н к черту! Антоха и тот был лучше.
– Ладно, – бормочу, провожая взглядом псевдо-Лютика. – Я с тобой еще познакомлюсь. Чую, не простой ты фрукт, поэтишка засратый. Красногривая лошадка, значит? Ну-ну…
Кроме менестреля, подмечаю в толпе еще пару ребят, неприметных с виду. Стоят в сторонке, поплевывают, вроде маются со скуки. Но время от времени к ним подбегают мальчишки, что-то им суют. Вот и мафия тут как тут. Думаю, первым делом надо заиметь контакт с ними. Другого варианта нет – я тут преступница, значит надо залечь на дно, а там можно разузнать что почем. Где искать подлеца Горацио, и кто он такой вообще. Да и как тут что устроено, чем живет народ. Это вам не универ, где в случае чего мама прибежит, и, пользуясь авторитетом кандидата наук, уговорит пышущую яростью деканессу Марину Павловну – Марин Палну, Мар Палну или просто Палну, – понять и простить непослушную дочурку, в очередной раз вляпавшуюся в передрягу, связанную с мальчиками. Как там у менестреля? Обиженно зализывают раны? Вот-вот.
Здесь ты, Настюха, сама. Работай кулаками и умом. Нет, наоборот – лучше все-таки умом, а кулаками только когда иного выхода нет.
И тут, наконец, высматриваю в толпе подходящего юношу. Всё как надо: с меня ростом, худоват правда, но главное что в штанах до колен. Правда болотного цвета, но сойдет, ничего. Дополняют образ белая рубашка, алый галстук, затейливо повязанный на шее, коричневая жилетка с вышивкой, кожаные штиблеты[3], рапира и черный бархатный берет, правда без пера, ну да ладно. Перо не проблема, найдется.
И еще на поясе, кроме рапиры, кошель. Мажор-идеалист решивший, видимо, поискать приключений.
– Беру, – потираю я руки, следуя за ним. – Заверните мне, только без мальчика, пожалуйста.
___________
[1] Д. Джойс, «На помине Финнеганов», кн. 1, гл. 1, «Смерть от падения» (перевод А. Рене).
[2] Ландскнехты – немецкие наемники эпохи Возрождения. Славились чрезвычайно украшенной и вызывающей одеждой.
[3] Кожаные штиблеты – в данном случае: обувь из сукна, полотна или кожи на пуговицах сбоку, плотно облегающая ногу и доходящая до колена. Изначально штиблетами звались кожаные или суконные гамаши.
Глава 4. Зови меня Лео
– Господин, подайте грошик несчастной калеке, – канючу я, шлепая за жертвой, – смилуйтесь, господин, не ела три дня... И детишки голодные...
Насчёт детишек, конечно, загнула. Что называется, вошла в роль. Но ради дела на что только не пойдешь. Парнишка, стараясь не оборачиваться, говорит сквозь зубы:
– Отстань! Иди отсюда! Отстань, говорю!
Когда мы равняемся с заветным закоулком, я бесцеремонно хватаю его за штанину, придерживая, чтоб не убёг ненароком. Одновременно озираюсь – никого. Только я его собираюсь скрутить, как негодник достает из спрятанной под мышкой кобуры маленький кинжал. Точнее, стилет[1]. Взмахивает им, наивно полагая, что я испугаюсь. Кто-нибудь другой, может, дал бы деру, но не я. Наоборот, такие штучки мне нужны. Люблю кинжальчики, заточки, финки, все такое. У меня дома даже небольшая коллекция есть. Все, с кем я дружу – а это на девяносто процентов парни – знают, что лучший подарок Настьке – это какой-нибудь красивенький ножичек.
Выпрямляюсь, перехватываю руку с оружием, заламываю, и, затыкая рот парню, чтоб не поднял лишнего шума, тащу на место преступления, еще разок посмотрев, всё ли чисто. Обращаю внимание на менестреля, вальяжно шатающегося поблизости и распевающего скабрезные частушки, но он вроде как не просек, так что продолжим.
Припечатываю несчастного к стене, скидываю шляпу, приставляю стилетик к горлу. От изумления и страха у малого глаза чуть из орбит не лезут.
– Вижу, признал, – говорю ему. – Да, это я, рыжая бестия. Надеюсь, ты понимаешь, что надо соблюдать тишину?
Парнишка трясется, как осиновый лист.
– Кивни что ли, а то непонятно, дошло до тебя или нет.
Судорожно кивает. Ну, прямо как маленький мальчик, сейчас штанишки намочит.
– Если будешь делать всё, что скажу – уйдешь цел и здоров, понял? Скажи: понял.
– Понял, – лопочет он.
– Отлично. Теперь давай, раздевайся.
– Че… чего?
– Я тебя граблю, «чего»! Мне одежда твоя нужна. Вся, вплоть до трусов. Дошло? И пошевеливайся, время идет. А то зарежу. Чик под лопатку! Знаешь, как больно? Так что, сладенький, слушайся меня и выполняй требование. Одежду ложи вот на бочку. И кошель туда же. О! Точно! Деньги на бочку, ха-ха! Да не волнуйся ты так, маменька с папенькой тебе новые купят.
Парень оказывается каким-то квелым. Пришлось отвесить пару оплеух, чтобы не дай бог в обморок не упал. Подействовало. Когда стянул рубашку, обнажились кожа да кости.
– Ой, а что ты такой хлюпик? – не выдерживаю я. – У тебя тело, дружочек, как у моей сестренки. Ух ты бедненький мой! Ты продолжай, продолжай – добрая тетя не обидит.
Пока он раздевается, я быстренько стаскиваю с себя нищенское хламье, затем и платье. Обращаю внимание на панталоны. С кружевами и – о боже, какой кошмар! – с разрезом в интересном месте, чтобы посикать не снимая. Более убогое нижнее белье трудно вообразить. Интересно, кто меня, бесчувственную, переодевал в казематах? Неужто стражники? Небось облапали всю. Бррр! От одной только мысли дурно становится. К черту панталоны! Снимаю и остаюсь пред жертвой в чем мать родила. Реакция парня, конечно, забавляет. Он вытягивается так, словно узрел чудовище, жмурится, и бормочет молитву. Набор слов, что-то о каком-то Табе, о черноокой Уйнне, что укажет путь. Не могу удержаться, чтоб не постебать напоследок мальчика.
Хватаю его за шею, касаюсь кончиком стилета щеки.
– Скажи, я красивая? Красивая или нет? Не слышу!
– Красивая, – с трудом выдавливает он. Коленки дрожат.
– Очень красивая?
– Да, – чуть не плачет он.
Я его целую. В губы. Говорю:
– Прости, парень, но так надо.
И вырубаю его. Поддерживаю беднягу, чтоб в грязь не окунулся, сажаю на расстеленный плащ.
Всё, дело сделано. Одеваюсь. Отлично! Шмотки прекрасно подошли, даже штиблеты сидят как влитые. С пряжками, моднючие. Класс! Только с шевелюрой проблемы, пришлось спрятать под рубашку. Выбегаю, довольная…
Вот только парнишку вдруг жалко стало. Сидит он там, голый и несчастный. И чего поперся на рынок? Адреналинчику хлебнуть? От мамкиной опеки сбежать? Ну, вот и получил.
Понимаю, можно было и повежливей. Вошла в раж и теперь любой девичий поцелуй будет вызывать у бедолаги приступы ужаса, не иначе. Со мной часто так бывает – перегибаю. Импульсивная я деваха, что поделаешь.
Был, помнится, случай, кончившийся весьма плачевно. Может, и не к месту, но в целом, характерный. На одной вечеринке я, вот как и сейчас, задирала парней, высмеивала их, скажем так, мужесткость. Ну, наклюкалась немного сверх меры, с кем не бывает. Очень обиделись они и решили в темной подворотне отбуцкать по печени пьяную чиксу, чтобы языком поменьше трепала. И не только отбуцкать, но и, видимо, пустить тропою павшей женщины. Так сказать, на деле продемонстрировать, что с мужесткостью у них всё в порядке. Естественно, у них ничего не получилось. Однако, так как я, по причине нетрезвого состояния, не совсем адекватно контролировала свои действия, одному вывихнула плечо. Случайно, перестаралась. Тут же перепугавшись содеянного, я, как распоследняя дура, кинулась спасать чувака, наивно полагая, что могу не только раздавать тумаки, но и устранять последствия. И сломала ему руку.
Сама виновата. Нечего было бухать. Дело замяли, чувак выздоровел, мы в конце концов помирились, но всё же. Я даже заявилась к нему в больницу с огромным букетом цветов. Представляете, да? Девушка идет к покалеченному ею юноше с цветами в знак примирения. Но чувак на трезвую голову оказался с хорошим чувством юмора. «Никак не уймешься, да?» – спросил он со смехом.
С тех пор алкоголь я обхожу стороной.
Вообще, занятия силовыми видами спорта, особенно рукопашкой, самбо и тэ дэ, долгие зависы в качалках и фитнес-центрах дали неожиданно хороший результат. Тренеры вздыхали, глядя на меня, говоря: «Тебе бы на ринг, Настя! Ты бы всех порвала. У тебя талант» и всё в таком духе. Но меня это не привлекало.
А что меня привлекало? Ничего, если подумать. Ни спорт, ни филология. Ни дизайн интерьеров, куда подумывала перевестись. И уж конечно, не IT-специальности, куда меня склоняла мать. Сама-то она, бросив преподавательскую деятельность, безуспешно пыталась найти себя где-то там. Инвестиционная аналитика, кажется так. Хрень та еще. Но это не мешало ей мнить себя экспертом в этой области. Она вообще у меня душная. Нашла какие-то курсы в инете и айда меня уговаривать. «За этим будущее, Настенька, за этим будущее…» В компах я нуб. Все эти циферки, буковки, кнопочки… Он них только голова болит.
Ладно, не будем о грустном. Надо двигаться дальше. И тут я стопорюсь. А куда двигаться-то? К тем вороватым личностям? А как это будет выглядеть? Некий пижон подходит к эдакому Биллу Сайксу и говорит ему… Вот именно, что говорить-то? «Привет, я, типа, переодетая баба из другого мира, мне бы залечь на дно, а то за мной охотятся власти, хотят сжечь, понимаешь? А еще я хорошо дерусь и вообще не подарок». Даже если мне поверят и, что еще более невероятно, впишутся, куда приведут в итоге? В убогую конуру, где будет сидеть полубезумный старик, как тот же Феджин[2], или как его там звали.
Нет, что-то такой расклад не очень. Да и не нравятся мне они. Один тощий, в оспинах, другой вообще похож на маньяка-убийцу.
Пока я думаю, какой-то мелкий ловкач пытается срезать кошель. Ловлю его за руку, выкручиваю ухо.
– Так-так… – говорю. – Попался, который кусался.
– Пустите, – скривившись от боли, молит пацан.
– Хочешь сказать, что не будешь?
– Нет, господин. Не буду.
– Где ты видишь госпо… кхм… Короче: я тебе не верю. За воровство знаешь что причитается?
– Знаю, – плачет воришка. – Ссылка на «камни» к Блуду, или в «норы».