Огоньки йоми были везде, стоило только оглядеться: в мусорных баках, на газонах и в водостоках; они семенили за людьми, парили в ночном небе и выглядывали из трещин домов… Большинство из них были безобидными, просто любили пошалить, но некоторые…
Мари вздрогнула, уловив боковым зрением, как мимо пронёсся лиховей. Кожа девушки покрылась липким потом. Она не хотела оборачиваться, не хотела видеть, вокруг кого в этот раз обовьются его змеиные кольца, чью шею сожмут…
– Кто-то умрёт, – прошептала она дрожащими губами.
– Умрёт, – равнодушно согласился шуршунчик, заплетая косичку из пряди её волос.
Мари прошиб озноб. Она ускорила шаг, понимая, что всё равно ничем не сможет помочь, что её даже не послушают… Она не желала видеть, что произойдёт. Бежала, трусливо поджав хвост. И почему её вообще должна была терзать вина?! Разве она кому-то обязана?..
Люди сами виноваты, что не видят йоми. Они могли бы просто перестать игнорировать тех, кто их окружает…
Взвизгнули колёса, зазвенело стекло и закричали люди. Взвыла скорбящей банши сигнализация. Мари, споткнувшись, застыла посреди тротуара. Люди бежали, шумно переговаривались, толкая её, возмущаясь, что она стоит на пути. В ушах шумело. Мир кричал и стонал в агонии.
– Не оборачивайся, – посоветовал сквозень, задев её лицо крылом.
Лиховей пронёсся обратно, и на мгновение их взгляды встретились; йоми насмешливо сверкнул глазами, будто вопрошая: «И что ты мне сделаешь, а?»
Мари рванула с места, словно пытаясь убежать от криков, от сирены, от смерти… Сейчас она ненавидела себя за то, что видит их, и что это всё равно ничего не значит. И не меняет. Тогда зачем, зачем?..
В парке было тихо и умиротворённо. Здесь почти не было прохожих. Вот и славно. Меньше людей – меньше зловредных йоми. Девушку всё ещё немного трусило, но кошмар уже остался позади. В конце концов это было не впервые.
Вязкая темнота цеплялась к ногам, облепляла кожу. Темнота не имела цвета, она даже не была чёрной – просто пустой. Мари задрала голову, но не различила ничего, кроме накрывающего мир холодного тёмного купола. Когда-то в детстве ей рассказали, что в городе невозможно увидеть звёзды, потому что их скрывают тучи и смог. Но Мари всё равно об этом мечтала… Ей казалось, что звёзды похожи на маленьких светляков – наверное, они были похожи на йоми.
Влажно шумели деревья, ноздрей касался аромат прибитой пыли и озона, свежих листьев и сырости. Лето только начиналось. Скоро оно будет пахнуть совсем иначе – сладкой ватой и попкорном, потом и горячим асфальтом…
– Э-эй.
Мари невольно остановилась и повернулась на голос. На одном из фонарей сидела, болтая ногой, лючийка. Она была обжигающе-яркой, как маленькое солнышко; настолько сияющей, что очертания её тела едва угадывались: у лючийки была тонкая фигурка и длинные конечности. Носик острый, как у комара, а глаза – как кунжутные семечки.
– Эй, девочка, хочешь потанцевать под моим фонарём?
– Не отвечай, не отвечай! – торопливо зашептал ей на ухо шуршунчик, испуганно теребя волосы.
– Знаю! – буркнула Мари.
Лючийка спрыгнула с плафона, и фонарь замигал, стал тусклым. Недовольно заворчала какая-то женщина, идущая им навстречу. Люди недолюбливали ночь и темноту. Лючийка это знала и делала специально – она была пакостливой, но не злой. Свет питал её, как и она питала фонарь. Некогда свободно парящий огонёк, однажды связав себя с фонарём, она уже не могла вырваться.
– Давай потанцуем!
Мари поспешила прочь, но лючийка не отставала. Девушка знала, что стоит согласиться на танец с лючийкой, – и сгоришь, как мотыльки, заворожённые светом. Их незначительные смерти давали лючийке энергию, чтобы светить так ярко – ярко, как маленькая звёздочка.
Мари так хотела увидеть звёзды… В голове скользнула шальная мысль – а может, стоит согласиться на танец…
– Не слушай её, не слушай! – заволновался шуршунчик.
Лючийка обогнала девушку и теперь заискивающе заглядывала снизу вверх в лицо. Она была слишком ослепительной. Мари зажмурилась от резкой боли в глазах, почти перешла на бег, но даже так ощущала под веками жжение света йоми…
– Ой!
Девушка удивлённо заморгала. По щекам катились слёзы. Кажется, она в кого-то врезалась. Ох, уж эта лючийка! Утирая глаза, она забормотала извинения и вдруг осеклась. Она уставилась на того, кто стоял перед ней, – кого-то, кого она не могла увидеть; он не светился, а был слеплен из клубов жгуче-чёрного дыма.
– Извините… – севшим голосом повторила Мари и попыталась улизнуть, но незнакомец ловко поймал её за локоть – мягко, ненавязчиво, однако она вынуждена была остановиться. Сердце зашлось.
– О, не беспокойтесь! – Его голос был прохладным и кисловато-сладким, как клубничный лёд, что продаётся в ларьке на углу. – Милая девушка! Вы ведь… о да, вы ведь шли именно ко мне!
– Неправда, – буркнула она, смущённая. Ей было одновременно страшно и любопытно. Но человек всё ещё держал её за локоть, и она не могла никуда уйти.
– Нет-нет, я уверен! Позвольте представиться: меня зовут Арни. – Он наконец отпустил её и размашисто поклонился. Вот чудик! – Я – волшебник. А вы?..
– Я – Мари, – девушка скептически изогнула брови, отступая, – просто Мари. Не волшебница.
Так и тянуло добавить: а ещё я вижу живые клочки пыли и девочек из света.
– Приятно познакомиться. – Мари догадалась, что он улыбнулся, но следующая его фраза буквально выбила почву у неё из-под ног: – Так ты слепая, верно?
Девушка окаменела. Ей показалось, что её разом лишили всего. Грудная клетка стала такой тесной, что она не могла нормально вдохнуть. Руки сжались в кулаки, а в горле застрял комок.
– Вообще-то, спрашивать такое невежливо… – Она сглотнула, но голос не возвращался. – Вы и сами всё прекрасно видите.
– Ну, ты весьма неплохо ориентируешься, Мари, – Арни плавно перешёл на «ты», – кстати, Мари – это сокращённо от Марии или Марины?
– Мари это просто Мари, – огрызнулась девушка. Настроение упало. Она так давно не возвращалась к этой боли… Притих даже шуршунчик, затаился в её волосах. – А Арни – это сокращённо от Арнольда Шварценеггера?
Парень засмеялся – точно колокольчики зазвенели. От его смеха Мари невольно расслабилась, будто он бальзамом пролился на её застарелые раны.
– А ты забавная, – весело заметил Арни и поддел пальцем завиток её волос, за которыми прятался шуршунчик. – Значит, ты их видишь?
Девушка опешила – такого поворота она точно не ожидала. Она ещё никогда и ни с кем не обсуждала йоми, поэтому выдавить ответ оказалось очень тяжело:
– А ты тоже их видишь?
– Я же волшебник! – Он снова рассмеялся.
Мир абсолютной темноты – это то, к чему она привыкла за двадцать лет жизни. У темноты были свои очертания и формы, свои бесчисленные оттенки. Мари выучила окружающий мир наизусть. Последний раз она видела настоящее солнце лет в пять, пока оно не погасло для неё навсегда. Поэтому она знала о том мире, в котором живут остальные люди, но плохо его помнила.
В её мире темноты были йоми, вспышки и мазки разноцветного неонового света. Она даже не была уверена, что именно видит их. Её органы чувств отличались от человеческих, и мир она воспринимала иначе, чем люди – всем своим естеством.
Но Арни был не таким, как йоми. Он не светился. Но в то же время, он отличался и от людей – невидимок, которых она просто обострённо чувствовала. Девушка словно почти могла его разглядеть – стоило только напрячься, и его дымный силуэт станет чётким…
– И что тебе от меня нужно? – Невзирая на скованность, Мари что-то притягивало к парню. Будто наконец разрешилось то, что терзало её с самого утра.
Ей всегда было неуютно в компании людей, так как она не могла видеть их лица, их эмоции… не могла прочитать их мысли и чувства. С йоми всё было куда проще. Их она «видела». И они всегда говорили и делали то, что у них на уме. Они не умели врать. Только лукавить, заманивая в свои сети.
Город порой порождал довольно изощрённых созданий, и лишь малая часть из них была безобидной и милой… Шуршунчики заводились в пыли и питались ею. Шишига держала дом в порядке. Плетельщик путал во сне волосы…
Электронный вампир высасывал из человека силы и энергию, а дорожные полозы провоцировали аварии.
А люди… они были совершенно непредсказуемы. Они пугали сильнее всего.
– Я могу исполнить твоё сокровенное желание, – просто, словно это был пустяк, ответил Арни, – я могу подарить тебе звёзды – столько, сколько пожелаешь!
Она помолчала, переваривая услышанное, а потом спросила:
– Можно потрогать твоё лицо?
Кажется, он удивился. Конечно, он не мог её понять – она не верила словам, потому что люди умели лгать. А вот лица – они всегда говорили правду. Сокровенное желание? Пф! Сперва Мари окатило волной лёгкой паники – ведь откуда-то он узнал, о чём она на самом деле мечтает. Но в то, что он волшебник, она, естественно, не верила.
Арни не сопротивлялся, и девушка робко коснулась его щёк пальцами – тёплые, мягкие… Там, где она прикасалась, тьма расползалась по швам, обнажая бледный, искрящийся голубой свет. Мари очерчивала лицо, словно рисовала его – приятные, почти девичьи черты, длинные ресницы, раскосые лисьи глаза. На губах – улыбка…
Она так хотела верить!.. Так отчаянно, что сердце готово было вырваться из груди и упорхнуть, как маленькая птичка!
– Ты тоже один из йоми?.. – поражённо выдохнула девушка.
– Кто знает, – пробормотал он, заключая её кисти между своими, – я просто исполняю желания тех, кто во мне нуждается. Можешь считать меня человеком, или йоми, или духом города – неважно. Я – волшебник.
– И какова же плата за твоё «чудо»?
Он усмехнулся. Коснулся прохладными пальцами её щеки, и она ощутила слабый запах карамели.
– Соразмерная плата. – Он помолчал, а потом серьёзно добавил: – Если ты хочешь вырваться из тьмы в свет, то и в ответ я захочу многого.
– Например?.. – От страха сердце снова зашлось. – Я… дам всё, что у меня есть. Я так устала… жить во мраке! Я хочу увидеть звёзды…