Ничего, я смогу раскрыть её сущность. Пусть не сейчас, но со временем обязательно, а пока никто извне не смел к ней приблизиться.
Не смели! А вот идиотка не врубалась, что НЕЛЬЗЯ в таком виде одной по городу ночью шастать. Тем более с её внешностью. Ноги длиннющие на каблуках невероятных, волосы до задницы точёной. Порочная красота у неё. Как есть порочная. Русалка грёбаная… в греховные сети свои парней утягивающая. У самого от девчонки, бывало, кровь закипала. Но я уж привык к тому. А вот то, что на неё другие косились, да слюни пускали, до последнего времени было на совести Новика. Его баба — пусть разбирается! И разбирался, а тут… напился, на другую залез, а дура психанула…
Вот как её бросить?
Она же — находка для маньяка!
Тут любая тварь полезет просто потому, что нечто прекрасное, одинокое глаза мозолило своей беззащитностью.
Поэтому и шел…
В доказательство мыслей она на ушлёпков и попала.
Ещё не срывался, смотрел, выберется сама из ситуации или нет. Но руки из карманов куртки достал.
— Парни, отстаньте, — невнятно буркнула Стаська, но на лице паника мелькнула. Девчонка испуганно соступила на проезжую часть, а трое мудаков ей тотчас путь преградили. Она вправо — один туда. Она влево — другой уже там…
Не горел я желанием драться. Да и нельзя мне в очередную потасовку влезать! Из-за последней и так два года в армии тусить. И возможно дело спокойно бы закончилось мирно, если бы парни знакомыми оказались — всё же многие в курсе, что Стаська — девчонка Новика. А эти незнакомые. Видать на выходные с ближайшего посёлка оттянуться приехали. Законов не знали, воспитанием обделены, чувством самосохранения тем более.
Вот и ждал терпеливо, что они одумаются… Но сладко протянутое: «Малышка…» и дальнейшая словесная ахинея отморозков скребанула по нервам и неприятно совесть пошатнула.
Я бы может и продолжал наблюдать, да Зверь внутри ощерился люто.
Вот и шагнул со своего тротуара на проезжую часть, где сейчас не было ни одной машины:
— Слышь, гопота, — чуть голос повысил, привлекая внимание, — девчонку мою в покое оставили!
— Твоя? — Ближайший отреагировал первым. Чуть ниже меня, значительно худее и морда прыщавая. А что типично для нарика — глаза с расширенными зрачками.
— Не всосали, что говорю? — не люблю повторять, но для особо одарённых делал поблажку.
— Чёт не похожа на твою…
Я лишь кулаки стиснул, уже вымеряя, с кого начать.
— Зверь, — предостерегающе протянула Стася. — Не надо! — она-то в отличие от ушлёпков понимала, чем для них обернётся недопонимание.
— Зверь? — полетел благоговейный шепот. Видимо, моя слава вперед меня летела.
— Прости, чувак, мы не знали, что это ты… — двое сразу благоразумно отступили на несколько шагов, освобождая дорогу перед Стасей. Девчонка торопливо юркнула в проём и с гордой спиной пошагала дальше.
— А ничего такая. Красивая су… — договорить мудак не успел, мой кулак воткнул неуместную реплику обратно в поганый рот. Кости приятно хрустнули, а кожу обожгла теплая кровь…
— Бл*! Ты чё?! Ну на ху*? — полетели возгласы других.
Первый — кулем ухнул на асфальт. Кто-то из оставшихся даже попытался отомстить за друга, но с такой же лёгкостью слег рядом. Третий был более вменяемый и трусливый — примирительно ладони выставил и с распахнутыми от ужаса глазами пританцовывал: не то к друзьям, не то от них…
— Зверь! Зверь! — гулко долбилась кровь в виски от прилива адреналина, но в мой мир вклинился вопль Стаси. Отчаянный, молебный.
Я зарычал — Зверь требовал большей крови. Никто! Не имел! Права! Покушаться! На честь! Стаськи! И плевать, что её сам презираю. Мне можно! У меня личные счёты. Она — моя персональная жертва, и я не позволю кому-то испортить мне месть! Её жизнь хочу испортить Я! Жизнь за жизнь! Кровь за кровь!
— Зверь, — опять муть в голове. И вопль Стаськи. Я яростно дышал, перед глазами до сих пор наркотически искаженные ужасом морды ушлёпков. Кровь бурлила, в башке гул.
Я сморгнул наваждение: в меня девчонка вцепилась.
— Бежим! Зверь, бежим, — дёргала нетерпеливо за руку. — Пожалуйста, — молила, на лице ужас. Впервые она так близко. Даже глаза её невероятно огромные и цвета удивительного — светло-зелёные.
— Зверь! — Опять дёрнула. Я ещё не в себе, но уже бежал за ней. За такой оглушающе громкой… на каблуках. Словно подкованная кобыла, копытами отбивающая шаг по вымощенной камнем дороге. Несколько метров пробежки, гулким цоканьем взрывая мне мозг, и Стася удивила. Чуть притормозила. Ловко сняла обувь. А потом, шлепая босыми ногами по грязному тротуару, не обращая внимания на сор и камушки, опять побежала.
Как вспышка озарила! Осенило… протрезвило.
Теперь понял, почему мы бежали — за спиной истошно выли ментовские сирены. Оглянулся на преследователей. Вряд ли они нас рассмотрели, только на подъезде к троице парней, которые на асфальте корчились. Видать кто-то из народа звякнул, вот они и подоспели. Время есть удрать, но мы всё равно были близки к тому, чтобы нас поймали, поэтому за руку утянул Стасю в ближайший проулок между домами.
Перемахнул через заборчик палисадника, за которым сразу же раскинулась детская площадка с несколькими покорёженными горками и полуразрушенным домиком, где часто местная гопота собиралась — побухать, курнуть.
Так быстрее двор пересечь можно, вот я и… Не уверен, куда именно путь держали, но направление — в сторону дома Стаси. По асфальту, ясное дело, удобнее, но там глаза мозолить, по широкой дуге бежать, да и ментам на раз попасться, а так… вроде по прямой. Беги — не хочу!
Только через пару секунд понял, что один бежал. Стаська у забора замялась. Уже хотел было вернуться — помочь, как она опять шокировала — сверкнув трусиками очень ажурными и беленькими, перелезла через металлическую ограду сама. Неуклюже, зато САМА!
И дальше побежала.
Я ещё неверяще смотрел на то место, где меня ослепило, а потом, точно от пинка, за ней отправился. Мы прошмыгнули площадку: Стася пару раз шикнула, пока миновала участок с землёй и песком, но упрямо бежала дальше. Перерезали двор, юркнули в следующую арку аккурат, когда во двор машина с мигалками вильнула.
Я собирался и дальше мчаться — по прямой, но девчонка перехватила за руку и в первый подъезд увлекла. Очень вовремя. Дверь захлопнулась в тот момент, когда ментовские сирены были уже на хвосте. Секунда — и с рёвом мимо подъезда нашего проехали.
Узкий предбанник между первыми и вторыми входными дверями в старенькой пятиэтажке. Я затаился, прижав к стенке девчонку, которая замерла натянутая, точно струна. Не специально подпёр собой — спеша, вместе ввалились в подъезд, да так и застыли на время… Пока машина патрульная не укатила прочь. И только тихо стало, оба шумно выдохнули.
Я глухо посмеялся в макушку и на миг глаза закрыл — вкусно девчонка пахла. Сладко, но не приторно. Лизнуть захотелось… чтобы проверить, а так ли она вкусна. Сумасшедшая мысль, отчаянная… Самому дурно стало.
Лбом в Стасю упёрся, а она затылком в стену… Так и дышали… Отойти бы, да ноги не слушались. Я уже не о ментах думал, а о том, как она меня заводила. О том, как жарко близ неё и как вело от неё голову. Осторожно носом в макушку уткнулся — девчонка опять замерла. У самого от дикости своего поступка сердце выскакивало, но я уже разум не слышал — в теле лишь гормоны играли, похоть клокотала.
Втянул запах девчонки сильнее.
Ох, зря… кровь бурным потоком в пах устремилась и застряла там сгустком тугой боли. При этом сладкой и горячей.
Ох, неправильно, но я хотел Стаську.
И, бл*, хотел давно. Видать потому и не мог оторваться. А может адреналин, пока удирали от ментов, выход искал…
— Глеб, — мягкий, напуганный голос нарушил затянувшееся молчание. Не разлепляя для очередной глупости губ, лишь жаднее вдыхал Стасю и по виску вычерчивал зигзаги вниз. Дурманила близостью сильнее водки, которую сегодня глушил зло и безнадёжно. Напивался намеренно, ведь свобода заканчивалась! И только теперь было понятно — трезв, как стёклышко!!! А вот Стаська — наркотик, который сводил с ума.
И я поймал её неровное дыхание. Воровато, коротко и осторожно — она робко отозвалась. Полные губы приоткрылись навстречу… не то воздух схватить для крика, а может для стона… И я сорвался — жадно хапнул. Ненасытностью своей пугал, терзал и сминал податливые губы. Пожирая стоны и всхлипы. Подпирал собой всё теснее и наглее, теряя остатки здравомыслия и воли. Под пальцами шёлк волос длинных, мягкость кожи…
А стоило на миг оторваться — пощёчина прилетела звонкая и хлесткая. Для бойца непростительная, а девчонка ещё и взглядом негодующим пригвоздила. Глазищи сверкали в полумраке, дыхание торопливое, возмущённое. И Зверь набросился на дуру. Смял в объятиях крепких и вновь заставил стонать и всхлипывать, тараня неуёмной похотью бурной.
Меня распирало от желания. Гулко в башке эхо пульсирующей крови отдавалось, а Зверь в экстазе жертву свою изучал.
Припечатал к стене, да повыше за зад… протиснулся между ног, в рабство своё губы её порочные взял. Упивался, покорял и утверждался в девочке, дико брыкающейся и от себя отпихивающей, волосы драла, кулаками била, толкала… А когда я по влажности её в трусиках пальцами мазнул, всхлипнула испуганно. Натянулась, я наглее надавил, да за губу укусил… И она прильнула, сдалась мне безоговорочно…
И понеслась карусель сумасшествия. Молодое, горячее желание захватило обоих. Стаська постанывала, скулила, молила… И я не мешкал. Пульсирующую плоть освободил из джинсов… Выверенно презик из кармана выудил. Впопыхах натянул, матерясь, потому что пальцы не слушались, а я отчаянно нуждался в разрядке… Резинку кружева белья нижнего, Стасиного… того белоснежного, что до сих пор перед глазами стояло, в сторону отогнул и рывком вошёл.
Вспышка ослепила. Замер на миг, перетерпливая первую волну накатывающего оргазма, и вновь качнулся. От тесноты, влажности было так хорошо, что, не думая, каково девчонке, продолжал вколачиваться до упора. Едва на ногах держался, в дикой жажде поскорее выплеснуть ненормальное желание, что уже сгустком болезненным к основанию подкралось.