Зверобой

Блаженств бессчетно в темной дикой пуще,

Отрад немало мрачный брег таит,

Есть музыка и в вое волн ревущих,

А в пустоте согласие царит.

Люблю природу, смертный мне претит.

Лишь с ней наедине я забывал,

Чем был, чем быть бы мог и чем не стал,

И, бесконечный мир в себе скрывая,

Не выражу в словах, но ощущаю.

Байрон. «Чайльд-Гарольд»[1]

События производят на воображение человека такое же действие, как время. Тому, кто много поездил и много повидал, кажется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее ложится на нее отпечаток древности. Иначе трудно объяснить, почему летописи Америки уже успели приобрести такой достопочтенный облик. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням истории колонизации, период тот кажется далеким и туманным; тысячи перемен отодвигают в нашей памяти рождение наций к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем, четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что цивилизованный человек совершил в пределах американской республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европейских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, прошло всего лишь двести лет с тех пор, как голландцы, основав свои первые п...

Читать дальше