Кикимора несколько секунд сидела, глядя на медведя, а потом увидела нечто, что заставило ее испуганно взвизгнуть и начать пятиться ко мне. Все дело было в том, что на мишку феромоны тоже подействовали, и он выказывал все признаки того, что готов к акту чистой любви, не омраченной ничем.
Я тоже заревел, и кикимора взвизгнула повторно, сейчас она оказалась меж двух огней, с одной стороны я, тянущий за собой батарею, с кровоточащими лохмотьями кожи на запястьях, разодранных наручниками, с другой возбужденный медведь. Добил ее рев еще двух медвежьих глоток, видимо аромат феромонов дошел до соседней комнаты, где обретались и оставшиеся двое братьев. Ирина подскочила к старому шкафу, стоявшему возле стены, и опрокинула его, за шкафом обнаружился еще один дверной проем, по всей видимости тайный лаз, на случай прихода врагов. Кикимора юркнула в него рыбкой и исчезла в темноте, за ней приняв человеческое обличье, друг за другом ринулись три брата медведя, видимо до них дошло, что в своей звериной форме они просто не пролезут в узкий дверной проем. Я тоже попытался было последовать за ними, я очень хотел туда, к ней в темноту, чтобы снова оказаться рядом, прижать к себе ее горячее тело, срывая одежды, боже, что за женщина эта Кикимора, я таких до этого не встречал никогда и никогда не встречу, потому что она особенная.
Батарея, к которой я был прикован и которую я сорвал со стены стесняла мои движения, а вмурованные в стену трубы, отказывались отпускать меня изгибаясь от моих усилий и позволяя чуть свободнее перемещаться по комнате, но все же крепко сдерживая мой натиск.
Минут через двадцать метаний и попыток отгрызть себе руки, я понял, что за Ирочкой последовать не смогу, поэтому я улегся на то место, куда она не так давно упала и вдохнул аромат, ее аромат, запах самой любимой и желанной женщины. Звякнул пузырек толстого стекла проливая остатки духов, и я снова взвыл раненным зверем, после чего лег на пол и принялся кататься, старясь как можно сильнее изваляться в этом запахе, чтобы он проник в каждую складочку моей одежды, в каждую пору кожи. Я урчал и рычал словно опьянённый валерьянкой кот и катался, катался, катался!
Блаженное безумие овладело мной, рвалась о бетонный пол одежда, в кровь истиралась кожа, но мне было плевать, хоть чуточка моей любимой, но будет сейчас тут, на мне.
Я понятия не имею, сколько это длилось, время просто перестало существовать для меня, как и все остальное, никто не приходил ко мне, никто не пытался остановить.
Очнулся я благодаря голоду и жажде, в какой-то момент, осознание того, что мне нужно попить и поесть, пересилили это противоестественное желание близости с одной конкретной женщиной и вот тогда я начал приходить в себя.
Тело и лицо саднило, валяясь по шершавому бетонному полу я во многих местах сорвал себе кожу до самого мяса, думаю, если бы не остаточное действие эликсира, я бы тут просто истек кровью, от ран полученных подобным нелепым образом. Одежда превратилась в лохмотья, а что самое главное, я похоже настолько потерял человеческий облик, что справлял нужду под себя, от того, бурые пятна на полу были не всегда кровавыми.
Я поморщился от отвращения. Нет, Кикимора не должна покинуть Караваев ни при каких условиях, если бы эта девчонка была хоть капельку умнее, она бы с такими талантами пол мира захватила, пробралась бы на какой-нибудь прием большой семерки и все, главы, огромных стран были бы готовы пустить в ход ядерный арсенал, ради ее улыбки. Нет, ну какой дурой надо быть, чтобы вместо реального обретения власти и богатства заниматься кражами? Или может быть содержимое пузырька, осколки которого частично были разбросаны по полу, а частично торчали из моего тела, добыть было не так уж и просто? Вопросы без ответов, да мне сейчас и не ими нужно было заниматься.
Меня мучала жажда, страшная и лютая, жажда человека, который не пил несколько дней, поесть бы, конечно, тоже не помешало, и помыться, и раны обработать, но жажда, стояла на первом месте. Видимо только благодаря ей и отступило наваждение Кикиморы, мозг понял, что если не переключится на первостепенные задачи, то умрет, и поэтому приложил все силы, чтобы я пробудился, пришел в себя.
Я попытался встать, батарея к которой я все еще был прикован, тянула вниз, но дело было не в ней, дело было в трубах, не дававших мне передвигаться, изогнутых искорёженных, но все еще державших меня.
Глянув на свои изувеченные наручниками запястья, я чертыхнулся, нет все же Кикимора полная дура, если бы я и умел вскрывать замки, что мне помешало бы снять эти наручники? Дура, чертова дура! Вот сколько же неприятностей от идиотов…
Я огляделся по сторонам в поиске чего либо, что могло мне помочь. Опрокинутый шкаф, некогда закрывавший тайный выход из комнатки, несколько металлических тумбочек непонятного назначения, покрытых мерзкой светло зеленой краской, и грязь. Хорошо хоть фонарики, дававшие свет до сих пор работали, повезло мне, что живу в эпоху светодиодов, была бы лампочка обычная, батарейки давно бы сели и я остался в кромешной тьме.
Трубы не давали мне полной свободы перемещения даже по комнате и мне удалось только с трудом добраться до одного из металлических шкафов в котором обнаружилась старая спецовка и, к моей радости, разводной ключ.
Взяв его в руку, я с трудом пристроил его на гайку соединявшую батарею с трубой и попытался ту открутить. Слежавшийся за десятилетия монолит пакли, краски и ржавчины не поддавался, к тому же, из-за наручников, которыми я был прикован к батарее, я не мог приложить всех сил, крутить было не удобно, я трижды впадал в ярость и истерику, раз сто ключ срывался, к тому же растревоженные раны на запястьях принялись довольно сильно кровоточить, но наконец то гайка подалась, одна труба освободилась, а главное, из нее тонким ручейком потекла ржавая застоявшаяся вода.
Я припал ртом к трубе стараясь не упустить ни капли, вода была мерзкая, отдававшая металлом и тухлятиной, но это была жидкость, так необходимая мне сейчас. К сожалению, она закончилась довольно быстро, я с сожалением слизал с трубы последние капли и даже попытался покрутить батареей там ведь тоже, наверняка была живительная влага.
Хотел бы я сказать, что со второй гайкой было справиться легче, да вот черта с два, это только в книжках пишут, что поняв, что ситуация решаема, герой обретает какую то там силу надежды и все у него идет как по маслу, черта с два, со второй гайкой я провозился еще дольше чем с первой, но в итоге, все же гордо встал на ноги держа в руках тяжеленую чугунную батарею. Ну и конечно, мой приз. Из второй трубы, как и из батареи потекла живительная влага.
Не знаю уж сколько я там сейчас бактерий нацеплял, какое спасибо мои почки мне скажут, за употребление столь богатой железом воды, но выпил я ее всю, до капли, и с удовольствием бы выпил еще столько же, если бы было.
Матерясь и чертыхаясь, я с трудом передвигая ноги вышел из комнаты, что стала моей тюрьмой и вполне могла бы превратиться в склеп, и принялся ругаться еще сильнее.
То помещение, где некогда располагались братья медведи, не слишком отличалось от того, где содержался я, ну разве что размером было побольше, вот только тут вдоль стен стояли аккуратными рядами двадцатилитровые бутыли с чистой водой. На стеллажах, лежали армейские сухие пайки и бесчисленное количество упаковок с лапшой быстрого приготовления, тут был накрыт стол с алкоголем и уже начавшим портиться мясом. Я значит там тухлую воду из труб высасываю, а тут вот…
Подскочив к одной из бутылей, я свернул ей крышку и наклонив к себе, жадно присосался к горлышку, вода вливалась в меня потоком, и я словно Кощей Бессмертный из недавно просмотренной сказки наполнялся силушкой богатырской. Вот только, к сожалению, это все была иллюзия, потому что, утолив наконец-то жажду, я попытался взять с полки сухой паек и не сумел, мне просто не хватило сил, чтобы поднять руки с батареей, пришлось подбородком скидывать пакет на пол, а там уже, сидя на четвереньках, потрошить его и с пола, словно собака, есть.
Был небольшой страх что, удовлетворив жажду и голод, вернется наваждение Кикиморы, ее феромоны никуда не делись, уверен они мне прямо в мясо въелись за то время, как я катался по полу. Но все обошлось, может мозг начал воспринимать их как угрозу, или может еще чего, но безумной страсти к Кикиморе, я больше не испытывал.
Что ко мне вернулась удача, я окончательно убедился, обнаружив свою куртку, аккуратно повешенную на спинку одного из стульев, что стояли вокруг стола, в ее кармане нашлись и ключи от квартиры, которые имели больше значение символичное, так как я ими ни разу не пользовался предпочитая, брелок в форме серебряной травинки, что висел рядом с ними.
Разрыв трава не подвела и в этот раз, щелкнули наручники, и я наконец то смог бросить на пол осточертевшую батарею.
Боже, Вы не представляете себе какую легкость испытывает человек, если ему не приходится таскать с собой кусок чугуна, какое это счастье и блаженство, сравниться с этим может только употребление воды, что простояла в системе отопления лет тридцать. Я расправил плечи и скривился от боли, тело болело, кожа болела, запястья те вообще отдавали невыносимой пульсирующей болью. Я был оборван, покалечен, окровавлен и весь измазан собственными экскрементами, но я был жив! Черт побери, я был жив, а мои противники… Впрочем они тоже скорее всего живы. Кикимора с медведями где-то там, в темноте. Надеюсь, они все же ее догнали и теперь вовсю развлекаются, феромонов то Ирина на себя вылила не мало, если меня без ее присутствия так заколбасило, то что говорить о братьях медведях, которые кроме мыслеобразов имеют вполне себе телесное воплощение идеала. Куда-то пропал очкарик Женя с его убийственным ударом, и удивительно, что он еще не заявился сюда. Вот его бы появление сейчас для меня было бы уж совсем лишним.
Я, вспомнив о своих врагах, решил не терять времени, по-быстрому обшарив бывшее логово Чудя, парень, кстати, очень неплохо устроился, целых две комнаты, пусть и непонятного назначения, пусть и по всей видимости на каких-то уж совсем нижних уровнях Института, но все же. В логово он натаскал всего необходимого, еды, воды немудрящей одежды, которой я был особенно рад, пусть по размеру она была мне и мала, но это хоть что-то. К тому же, часть ее я пустил на тряпки, намочив которые обмыл тело, промыл порезы и ссадины и даже смастерил какие-никакие перевязки на особо страшные на вид раны.