— И правда, не болят, — посмотрел на свою ногу Сидор.
— Ножик-то брось, — улыбнулся доктор. — А то так и пойдешь спать с ним.
* * *
Гуревич подошел к расспросу основательно. Очевидно, дома он написал опросник и теперь следовал ему. Временами Иохель, несмотря на явное дружелюбие профессора, чувствовал себя студентом, сдающим предмет, который он совсем не знает. Зато теперь стали понятны пробелы, которые надо бы закрыть. История с излечением от фантомных болей привела Гуревича в совершенный восторг.
— Что же, вот так, за несколько минут — и всё?
— Думаю, что надо будет закрепить еще на нескольких сеансах, но в основном, да.
— Вы даже не представляете, сколько таких больных, которым нужна помощь с этим.
— Почему же, очень хорошо представляю. Я ведь всю войну на фронте, ампутации считать сразу перестал. Только вот незадача, метод ведь на поток не поставишь. У каждого свой кобель, и каждому надо его отдельно показывать. А ведь еще разобраться надо, подойдет ли такое пациенту, вдруг он в штаны от страха наложит. Так что ни я, ни Вы, ни еще сто человек всю страну не вылечат. Такие вот дела.
— Но надеяться всё равно надо.
— А что еще остается? — Иохель встал из-за стола и подошел к окну. После долгого сидения хотелось немного размяться.
— Может, чаю? — спросил Гуревич. — А то мы ведь уже сколько сидим, в горле небось пересохло.
— Можно и чаю. Скажите, Михаил Осипович, а что с больными? Вы говорили, подберете.
— Есть у меня на примете одна дама. У нее проблемы в семье, но она не может в них разобраться. Житейская ситуация. Но и ей, и мужу семью хочется сохранить, а что-то там не так. Я и ее смотрел, и мужа, но никакой нашей патологии не нашел, а она просит о помощи. Возьметесь?
— Почему нет? Вы с ней свяжетесь, узнаете, когда и где.
Гляуберзонас старался не выдать охватившую его легкую панику. Одно дело — грубо задавать постгипнотическое внушение и вешать на якорь [7] песни с плясками, а другое — живые люди, которым навредить не хочется.
— Что, страшно первый раз? — всё-таки заметил его волнение Гуревич.
— Конечно, страшно, — смущаясь, ответил Иохель. — Я же до этого совсем другим занимался. Там тоже думать надо, но совсем о другом.
— Это хорошо, что страшно, значит, ответственность осознаете. Скажите, а зачем Вы просили сведения о тех, кто сейчас без работы сидит? — вдруг поменял тему разговора профессор.
— У меня просто появилась некая сумма… скажем так, немалая… Предположим, что я ее в карты, или в лотерею выиграл. И я хочу этими деньгами распорядиться таким вот образом: помочь тем, кто оказался в трудной ситуации. Устроит Вас такое объяснение?
Взгляд Гуревича вдруг изменился, он будто впервые увидел своего собеседника и теперь думает, с кем его свела судьба и чего от этого ждать.
— Но ведь это… совсем незнакомые люди, да и ждать возврата средств не стоит очень быстро, — помолчав, сказал профессор.
— Вы меня не так поняли, Михаил Осипович, — несколько обиженно ответил Иохель. — Я не собираюсь ждать возврата средств. Более того, я постараюсь сделать всё, чтобы и моё, и, тем более, Ваше участие остались никому не известны. Я хочу помочь этим, как Вы изящно выразились, неизвестным мне людям безо всяких обязательств. Просто так.
— И… как велик может быть список? Десять человек? Двадцать? — Гуревич, похоже, поверил в серьезность того, что говорил Гляуберзонас и сейчас начал прикидывать, кто из знакомых коллег оказался в наиболее бедственном положении.
— Хоть сто. И я не собираюсь проверять, достойны ли эти люди, хороши ли они и действительно ли они нуждаются. Даже если в список попадет Ваша любовница, то помощь получит и она.
— У меня нет любовницы, так что включать в список некого, — улыбнулся Гуревич. — Я понял, Вы не спрашиваете, кому помогаете, я не спрашиваю, откуда деньги. И оба мы полагаемся на порядочность друг друга.
— Именно так. И расписываться ни кровью, ни чернилами не надо. Об этом знаем только Вы и я.
— Договорились, — протянул ему руку Гуревич. — Думаю, недели мне хватит. Но Вы не пропадайте, заходите, к тому же за Вами пациентка.
* * *
— Синицын, а что ты ходишь в старье? — спросил Иохель на следующий день. — Купил бы вещи получше. Деньги же есть.
— Вы, тащ майор, мне указаний таких не давали. Деньги те не мои, я про то, что с ними делать, не знаю. Надо, схожу, оденусь.
— Да ты никак обиделся?
— Никаких обид, Моисеич. Деньги — дело серьезное, им хозяин нужен. А если все будут без отчета щипать по кусочку для себя, да хоть и на благое дело, то тут быстро развал компании наступит.
— Если так, хорошо, — Иохель задумался над тем, что в молодости его спутник, наверное, повидал немало, раз пришлось и деньги делить. — Вот тебе, Синицын, пять тысяч на личные нужды. Отчет не нужен. Твоя задача: одеться, обуться и погулять. Без дебоша.
— Это когда я дебош устраивал? — спросил Сидор, пряча деньги в карман. — Всё будет исполнено, и одёжа, и обувка, и гулянка. Это мы завсегда с удовольствием.
— Вот тебе, Синицын, еще десять тысяч на обустройство, — отдал ему еще один нераспакованный корешок Иохель. — Ну, там, швабры, кастрюли, что в хозяйстве надо, ты лучше знаешь. Поесть, попить, опять же. Этому, конечно, отчет нужен. Как деньги кончатся, скажешь, я добавлю. И еще. Купи пару сотен конвертов. Простых, без марок.
— Куда это ты, тащ майор, собрался сколько писем писать?
— Скоро узнаешь. Потому как, Сидор, почтальоном быть придется как раз тебе.
* * *
Список из семидесяти девяти фамилий с адресами Гуревич отдал ему через четыре дня. Спрятав тетрадные листочки в карман, Иохель только спросил:
— Ещё будут? Или это все?
— Конечно, будут. Это те, кого вспомнил за эти дни. Не могу же я расспрашивать открыто, кто сидит дома без гроша в кармане.
— Начнем с этих тогда. Пойду я.
* * *
Конверты Синицын разнес за неделю, подсовывая их под дверь и просто бросая в почтовые ящики. Такой срок, как объяснил он, получился потому, что пришлось еще и выяснять, на месте ли адресаты. Четверо из списка убыли в неизвестном (пока неизвестном, как заметил Сидор) направлении.
Самым странным в этом мероприятии Иохель считал то, что Сидор совсем не удивился этому. Деловито изучив список, он несколько раз спросил, где находится такая улица, выстроил маршрут и молча начал помогать закладывать в конверты по тысяче рублей.
— Хорошее дело, Моисеич, — сказал он, глядя на высящуюся на столе горку. — Другого я от тебя и не ждал.
* * *
Одно письмо Иохель всё-таки отправил сам. В Таллин отправилась простая открытка с поздравлениями какому-то Акселю с днем рождения. На конверте Иохель тщательно, печатными буквами, написал обратный адрес. Так, на всякий случай — вдруг открытка не дойдет.
_____________________
[1] Банковский корешок — 100 купюр одного номинала, в просторечии называемые пачкой. На самом деле пачка — это десять корешков, одна тысяча купюр.
[2] Денежное довольствие начальника тыла армии на генерал-майорской должности во время войны было — 2400 рублей.
[3] Не нашел точного веса сталинской сторублевки, дают разные значения. Не думаю, что большая разница со стодолларовой купюрой, один миллион долларов сотнями — около шестнадцати килограмм.
[4] Дом 16–20 на Зубовском бульваре, построен в 1934 году, кооператив «Научные работники».
[5] Ходить без головного убора в то время всё равно что сейчас ходить голым по пояс — вроде и можно, но не поймут.
[6] Мне всегда нравилась эта история, в оригинале присутствовала женщина, страдающая от раковых болей и тигр под кроватью. Вот, нашел способ поделиться.
[7] Доктор начинает мыслить, употребляя профессиональный жаргон, которого нахватался в разных книжках, придется нам его простить.
Глава 7
Дама, к которой шел Гляуберзонас, проживала в просторной четырехкомнатной (может, и больше) квартире, расположенной в доме, находящемся на улице имени великого пролетарского писателя Пешкова, почти через дорогу от ресторана общества театральных деятелей. Договорившись о встрече через профессора, Иохель прибыл в назначенное время. Пациентка ждала, пребывая в некотором волнении. Представилась Анной Михайловной, тут же, немного запинаясь от волнения, уточнив, что отчество необязательно. Да и куда ему, этому отчеству, если двадцатипятилетняя девушка выглядела от силы на восемнадцать и называть ее Анной Михайловной было бы смешно. Смущенно улыбаясь, она пригласила доктора в кабинет мужа (он немного опаздывает, но обязательно будет) и своими словами рассказала о возникшей проблеме: чуть больше месяца назад у нее появилось почти непреодолимое желание развестись с мужем. Поводов для развода он ей не давал, был любим и уважаем, да и она понимала, что это какая-то блажь. Пользуясь связями, родители организовали осмотр у Гуревича, который тоже поначалу развел руками, а потом порекомендовал специалиста со стороны.
Супруг, вскоре прибывший, внешне казался сильно старше жены (на самом деле всего шесть лет разницы) и служил на должности со сложным названием в министерстве иностранных дел. В результате он был заинтересован как бы не больше жены, видно было, что ситуация его сильно беспокоит.
Терапия закончилась на первом же (по большому счету надо бы сделать его и последним, но кто же так делает?) сеансе. Недолгий расспрос привел к гипотезе, что все ее проблемы вызваны беременностью. Пациентка удивилась, но, немного подумав (при этом уставившись на засунутый под стекло на письменном столе календарь и шевеля губами), согласилась. Срок был приблизительно недель двенадцать и Иохель удивился про себя, что до него никто, включая и саму Анну, этого не предположил. Вызванный из другой комнаты муж известию приятно обрадовался (не меньше жены) и начал вслух подсчитывать, когда же он станет счастливым отцом. Наверное, для службы в МИДе навык устного счета был делом не главным, так что Иохелю пришлось после третьей неверной попытки назвать вероятный срок, после чего счастливый будущий отец был выпровожен радоваться в другую комнату. Прервав счастливые (и немного бессвязные) словоизлияния пациентки, он начал разбираться, что же не так с мужем. Погруженная в транс и отправившаяся по собственной воле в детство, прошедшее в Харбине (китайский в исполнении пациентки звучал очень красиво, хоть и непонятно), она тут же рассказала, что во время конфликта на КВЖД, в возрасте шести лет, ей пришлось столкнуться с противным китайцем, тычущим в лицо ее няньке винтовкой и у которого ужасно воняло изо рта. Вот прямо как у мужа сейчас. Загадка была разгадана. Иохель — до свидания, жена — к гинекологу, муж — к стоматологу, все счастливы. На прощание супруги, уже на пару пребывавшие в легком трансе, получили короткую терапевтическую беседу. Несмотря на то, что встреча изначально была объявлена бесплатной, они всё же попытались дать ему денег, но Иохель от вознаграждения отказался, что-то невнятно пробормотав. Договорились о встрече через неделю, для того, чтобы убедиться в правильности решения.