– Опять они начали… – вздохнул он про себя. – Клянусь, никогда ничего подобного не слыхал.
Влажный воздух добавлял испарины их телам.
Джиллиан слизнула полоску соли с верхней губы. Тем же способом Том убрал немного блёсток с её грудей. Влажный язык охладил круги вокруг сосков и сами соски.
Охнув, она схватила Тома за кудри на затылке, где его слегка редеющая гордость ещё вполне допускала такое. Он ответил легким дразнящим укусом, пронизавшим её дрожью до кончиков пальцев, икр и самой глубины живота.
Обхватив Тома ногами, Джиллиан вжалась тазом в его пах. Её дыхание стало громче, когда он приподнял голову и заглянул ей в глаза.
– Думал, мы уже доигрываем. – слегка охрипшим голосом шепнул он. Изобразил, что утирает взмокший лоб. – Тебе следовало предупредить, что я перехожу черту и начинаю обещать то, чего не выполню. – Он взял её руку и поцеловал ладонь, затем нежную кожу запястья.
Джиллиан погладила его по щеке, затем легко-легко коснулась подбородка, горла и плеча. Запустив пальцы в волосы на груди, шутливо подёргала их.
Она замурлыкала – не как обычная кошка, скорее, как неприрученная самка леопарда.
– Как только будешь готов, милый. Я подожду. Видно, ты просто незаконный отпрыск недомытой пробирки, но я знаю тебя лучше твоих проектировщиков. Твои ресурсы они не представляют…
Том уже собрался запротестовать, что проектировщики проектировщиками, но он-то воистину законный сын Мэри и Брюса Орли, штат Миннесота, Земная Конфедерация, но вдруг заметил, что её глаза полны слёз. Чуть обидные, легкие и поддразнивающие слова, но пальцы Джиллиан всё крепче сжимались, и она всё пристальнее смотрела ему в глаза и разглядывала лицо, словно стараясь запомнить каждую чёрточку.
Том вдруг ощутил смятение. Он так хотел быть с Джиллиан в их последнюю ночь вдвоём. Можно ли быть ближе, чем они сейчас? Он всем телом вжался в неё, втягивал ноздрями её тёплое дыхание. И отвёл взгляд, почему-то чувствуя, что бросает её в беде.
Затем он вдруг почувствовал это – нежное касание, ослабляющее давящую тяжесть в голове. Мягкое, непрекращающееся нажатие. Он понял, что борется с самим собой.
«Ведь я уйду завтра», – подумал он.
Их долгий спор, кому идти, выиграл он. Но это была горькая победа.
Он прикрыл глаза. «Я отрываю её от себя! Я могу никогда не вернуться и отрываю лучшее от себя!»
Внезапно Том ощутил себя слабым и чужим, словно брошенным в опасном месте; единственной преградой между теми, кого он любит, и грозными врагами; никаким не супергероем, а только человеком, готовым в одиночку рискнуть всем.
Он открыл глаза, почувствовав прикосновение к лицу.
Том прижался щекой к руке Джиллиан. В её глазах по-прежнему стояли слёзы, но там же светилась улыбка.
– Дурачок, – сказала она. – Ты всегда будешь со мной. До сих пор не понял? Я буду с тобой, и ты ко мне вернёшься.
Он изумлённо покачал головой.
– Джилл, я… – заговорил было Том, но его рот закрыл жадный поцелуй. Её губы были горячими и нежными, пальцы правой руки делали немыслимые вещи.
Снова и снова опьяняя сладким запахом, Джиллиан заставила его поверить, что она права. Опять права.
Часть третьяДиссонанс
Животные создаются природными силами, которые для них самих непостижимы. Для их рассудка нет ни прошлого, ни будущего. Одно вечное длимое настоящее одного-единственного поколения, его лесные тропы, тайные пути, воздушные и морские.
Нет во вселенной ничего более одинокого, чем Человек. Он вошёл в странный мир истории…
28Сах'от
Всю ночь он следовал за ними. К утру Сах’от, кажется, начал понимать.
С рассветом кикви ушли с ночных охотничьих угодий и поплыли к островным укрытиям. Припрятав сети и ловушки в тайниках коралловых расщелин, они взяли свои корявые копья и заторопились прочь от крепнущего света. Дневное солнце будит лианы-убийцы и иные опасности. Днём кикви бродят в лесах на вершине металлоострова, добывая в густых кронах орехи и мелких животных.
Под водой кикви выглядят, как зелёные рыбы-собаки, но с короткими длиннопалыми руками и ногами, снабжёнными плавниками. Пара хватательных брюшных плавников помогает им маневрировать. Мощные ноги позволяют плыть, держа груз руками. Голову окружает кольцо реснитчатых жгутиков, извлекающих растворённый кислород, который пополняет упрятанный в теле каждого кикви дыхательный мешок.
Охотники-собиратели тащили две сети, полные морских существ, похожих на разноцветных металлических крабов. Кикви ухали, взвизгивали и клекотали – это была их песня.
Сах’от слушал, как они обмениваются попискиванием; крохотный словарь, скорее даже серия озвученных сигналов, координирующих передвижение. Иногда несколько кикви всплывали, чтобы подышать, сопровождая это действие хором сложного щебета.
Туземцев не заботили чужаки, плывущие следом. Сах’от держался на расстоянии, стараясь не мешать. Конечно, они ощущали его присутствие. То и дело кикви помладше посылали в его сторону сонарные импульсы, явно подозревая что-то. Странно, что старшие охотники явно его приняли.
На разгорающийся день Сах’от поглядывал с облегчением. Несмотря на тьму, ночью он старался обходиться без сонара, чтобы не потревожить туземцев. Ему пришлось действовать почти вслепую. Испугавшись, он один раз чуть не врезался во что-то… Или что-то едва не врезалось в него.
Однако жертвы были не напрасны. Он ощущал, что очень прилично овладел их языком. Структура сигнала, как и в дельфиньем праймале, строилась на иерархии стаи и частоте дыхательного цикла. Причинно-следственные связи, несомненно, были сложнее, чем в праймале, – из- за наличия рук и использования инструментов.
:? Слышишь, мы охотимся охотимся?:
:? – охотились – хорошо
:? Гляди, гляди,
Удачу, удачу выглядывай
:?Ешь, ЕШЬ хорошо, будешь есть —
– не будешь съеден. Нет!
:?Над водой умри. А не в ней?..
Если судить только по семантике, эти создания кажутся менее созревшими для возвышения, чем были ещё нетронутые земные дельфины. Но найдутся те, кто возразит, отметив их способность пользоваться орудиями.
Разумеется, наличие рук может означать, что кикви станут не слишком приличными поэтами. Тем не менее их самовосхваление не лишено обаяния.
Ремни экзоскелета врезались в кожу, когда Сах’от всплыл для вдоха. Пусть эта проклятая штука легка и обтекаема, он бы обошёлся и без неё.
Да, эти воды опасны, ему может понадобиться её защита. И Кипиру вечно поблизости. Пусть следует инструкции держаться в стороне, но слушает всё. Кипиру откусит ему спинной плавник до позвонков, если застанет без экзоскелета.
В отличие от предельно технизированных финов «Броска», Сах’ота экзоскелет угнетал. Против компьютеров он ничего не имел, некоторые из них могли говорить и помогали общаться с другими расами. Но приспособления для хождения, ручной работы или убийства всяких вещей – это было неестественно, он мечтал избавиться от них раз и навсегда.
Сах’от ненавидел эти два коротеньких, бугристых «пальц-цца» на концах грудных плавников – ему говорили, что когда-нибудь из них получатся полноценные руки для его вида. Это было неэстетично. Он отвергал всякие изменения дельфиньих лёгких, благодаря которым дельфины стали устойчивее к сухопутным болезням и могут дышать рабочей водой. Истинные китообразные в таких мутациях не нуждаются. Нетронутые Stenos bredanensis и Tursiops truncatus, обошедшиеся без генетиков, могут в любую минуту обогнать любого «amicus».
Он не осуждал и не одобрял усиление зрительных способностей, но ведь за это было заплачено серым веществом, которое предназначалось только звуку.
Сах’от снова всплыл вдохнуть, потом погрузился и нагнал аборигенов.
В его собственной линии усиливались способности к языкам, а не к ручному труду. Ему это казалось более близким природе дельфина, чем возня со звездолётами, игра в космонавтов и инженеров. Поэтому он отказался лететь с катером, отправленным осматривать заброшенный флот у Скопления Мелей.
Даже если бы там оказался кто-то или нашлось что- то, пригодное для разговора, – а свидетельств тому не оказалось, – что бы он делал в компании клиентов-неумех? «Бросок», в одиночку пытающийся разобраться с целым покинутым флотом, – ребёнок, играющий с неразряжённой бомбой.
Экипаж презирает его, и это не возмещено даже гибелью капитанского катера.
«Презрение ничего не значит», – напомнил себе Сах’от. Он не солдат. И пока он выполняет свою работу, ему незачем себя оправдывать. Это касается и неодобрительных щелчков из-за его тяги к Дэнни Судман. Задолго до возвышения самцы-дельфины вольно заигрывали с женщинами-исследовательницами. «Многолетняя традиция», – думал он. Что было хорошо для старины Прыгуна, подойдёт и его умнику-потомку.
Англик бесил Сах’ота постоянной необходимостью самооправдания. Люди вечно спрашивают: «Почему?» Что «почему»? Есть и другие способы смотреть на мир, кроме человеческого. Любой кит вам это скажет.
Кикви оживлённо щебетали, плывя к восточному берегу острова и собираясь поднять добычу к трещине с подветренной стороны.
Сах’от ощутил мелькнувший, словно луч прожектора, импульс сонара. С севера приближался Кипиру, чтобы сопровождать его к лагерю землян. Сах’от направился к поверхности. Задрав голову, он глядел на новый день. На востоке сквозь влажную пелену поднимается солнце, а ветер пронизан шелестом уже летящего дождя.
Воздух отдаёт металлом, напоминая, что их задержка на Китрупе смертельно опасна. Нет сомнения, Крайдайки и его «инженеры» стараются придумать план, как выбраться из этой дряни. И план будет безумно отважным, гениальным… и прикончит нас всех.