить нарисованный Штайном план, но даже если бы мы вызубрили его, без визуала ориентироваться в таком громадном строении трудно. Это я к чему? А к тому, что уже спустя минут пять бестолкового тырканья то туда, то сюда, мы добиваемся, во-первых, что нас замечают, а заметив, закономерно задаются вопросом, какого ляда тут шарится вороватого вида четверка; во-вторых, самым что ни на есть идиотским способом напарываемся на на взвод тех самых, с вашего позволения, швейцарских гвардейцев, коротающих время в одном из залов. Кажется, на Штайновом плане это место с многочисленными диванчиками, креслами и кушетками звалось курильней. Солдатня отрывается от созерцания расписного потолка, бронзовых статуй полуобнаженных нимф и прекрасных видов из окон в два человеческих роста, прекращает мусолить во рту причудливые длинные трубки, пуская во все стороны дым, и, как по команде, поворачивается в нашу сторону.
– Ой, простите, – говорю я. – Дверью ошиблись. Ну и накурено у вас, ребята! Так и задохнутся можно. Открыли бы окна, проветрили. Вы отдыхайте, отдыхайте, мы вас больше не побеспокоим!
С этими словами я прикрываю двустворчатую дверь. В этот момент где-то из глубин дворца раздается звук рожка.
Сигнал тревоги. По нашу душу, точно. Тьфу!
– Проклятие! – говорю я. – Куда идти-то? Долго так будем блуждать?
– Похоже, я понял, куда идти, – говорит Пегий. – Следуйте за мной!
Хоть один умный человек. И правда уникальный.
Двери курильни распахиваются и стражники выскакивают оттуда с мечами, гизармами и аркебузами наперевес.
– Хватайте воров! – орет, видимо, их командир.
Улепетываем. Гремит выстрел, слава богу, мимо. Следом за нами грохочут сапоги.
Вот он, выход на второй этаж. Хоть двери и стеклянные, но мы всё-таки заклиниваем их пикой, выуженной из стальных лап очередной сборки доспехов, одиноко красующихся в углу, в надежде, что преследователи не осмелятся крушить хозяйское добро. Точно, не осмеливаются. Пока. Столпились, советуются, прожигая нас взглядами, полными ненависти.
Поднимаемся, видим массивные, окованные листовым железом врата.
– Это правда вход в опочивальни барона? – интересуюсь я скептически. – Зачем такие запоры? Что у него там такое? Спящая красавица?
– Другого пути на второй этаж нет, – отвечает Дантеро.
– Что стоишь, талант? – говорю я нашему взломщику. – Быстрей, Пегий, прошу тебя!
Пегий колдует над замками, гремя связкой отмычек. Внизу раздается звон разбитого стекла, бойцы преодолевают преграду, топочут по лестничному маршу. С воинственными воплями, гиканьем, бряцая доспехами, оружием.
– Живьем бы желательно, братцы! – надрывается командир. – Живьем!
– Эй, вы! – кричу я вниз. – Я ведьма, запомнили?
Толпа преследователей останавливается.
– Ну и что? – спрашивает командир, глядя на меня снизу вверх.
– А то! – отвечаю я, судорожно оглядываясь по сторонам. Ага, вот! Хватаю расписную вазу на каменной подставке. – Полундра! – Ваза летит вниз, а я ору вдогонку: – сейчас вы все в жаб превратитесь, придурки!
Гвардейцев охватывает паника и они ломятся прочь, снося всё на своем пути. Бегут, бедные, буквально по телам товарищей, спотыкаясь, вереща. Я ухохатываюсь, глядя, с каким ужасом они это делают. Стеклянные двери крушатся под напором тел.
Но в какой-то момент я вдруг замечаю, как на меня смотрят мои подельники. Даже Пегий прервался.
– Да вы что? Всерьез верите, что я ведьма?
– А что, нет? – осторожно интересуется Пегий.
– А ты бы поскорее делал дело, пока до этих остолопов внизу не дойдет, что к чему! – рявкаю я. – Быстрее, чтоб тебя!
Пегий отшатывается, словно я его хлестнула кнутом и продолжает. Наконец, после нескольких минут, растянувшихся на целую вечность, врата опочивален отворяются.
– Баррикадируемся! – командую я.
Здесь мебели побольше. Комоды, оттоманка, опять статуи, опять доспехи, картины на стенах и все – с интимом. А толстячок-то тоже не прочь повеселиться на досуге!
Плохо, что изнутри запереться нельзя, но мы всё равно столько всего нагромоздили. Испуганную братию на какое-то время задержит. Далее начинаем метаться в поисках