о, да и шрамы, украшавшие мужественное лицо, смотрелись какими-то смущёнными. – Спасибо! Итак, Александр Данилович, мы решили отправиться вместе с тобой и домочадцами твоими в земли дальние, текст царского Указа это дозволяет… Ты, ведь, не только наш начальник, а, как уже сказал Людвиг, наш друг. Для каждого из нас ты сделал очень многое, никогда не предавал, ну, и всё такое… И такой ещё есть резон – если ты теперь в царской немилости, то и всех нас, твоих ближайших соратников, ждёт скорая опала. А рука у нашего Петра Алексеевича – ох, тяжела!
– Что, неужели все решили плыть?
– Не совсем, – на секунду-другую замялся Алёшка. – Можно, я по порядку изложу? Так вот, во-первых, это я и моя дочка Лиза. Про нас мы потом с тобой переговорим – наедине. Извини, брат мой датский, но так надо для дела! – печально подмигнул Лаудрупу. – Далее – Людвиг, Гертруда и Томас. Тут всё ясно: Людвиг поведёт «Короля», а Герда моей сестричке, а твоей жене, Данилыч, будет верной подружкой, чтобы наша Александра Ивановна не заскучала в этих восточных краях… В-третьих, Ванька Ухов и Илья Солев, ясен пень. Куда же без них? Тем более что оба холостые и бездетные… А вот, Прохор Погодин остаётся. Не тащить же ему с собой пятерых детишек и жену, беременную шестым чадом? Ну, вот, как-то оно так, командир.
– А что Фролка Иванов и его холоднокровная Матильда? – спросил Егор.
– Вот, здесь-то, как раз, совершенно ничего и не понятно! – снова подключился к разговору Лаудруп. – Как, любите говорить вы, русские: – «Сплошной туман!». Фрол очень хочет поплыть вместе с нами, а красавица Матти – ни в какую! Говорит, что, мол, ей хорошо и в Питербурхе, и никуда она не поедет. Ты же, сэр Александэр, знаешь мою молоденькую родственницу – красива, разумна, с холодной головой на плечах… Снежная Королева, одним словом, как ты её любишь величать. Так что, не знаю, до чего они там договорятся между собой…
Ещё через пять-шесть минут датчанин – по вежливо-извинительному жесту-сигналу Бровкина – поднялся на ноги и покладисто отошёл в сторону.
– Есть у меня, командир, один план, – обратился Алёшка к Егору. – Рискованный план, конечно же, только ничего не поделаешь, надо нам обязательно подстраховаться – российский государь, Пётр Алексеевич, будет не из тех людей, которым можно доверять безоговорочно. Сам ведь знаешь, своё царское слово – царь завсегда может и обратно забрать, без малейшего зазрения совести. Так что, выслушай меня внимательно и не торопись – сразу же говорить – «Нет!»…
Погрузка шла большую часть ночи, благо – белой. Только часам к четырём утра будущие путешественники прикорнули ненадолго, но к восьми все снова были уже на ногах, облачившись в удобную походную одежду. Санька и Герда – для пользы общего дела – даже обрядились в мужские охотничьи костюмы.
– Великовато, правда, немного! – расстроено вздохнула Сашенция. – Да, ничего, ушьём потом, где надо – укоротим…
Лаудруп, щедро обслюнявив указательный палец, поднял его вверх, после чего радостно объявил:
– Есть слабый юго-восточный ветерок, зюйд-ост, по-морскому! Поставим побольше парусов и пойдём… Только, вот, сэр Александер, – вопросительно посмотрел на Егора, – под каким флагом пойдём? Под русским? Так, вроде бы, уже нельзя? Опять же, в Балтийском море можно запросто нарваться на шведскую эскадру…
– Пойдёте под моим личным знаменем! – Егор указал рукой на высокую деревянную мачту, установленную на северном конце причала, на верхушке которой лениво трепетал на слабом утреннем ветерке странный флаг: большая чёрная кошка с золотисто-жёлтыми глазами – на нежно-алом фоне.
Это Егорова жена года два назад заявила, мол: – «Светлейшим князьям полагается иметь личный герб, девиз и флаг!». Потом сама и придумала – данную чёрную кошку с золотистыми глазами. Под Санькиным тщательным надзором искусные крепостные швеи изготовили это необычное знамя. Методом аппликации, нашив поверх нежно-алого полотна («На фоне утренней зари!», – как торжественно объяснила супруга), чёрную кошку – с заранее пришитыми хищно-жёлтыми (с вертикальными чёрными зрачками) глазами. А, вот, вопрос с девизом до сих пор оставался открытым.
«Надо будет немного напрячься и вспомнить что-нибудь подходящее – из того же Джека Лондона», – подумал Егор, а вслух выразил определённое сомнение – в собственной же идее:
– Только, вот, незадача вырисовывается. Кораблей-то у нас два, а флаг – лишь один…
– За кого ты меня принимаешь? – всерьёз обиделась и, даже, слегка рассердилась трепетная Санька. – Я что же, по-твоему, плохая хозяйка? Бога побойся, Саша! Конечно же, у меня имеется и второй флаг. Как же можно иначе? Когда первый – раз в три месяца – отправляется в стирку, то вместо него вывешивают запасной…
К причалу, грузно переваливаясь с боку на бок, подошёл князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский. За ним, приотстав метров на пять-шесть, предупредительно следовал Антошка Девиер – в сопровождении десятка солдат Московской дивизии. Остальные её бойцы по-прежнему бдительно застыли у корабельных сходней.
– Ага, Александр Данилович! Смотрю, у тебя попутчики образовались? – насмешливо прищурился князь-кесарь, внимательно посматривая на Лаудрупа и Бровкина, беззаботно куривших в отдалении. – Какими ты шкиперами разжился, аж, нешуточные завидки берут! Во-первых, оба адмиралы. А, во-вторых, оба – вылитые прожжённые пираты! У твоего датчанина морда вся в шрамах и усищи – как у столетнего деревенского таракана. А маркиз де Бровки одноглаз, с чёрной повязкой, закрывающей пустую глазницу. Блеск! Только, вот, ответь. На каком основании ты этих, да и всех прочих особ высокородных, тащишь с собой в дальнее плавание? По какому такому праву?
– Указ царский позволяет мне это, – равнодушно и чуть надменно пожал плечами Егор. – Все эти персоны – на момент зачтения высокого Указа – находились на Васильевском острове. Так что, как говорится, извиняйте, господа хорошие, но я нахожусь в законном праве…
«Ох, уж, этот Указ! – недовольно зашептал подозрительный внутренний голос. – «Не похож наш Пётр Алексеевич на легкомысленного и доброго чудака. Ох, не похож! Может, он специально оставил в документе эту хитрую лазейку? Зачем? А чёрт его, хитрюгу длинноногого, знает.… Например, решил направить вместе с тобой, братец, верного шпиона – выведать, куда конкретно экспедиция направишься за золотом. А, что такого? С нашего царя станется! Совсем он и не такой прозрачный простачок, каким обожает притворяться перед доверчивыми иностранными послами…».
– Как же так, Фёдор Юрьевич? – неудовлетворённой гюрзой зашипел за спиной Ромодановского подполковник Девиер. – Пётр Алексеевич очень недовольны будут, разгневаются знатно…
– Пшёл вон, Антошка, пёс шелудивый! – густым басом презрительно рыкнул князь-кесарь. – Отойди, сукин кот, в сторонку! И солдат прихвати с собой! Все отойдите, мать вашу, обормоты суетливые! – дождавшись, когда приказ будет выполнен, проговорил, скорчив неожиданно-добродушную гримасу: – Да, промашка получилась с этим Указом! Опять не доглядели, как, впрочем, и всегда.… А, с другой стороны, не мне спорить с царскими словами, не по чину… Ладно, плывите, гуси-лебеди! Бог с вами! Что передать-то Петру Алексеевичу?
– Передай, Фёдор Юрьевич, что годика через три-четыре просимое золото будет обязательно доставлено. Или морем в Питербурх, или сушей – прямо в Москву. Я верю, что государь сдержит царское обещание и отпустит моего мальчика.
– Сдержит, сдержит, я прослежу за тем, – неопределённо пообещал Ромодановский и заинтересованно спросил: – Ты своим-то ещё не рассказывал, что сам будешь – из Будущего? Ну, и не рассказывай! А то ещё решат, что ты окончательно сошёл с ума, и разбегутся в разные стороны, от греха подальше.… Ещё, вот, скажу, вернее, предупрежу. Не стоит языком трепать в Европах – насчёт хитрых таблеток от покойного француза Карла Жабо. Понятно? О младшем сыне своём помни всегда, бывший Светлейший князь… Знаешь, Данилыч, – заговорщицки подмигнул Егору. – Я и сам сплавал бы с тобой, развеялся бы немного. Да, вот, негоже – государя Петра Алексеевича совсем одного оставлять, не по-честному это… Что ж, удачи тебе, Странник! Как там это говорится у моряков? Ага, вспомнил. Семь футов вам под килем!
Оказавшись на борту «Александра», Егор торопливо спустился в кают-компанию, где его уже дожидался сержант Димка Васильев, выряженный в парадный генерал-губернаторский мундир.
– Хорош, хорош, ничего не скажешь! – вскользь улыбнулся Егор, облачаясь в неприметную моряцкую одежду. – Давай-ка, иди уже на палубу, прогуляйся немного! Только старайся – лишний раз – не поворачиваться к берегу лицом…
На воду спустили шлюпку. Егор и пятеро матросов принялись старательно дёргать за носовую якорную цепь фрегата – по придуманной легенде якорь, якобы, зацепился за что-то на невском дне и упрямо не желал отпускать грунт. Для приличия даже залезли в воду и немного поныряли. Егор, пользуясь общей суматохой, незаметно поднырнул под самый берег, скрываясь за ветками кустарника, свисающими с невысокого обрыва, и затаился…
Ещё через пятнадцать-двадцать минут все три корабля дружно вышли в серо-стальные воды Финского залива. «Апостол Пётр» – под Андреевским флагом – чуть отстал, как это полагается бдительному и опытному конвоиру. «Александр» и «Король» шли бок обок, словно близкие и верные друзья, а на их передних мачтах были подняты княжеские флаги семейства Меньшиковых: гордые златоглазые чёрные кошки – на фоне нежно-алой утренней зари[9]…
Глава третьяБесправный бродяга под женской чадрой
Прошло минут тридцать-сорок, и три корабля, плавно обогнув фиолетово-сиреневую стену полутораметрового камыша, вышли из невского устья на серые балтийские просторы.
На тёмно-синей садовой скамейке, предусмотрительно расположенной совсем недалеко от причала, сидели, невозмутимо покуривая фарфоровые голландские трубки, два кавалера.
Первому из них едва перевалило за сорок, он был одет в русский адмиральский сюртук, украшенный несколькими орденами, а его правую пустую глазницу прикрывала строгая чёрная повязка.