Наверное, такова судьба этого сокровища, Робби: принадлежать всему человечеству, а не одним нам или кому-то ещё…»
Герман остановил запись. Экран коммуникатора спрашивал: «Продолжительность – 1 минута 29 секунд. Отправить?» Герман подтвердил и через пару секунд увидел: «Сообщение отправлено. Доступно – 31 секунда аудиосвязи. Потери при отправке – 87 %». Ещё через несколько секунд пришло уведомление: «Сообщение прочитано».
Герман откинулся на спинку кресла и сильно зажмурил глаза.
Он сидел так, пока не услышал короткую приветливую мелодию. Он запустил входящее и услышал голос Робби: «Герман, всё понял! Всё сделаю! Держ…»
Связь оборвалась.
Коммуникатор сообщал: «Пополните запас квантов».
Герман улыбнулся и кивнул. Насвистывая только что услышанный мотив, он плавно поднимал «Эвентус», пока туман не рассеялся, открыв взору лиловое, мерно озаряемое молниями небо – а ведь красивая планета!
Впереди ждало много дел, исполненных надежды.
Вольнопроходец посмотрел за горизонт, пристегнулся и дал тяги двигателям.
Ася ФилатоваТемпус-Леора
Я лечу, и на меня глядят
Воспалённые зрачки планет,
Слышу ласковое пенье звёзд, -
Светел голос неземных светил…
Только в мире нет любви
Сильнее земной,
И здесь, во Вселенной,
Меня окрыляет
Твоя нежность…
– Скажи, что навсегда, – то ли серьёзно, то ли шутя потребовала она.
– Навсегда, – улыбнулся он.
– Вместе?
– Вместе.
Пустые коридоры уводят вглубь, в чрево исполина из стекла и бетона. Голые стены, бесконечные повороты – словно ты один петляешь в заброшенных катакомбах. Тревожный свет аварийных датчиков сливается в неровную полосу, от номеров на безликих дверях рябит в глазах. 1224, 1225, 1226… Последний рывок, и он у стеклянных дверей. Святая святых. Промахи, ошибки и тайны Совета Федерации, всё собрано здесь. Мировые войны, цифровой коллапс, пандемии и мусорный кризис. Здесь было всё. Хорошо иметь друзей в информационном центре – иначе бы он сюда никогда не попал. Эдик и не догадывается, как помог. Коды на месте, цифровые ключи надёжно скрыты от посторонних глаз. Удивится, наверное, что «перебрал» вчера, совсем ведь на него не похоже. Но уже утром будет, как новый. Голова поболит и пройдёт. А он найдёт всё необходимое. Пока копировались данные, он искал бумажные папки. Дело громкое, и информация хранилась на разных носителях. Сто двенадцатый ряд, восьмая полка сверху. «Совершенно секретно». Кипа из тонких пластиковых папок. На верхней надпись: «Темпус-Леора». Есть.
Одинокая вспышка – и огонь сменился привычным голубоватым свечением. Ровно гудели приборы, корабль вышел из атмосферы и плавно лёг на курс. Солнце появилось откуда-то слева, краем глаза Иван видел золотой борт «Альпины». Он потёр веки. Никогда не любил световые скачки, особенно стартовый, и каждый раз крепко зажмуривался, пока перед глазами не гас опасный свет. Ника называла его слепым Пью – сама-то она обожала «зайчиков». «Зайчики» – как маленькие солнышки, говорила она. Ей всегда было мало солнца.
Автопилот голосом Ники вежливо осведомился, всё ли устраивает капитана. Иван поморщился. Нужно поменять голос.
– Вы не задали конечный пункт, капитан, – напомнил автопилот. – Уточните координаты полёта.
– Курс на галактику Тэ-во. Темпус-Леора.
– Указанные координаты в зоне повышенной опасности. Закрытый сектор. Темпус-Леора непригодна для жизни, – сообщил автопилот. – Уточните координаты полёта.
Иван вздохнул.
– Уточняю. Галактика Тэ-во. Система Самайя Векту, комплекс Заман – Темпус-Леора. Вторая планета.
Автопилот замолчал. Приняв курс, корабль послушно двигался к пункту назначения.
2218 год. «Темпус-Леора» – главный проект Федерации. Сенсация, открыта планета, пригодная для жизни! Состав почвы, атмосфера, водные ресурсы – всё идеально. И при этом Темпус-Леора почти в два раза больше Земли.
Первую планету комплекса Федерация оставила «на закуску» – к ней были вопросы. На Замане не обнаружили природных ископаемых, хотя существовала и атмосфера, и вода. Растительность скудная и однообразная. По мнению Совета Заман больше подходил для промышленных целей.
Двойная планета явление не редкое, но малоизученное. Взаимное влияние небесных тел с близкими по значению массами рассчитали в теории, теперь результаты требовали проверки. Учёные опасались мощных цунами, сдвигов тектонических плит и повышенной вулканической активности.
Два месяца назад на Темпус-Леору высадился первый корабль. Экипаж «Альтаира» состоял из восьми человек. Учёные должны были на месте исследовать грунт, воздух и воду, а также высадить растения с Земли. Все понимали, что в этот раз грубо нарушаются правила – Совет Федерации спешил, кое-кому не терпелось начать колонизацию. Регламент предписывал продолжительный подготовительный этап – сначала зонды завозили микроорганизмы, затем млекопитающих, а уже после могли лететь люди. Группа учёных-добровольцев прибыла на Темпус-Леору через полтора месяца после возвращения первых зондов с опытными образцами. Космонавты разбили лагерь и прожили на Темпус-Леоре три недели. А затем вернулись на Землю. Теперь в живых оставались двое. Самые молодые участники экспедиции, Вяземские Мира и Владимир. Родители Ивана.
Это всё, что было известно.
В папке под грифом «Совершенно секретно» оказались личные дела членов экипажа «Альтаира». В каждое дело был вложен дневник наблюдений и расшифровки исследований.
Врачебные заметки сначала делали сами космонавты, позже – специально созванная группа. Иван быстро листал тонкие тетради.
Зацепин Семён Александрович, капитан, 68 лет.
«Температура… давление… сердечный ритм… Норма, соответствует возрасту».
«Обострение желчекаменной болезни. Принятые меры…»
«Кожные покровы – истончение, дряблость, множественные морщины, пигмент…»
«Снижение мышечной силы, потеря костной массы, поседение волос…»
«Аритмия. Выраженный атеросклероз сосудов. Нарушение ритма, установлен кардиостимулятор».
«Признаки деменции…»
«Смерть от естественных причин».
Тихомирова Любовь Владимировна, первый помощник, 54 года.
«Нарушений нет. Практически здорова».
Иван пролистал дневник и нашёл последнюю запись.
«Смерть от естественных причин».
И так ещё четыре раза. Дэниел Кларк, Тиффани Кларк, Андрей Высокобородов, Кларисса Штейнберг. За полтора месяца. Истончение покровов, дряхление, смерть «от естественных причин».
Личные дела родителей он читал особенно внимательно. Наблюдения похожи, приложены голограммы и обычные фотографии. Иван вздрогнул. Он узнал крохотный шрам на щеке у мамы, отцовские густые брови, его «любимый» сломанный в детстве нос, который тот отказывался оперировать… и на этом всё. Худые, измождённые старики. Тонкие узловатые пальцы, руки в пигментных пятнах. Обвисшая кожа, запавшие глаза.
Иван опустился в кресло и потёр лицо. На лбу выступил пот. За полтора месяца космонавты постарели и умерли от старости. И это в их техногенный век, когда люди спокойно доживают до ста – ста двадцати лет без особенных проблем со здоровьем! В голове всплывали обрывки знаний о теории апоптоза и гене старения.
Он заставил себя пролистать папку до конца. Последнее фото группы в лагере на Темпус-Леоре. Весёлые, загорелые лица. Записи о работе приборов. Разница во времени, заметки о магнитном поле и влиянии соседнего Замана. Состав воздуха. Состав почвы. Состав воды. Ничего примечательного. Чистый воздух, чистая планета.
Цифровой материал дублировал дневники и наблюдения, а также подробные исследования почвы и воздуха. Множество изображений, голограммы и обычные фото: группа на объекте, группа в полях. И снова ничего.
К родителям его не пустили. Иван ночевал в лаборатории, штудировал литературу, искал информацию о внеземных болезнях. Последняя надежда гнала его на Темпус-Леору. Он собрал кое-какое снаряжение, продлил межгалактический допуск и вылетел в неизвестность. И только в открытом космосе осознал, что оказался один на один со своей безумной идеей. Впрочем, не совсем один. В лабораторном отсеке громоздились инкубаторы с растениями в разных фазах роста, его личные лабораторные хомяки, Кори и Маршмеллоу, весело бежали каждая в своём колесе. Им, похоже, путешествие нравилось.
Он отвлёкся и не сразу заметил яркую точку – приборы зафиксировали корабль, приблизившийся к «Альпине» на опасное расстояние. В ухе ожил передатчик. Частота, на которой они всегда переговаривались с Никой. Их личная, неприкосновенная частота. Иван автоматически активировал звонок и вывел изображение на экран. Ничего не произошло. Экран оставался серым, на нём шла условная «война микробов». Голос, раздавшийся вслед за коротким позывным, показался ему незнакомым.
– «Альпина». Приём. Вызывает Скиф.
Скифом звали собаку Ники. В прошлом году она умерла от старости, но менять позывные Ника категорически отказалась. В этом вся Ника.
– Скиф. Я тебя слышу. Почему приближаетесь без допуска?
В ухе послышался отчётливый вздох.
– «Альпина». Прошу разрешения на стыковку.
Иван непроизвольно хмыкнул.
– Назовите цель визита.
– Вань, перестань. Ты-то сам летишь безо всякого допуска. Один звонок, и тебя вернут на Землю.
– Валяй, звони. Допуск к межгалактическим полётам у меня имеется, если что.
– Ты понимаешь, о чём я. Темпус-Леора в закрытом секторе.
– В жизни любого космонавта должно быть место подвигу, – проговорил Иван и добавил про себя: «Особенно, когда его бросает девушка».
– Ты не просто космонавт. Ты ещё и врач.
Врач. Как будто это что-то меняет. Словно у врача нет ни чувств, ни сердца и он обязан латать душевные раны наложением рук.