– Прикройте глаза и подумайте о приятном, – раздался женский голос. – Мы позаботимся о вас.
Артур закрыл глаза. Тихое шипение газа, раздавшееся над ухом, погружало его в приятную полудрёму… Думать о приятном…
Старинное, ещё конца восемнадцатого века, здание Московской консерватории будто вымерло. Жаркий июньский день разогнал из вечно шумящего дворика студентов, обычно облеплявших памятник Чайковскому. Изредка из сонного здания выскакивал студент, подбегал к бронзовому композитору и, воровато оглянувшись, тёр бронзу ладонью. На удачу. Все смеялись над суеверием, но перед экзаменами каждый студент бежал к маэстро.
Артур уже потёр памятник, и теперь, нервно поглядывая на часы, стоял в тени колонн у входа. Экзамен должен начаться через два часа, а минутная стрелка на циферблате, казалось, не двигалась. Мимо него прошёл почти весь его поток. Диджеи, электронщики, нейросенсы – все современные творцы музыкальных направлений тянулись чередой, счастливые, свободные, сдавшие экзамены, доказавшие своё право творить. Артур всегда мечтал стать пианистом. С самого детства у него дома стоял старинный рояль. На нём играла ещё его прабабушка. Первые годы жизни Артура старушка была ещё вполне бодрой и смогла привить мальчишке любовь к старинному инструменту. И вот, восемнадцать лет спустя, он стал без пяти минут состоявшимся пианистом. Единственным пианистом за много лет, в мире электронной музыки, цифрового искусства и искусственного элемента, заменившего композиторов.
– Ты чего здесь один? – Девушка появилась, словно из ниоткуда. Артур даже вздрогнул. Невысокая, тонкая, как тростинка, с ярко-рыжими волосами и огромными голубыми глазами, занимавшими, казалось, пол-лица.
– Я? – Артур на секунду растерялся. – …Я экзамен жду. В полтретьего. А сейчас… – он кивнул в сторону циферблата своих старинных стрелочных часов, – только двенадцать.
– А чего тогда не тренируешься? Вон сколько времени ещё!
– Тренировки… Они вам, бездушным электронщикам, нужны, – несколько грубовато ответил Артур. – У нас, настоящих музыкантов, – репетиция. Мне рояль нужен.
– Я слышала про тебя! – засмеялась девушка. – Ты – Ископаемое! – Артур ненавидел это прозвище. Все пять лет обучения в консерватории его так дразнили. Возможно, именно поэтому он и не обзавёлся друзьями.
– Ага, я – это он, – буркнул парень и отвернулся к стене, разглядывая узор барельефа.
– Не обижайся. – Девушка развернула его, тронув за плечо. – Я – Антиквар. – Она подняла футляр для скрипки. – Для друзей – Даша. Я знаю, где есть камерный зал с роялем. Хочешь, пойдём вместе репетировать перед экзаменом? Тебе что больше всего нравится?
– Рахманинов, – всё ещё хмуро, но, уже невольно, начав улыбаться, бросил Артур. Он несколько раз слышал про неугомонную девчонку с параллельного курса, которая, как и он, увлечена старинными инструментами, но никогда с ней не встречался.
Даша уверенно взяла его за руку и потянула внутрь.
– Вот и посмотрим, на что способны два последних «живых» музыканта на Земле.
Старая, покрытая пылью аудитория находилась на каких-то задворках, о которых Артур даже не подозревал. К его удивлению, рояль был прекрасно настроен. Пробежавшись по клавишам, он вопросительно глянул на Дашу.
– Я начну, а ты подхватывай. – Она задорно вскинула скрипку на плечо.
Мелодия рождалась сама собой, и спустя несколько секунд он понял: они играют Рахманинова, «Романс для скрипки и фортепьяно». Звуки, поначалу робко, будто стесняясь, сорвались с клавиш рояля и зависли где-то под куполом сводчатого потолка. Там, в вышине, их несмело коснулась скрипка. Они слились в единой мелодии, и сначала – медленно и осторожно, словно изучая друг друга, а потом – всё неистовей, понеслись под древними сводами консерватории. Мелодия росла, набирала силу и, словно горная река в период таянья ледников, наконец, вырвалась наружу.
Артур в тот день опоздал на экзамен. Впрочем, как и Даша. Они, вопреки устоявшимся правилам, сдали экзамен вместе. Это была настолько «сыгранная» пара, преподавателям даже в голову не пришло, что их дуэту всего несколько часов.
С того дня они не расставались много лет. Их связала сначала музыка, а потом и дружба, перетёкшая в любовь. С первого взгляда и до последней минуты. Они были влюблены друг в друга и в искусство. Успех живой инструментальной музыки в эпоху электроники превзошёл все ожидания. Гастроли, концерты, слава и успех. Артур и Даша, скрипка и фортепьяно, неразлучно звучали сначала над всей Землёй, а потом – и над Солнечной системой.
Громкий вой сирены вытащил Артура из сладкой неги воспоминаний. Капсула открылась, в комнате зажглись яркие белые потолочные огни. Он сел, недоумённо оглядываясь по сторонам.
– Что произошло?
Капсулы по соседству с ним тоже открылись. В одной из них сидел крупный, абсолютно лысый мужчина с покрытой характерными для «звёздной чумы» язвами головой. Он растерянно посмотрел на Артура.
– Ты ещё кто такой? – голос выдавал человека, привыкшего отдавать приказы. – Тебя не было в нашей бригаде!.. Дылда!!! – обратился он к сидящему в другой капсуле мужчине. – Это что ещё за пассажир с нами?!
Дылда посмотрел на Артура.
– Где-то я его видел, командир. – Он прищурился. – Не знаю, но лицо знакомое. Может, из другой бригады…
Артур весь внутренне сжался. Конечно, его лицо показалось длинному шахтёру знакомым: его изображение мелькало по всем информационным сетям. «Интересно, что сделают шахтёры, поймав „зайца“ у себя?» – пронеслась тревожная мысль. Но слова Дылды успокоили главного.
– Значит, тебя просто с нами положили, – он кивнул Артуру. – А выглядишь, как будто только что с Земли. Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт! – захохотал он и, резко оборвав смех, спросил: – Так какого хрена здесь происходит? Мы уже все должны быть в раю!
Посреди комнаты замерцала голографическая фигура. Это был одетый в военную форму мужчина. Судя по синему кругу в углу изображения, это была не программа, а живой человек.
– Здравствуйте. Я капитан ВКС, Ширяев. К вашей станции пристыковались чужие. – Он выдержал паузу. – Горгоны. Как и всегда, мы не знаем их целей и намерений. Известно только, что выключение эвтакапсул… – он замялся, – …которое вообще-то считалось невозможным… Это односторонний процесс, но они как-то смогли его организовать и отключить капсулы. Поэтому просьба соблюдать спокойствие и ждать дальнейших указаний.
Артур понял, что несколько секунд, во время речи Ширяева, не дышал, и судорожно вдохнул. Значит, дело не в его фальшивом пропуске на станцию. «Чужие – это другое дело». – Он истерично рассмеялся. – «Горгоны… Надо же!»
О встрече человечества с пришельцами было множество самых разных предположений. Выдвигались всевозможные сценарии развития событий: от порабощения и уничтожения землян до Мира Полудня и всеобщего космического братства. Реальность, как всегда, оказалась сложнее. Несколько лет назад по всей Солнечной системе стали появляться чужие. Их корабли зависали над планетами, станциями и спутниками. Сами пришельцы не раз были замечены в самых разнообразных местах. Они молча появлялись, стояли, ходили, что-то смотрели, но не вступали в контакт. Не отвечали на вопросы. Просто молчали и занимались своими, непонятными людям делами. Насильно изучать их тоже не получалось, о чём до сих пор напоминали кратеры на месте Томска, Чунцина и обломки станции «Гагарин», красиво сверкающие вот уже несколько лет в ночном небе. Что они искали или изучали – никто так и не получил ответов.
Внезапно Артур понял, что на станции стало очень тихо. Смолк гул многочисленного оборудования, шорох вентиляторов и кондиционеров. В наступившей звенящей, почти физически ощущаемой тишине было слышно лишь тяжёлое дыхание его соседей-шахтёров да какой-то тихий, неприятный шелест, раздававшийся из коридора.
Картинки и фильмы не могли передать истинный облик Горгоны. Вначале в помещение проник резкий, но вместе с тем – приятный, запах смеси приправ. Перец, горчица, пряности – мозг терялся, пытаясь разобрать составляющие ароматы. Каждый из них по отдельности был знаком, но все вместе сливались в новый, необычный шлейф. Потом вошла сама Горгона. Силуэт, похожий на человека. Две руки, две ноги, одна голова. Если присмотреться, можно даже увидеть на голове рот, нос и глаза. Только это всё оказывалось иллюзией. По сути, это была огромная человекообразная медуза, с ног до головы покрытая, словно мехом, короткими шевелящимися отростками. Один взгляд на чужого вызывал в памяти какие-то древние страхи, подобно арахнофобии. Или мифической Медузе Горгоне.
Артур, глядя на пришельца, с трудом сдержал рвотный позыв. Он закрыл глаза и попытался снова провалиться в прошлое.
Финальный аккорд ещё, казалось, висел в воздухе. Артур откинулся назад и сквозь рояль посмотрел на Дашу. Она, опустив руку со скрипкой, оглядывала зал. Древние своды Собора Святого Петра окутала густая, вязкая тишина. Гости молчали, потрясённые концертом. Даша смахнула со лба пот и поклонилась. Зал буквально взорвался в овациях. Подобного триумфа в этих стенах не видели лет двести, со времён последнего папы римского. Высунувшийся из-за кулис помощник знаками сообщил Артуру, что трансляцию концерта смотрели почти семь миллиардов человек! Это – успех!!!
Артур хотел было выйти на поклон, как неожиданно перехватил Дашин взгляд. Девушка кивнула ему и поднесла скрипку к плечу. В зале словно выключили звук. В звенящей тишине зазвучал их любимый Рахманинов.
Артур не любил вспоминать этот концерт. Их лучший концерт, их последнее выступление… В этот день Даша умерла. Глупая, нелепая смерть… В мире, где научились лечить почти всё. Она задохнулась, подавившись едой. Осталась на несколько минут одна в гримёрке, пока окрылённый невероятным успехом Артур раздавал автографы и фотографировался с поклонниками.
Публика давным-давно разошлась, усталые техники разбирали оборудование, а он всё сидел в центре старинного собора и смотрел в пол. Внезапно из-за колонны вышла Горгона.