Невнимание к индивидуальным особенностям учеников
В школе я изучала два иностранных языка. Второй – испанский – мы начали учить с шестого класса, а в восьмом к нам пришла новенькая, которая ни слова на нем не понимала. Каково же было мое изумление, когда через три месяца она говорила по-испански лучше всех в классе! Просто прошла курс «Испанский с нуля» в Институте Сервантеса и в мини-группе с носителем за три месяца освоила язык лучше, чем мы в школе за два года. Тогда я впервые осознала, насколько эффективен индивидуальный подход к обучению и в чем преимущество небольших учебных групп.
Но в массовой школе, где в классе 25–40 человек, которых загоняют в жесткие нормативы, учителю некогда думать о личностном подходе: важен усредненный результат. А ведь ребенок – не машина. У многих детей темпы развития отличаются от школьных стандартов. Так, большинство родителей младшеклассников согласятся, что их детям с трудом дается письмо или беглое чтение. Ребенок старается, но не дотягивает до нормы, которая, к слову, сильно повысилась за последние десятилетия. Если во времена наших бабушек дети в первом классе почти полгода писали палочки-крючочки, причем сперва карандашом, и только затем переходили к ручке, то сейчас они уже во второй четверти пишут диктанты! Таким образом, стандарты не учитывают особенностей развития маленьких детей, и эта поточная система убивает мотивацию даже у самых любознательных малышей.
Представьте: ребенок пришел в школу, его заманивали сюда с детского сада, расписывали прелести школьной жизни. В итоге какие-то предметы ему даются нелегко, домашние задания множатся с каждым годом, ребенок старается, но получается не очень, его ругают, ставят плохие отметки. В результате формируются комплексы и ненависть к сложным предметам, учеба ассоциируется с чем-то трудным и пугающим.
Школа давит на маму, говоря, что «ребенок не тянет», а мама в свою очередь давит на ребенка, который при всем желании не может преодолеть сложности, связанные с возрастными закономерностями развития. В России, по статистике, у 20–60 % детей начальной школы возникают трудности при освоении навыков письма и чтения[39], но в школе этого не учитывают. Поэтому к девяти-десяти годам, когда ребенку становится легче писать или читать, он нередко уже успевает возненавидеть занятия по русскому языку.
Вспомним также левшей, у которых свои особенности развития, а также детей с дисграфией, дислексией или нейропсихологическими сложностями. В массовой школе такие дети оказываются отстающими, при том что они могут быть интеллектуально очень развиты и талантливы и при грамотном подходе учились бы безо всяких проблем. Но в массовых школах слишком привыкли стричь всех под одну гребенку, не учитывая индивидуальность каждого человека.
Негативная социализация в классе
Когда мой сын Гриша был во втором классе на семейном обучении, я случайно встретила на улице знакомую. «Кристина, ты так и не надумала отдать Гришу в школу? Такой сын у тебя замечательный растет, а ты его лишаешь социализации», – встревоженно спросила она. На мои объяснения, что Гриша много общается с друзьями, посещает четыре секции, ездит на турниры, играет в спектаклях, она только покачала головой: «Это все тепличные условия. Вот послушай: у нас в школе ЧП. Выяснилось, что ученик седьмого класса торгует наркотиками и сам употребляет. Такой переполох! Приезжала полиция, некоторых ребят поставили на учет, допросили всех учеников, учителей, психолог подключился, инспектор по делам несовершеннолетних. Представляешь, какой это колоссальный опыт для детей! И ты лишаешь Гришу таких важных вещей», – укорила меня знакомая.
Сейчас этот разговор вызывает у меня улыбку. А тогда я была настолько шокирована идеей, что детям для социализации нужно общаться с наркодилерами и полицией, что растерялась и в итоге просто ретировалась. Сегодня на подобную тираду я бы ответила, что в таком случае лучшая социализация для ребенка – в детском доме или колонии для несовершеннолетних.
На мой взгляд, многие люди не совсем понимают, что такое социализация, – а этот термин означает всего лишь принятие норм группы или общества, в котором живет или учится ребенок. Начинается социализация в семье: ребенок впитывает те нормы и правила, которые транслируют его домашние. Когда малыш идет в садик или школу, он учится подстраиваться под новый коллектив. В зависимости от того, какие правила царят в коллективе, социализация может приобретать самые разные формы, и не все они одинаково полезны. И если подросток проводит больше времени со своими сверстниками, а не с родителями, то на него сильнее повлияют нормы поведения, принятые именно среди ровесников.
И вот тут всегда стоит уточнить: что это за нормы? Например, если в классе принято драться, курить или изъясняться матом, ребенок неизбежно начнет играть по тем же правилам. Если они войдут в противоречие с его семейным укладом и воспитанием, неизбежно начнутся конфликты: либо с родителями, либо со сверстниками. Поэтому зачастую протесты десяти-двенадцатилетних детей, их резко испортившийся характер – это вовсе не неизбежное следствие раннего пубертата, а та самая школьная негативная социализация.
«Но как же быть? – спрашивают меня родители. – Ведь ребенок должен общаться со сверстниками!» Тут я обычно отвечаю, что важно не путать общение и социализацию. Без школьной социализации можно прожить, тем более что она очень специфична и немного напоминает армейскую. Сходств более чем достаточно: сначала детей набирают в школу, исходя исключительно из возраста и территориального принципа, а затем запирают в здании, где они должны находиться почти ежедневно с утра до обеда, общаться в основном с группой из одних и тех же 30 человек, и все это на протяжении целых десяти лет! Где еще, кроме армии и школы, мы такое встретим? В университет люди идут по своему желанию, их объединяют общие интересы. На работе – всё те же интересы плюс социальный статус. Кроме того, работу можно сменить, а школу – нет. Получается, школьный, навязанный опыт социализации не так уж и необходим?
А вот без общения действительно далеко не уедешь, но альтернативное обучение нисколько этому не мешает. В первую очередь нужно понять, что картинка, когда ребенок-хоумскулер одиноко сидит дома в четырех стенах, совершенно не соответствует действительности. Да, именно такой опыт пережили миллионы детей в период самоизоляции в 2020 году, когда школы массово перешли на дистанционку и не предлагали никаких вариантов общения, кроме уроков по зуму. Однако не стоит путать такое плохо организованное дистанционное обучение, которое ввели из-за экстремальной ситуации, с другими, более продуманными форматами.
Альтернативное обучение дает огромную свободу: у ребенка появляется масса времени, которое он может посвятить любимым занятиям. Так, мой сын играет в театре, занимается борьбой и шахматами, ездит с другими ребятами на соревнования и турниры. Ходит на лекции по биологии, этнографии, истории в «Школу юного историка» при МГУ, где после занятий гуляет и общается с другими детьми. Кроме того, несколько лет назад я организовала маленькую группу детей и родителей, и мы вместе ходили в Третьяковскую галерею.
Сегодня как на дрожжах растет число инициативных родительских групп, которые занимаются разными формами альтернативного обучения (организуют фестивали, семейные лагеря, встречи, совместные походы), поэтому отыскать единомышленников стало совсем несложно. В конце этой книги вы найдете список полезных групп, сайтов и блогов, где сможете встретить товарищей, а также найти клубы, центры семейников и альтернативные школы в вашем регионе. Впрочем, мой сын очень много общается и с обычными школьниками: разная форма обучения никак не влияет на дружбу. Более того, я вижу, что ребятам на семейном обучении в некотором смысле проще, потому что на них не давит закрытый коллектив и они всегда могут найти себе друзей где-то еще помимо школы.
Меняем сыну школу, – недавно поделился со мной старый друг. – Жена надеется, что в новом коллективе у ребенка появятся хоть какие-то увлечения помимо компьютерных игр. Потому что в районной школе, где он проучился четыре года, все интересы одноклассников вертятся вокруг игрушек. Они даже делят друг друга на определенные касты в зависимости от геймерского стажа. Никого не волнует, как ты учишься, что ты за человек, кто твои родители, что ты знаешь о мире. Главное – какого уровня мастерства ты достиг в компьютерных играх. Соответственно, те дети, которые много учатся и мало играют, оказываются за бортом, а самые нерадивые ученики становятся примером для подражания, душой компании, с ними все мечтают дружить.
Среда очень сильно влияет на формирование личности ребенка, его мотивацию и интересы. Если среда неблагоприятная, ребенку приходится или приспосабливаться, или становиться белой вороной. Если ребенка окружают геймеры или интернет-зависимые дети, то и он, скорее всего, с головой погрузится в виртуальный мир.
По результатам исследования «Лаборатории Касперского», в рамках которого эксперты опросили 500 российских семей, 59 % детей в России выходят в сеть совершенно бесконтрольно. При этом среди опрошенных школьников около 21 % сообщили, что сталкивались с жестоким контентом, 70 % получали предложения дружбы от незнакомцев (в том числе 18 % от взрослых), 34 % сталкивались с порнографией. 39 % детей, по сообщениям родителей, страдают из-за излишнего увлечения онлайн-играми[40].
Как видите, общение и социализация не всегда идут на пользу: иногда они способствуют нездоровым увлечениям и деструктивному поведению.
Кстати, верный способ уберечь ребенка от той же интернет-зависимости – дать ему возможность по-настоящему чем-то увлечься: спортом, музыкой, искусством, театром, конструированием и тому подобным. И обеспечить живое теплое общение с семьей и другими детьми, разделяющими его интересы.