Ещё через пол часа ходьбы, туман, окружающий центральную часть города, расступился и я смогла разглядеть одинокий пик, уходящий в облака, вокруг которого и разместился этот таинственный город.
Громадина одинокой горы, нависала над несчастным поселением, словно исполин, склонившийся над муравейником. Где-то там, наверху: громыхал гром, сверкали молнии и шёл дождь, но здесь, внизу, всё утопало в зелени и тёплом солнечном свете, от которого моя провожатая, только сильнее куталась в свой тёмный невзрачный балахон.
По дороге, навстречу нам, попадались повозки и всадники, один раз проехала богатая карета, украшенная разными финтифлюшками, паланкины, которые несли сильные загорелые рабы, мертвецы, тянувшие за цепи повозки, а один раз, и вовсе, я наблюдала нечто похожее на слона или носорога, вставшего на дыбы, и у которого на плечах располагалась — приличных размеров — плетёная клетушка, в которой сидел хозяин и управлял этим ездовым транспортом.
И всё это вызывало у меня один закономерный вопрос: «Почему моя провожатая, до сих пор, не использовала никакого транспорта и идёт пешком?»
И я чуть было не задала этот вопрос, но поспешила захлопнуть рот, тем более, что в этот момент, мимо меня, тяжело проскакала кавалькада закованных в броню рыцарей.
Вовремя отскочив в сторону, я только и успела скривиться от ставшей нестерпимой боли в ноге, после чего, мгновенно оказалась на земле.
С этого ракурса вид бравых воинов стал ещё более невероятным, особенно с учётом их бледных лиц и абсолютно чёрных глаз, лишённых каких-либо глазниц. Но поразило меня даже не это, а странная реакция одного из рыцарей, проезжавших мимо. Его голова медленно повернулась в мою сторону, а взгляд чёрных, асолютно бездушных глаз, словно выжег из меня всё желание жить. Это было похоже на то, если бы меня раздели, сняли с меня кожу и, чисто случайно, забыли в леднике на пару тысяч лет.
Я поёжилась от, пробежавшего по коже, неприятного холодка.
Наваждение длилось недолго, лишь до того момента, пока воин не потянулся ко мне рукой, в страстном желании ухватить меня, но моя провожатая ждать не стала, и мгновенно оказалсь между нами, отчего я внутренне ощутила большое облегчение.
Что именно она ему сказала и о чём они говорили, я не расслышала, но этого было достаточно для того, чтобы рыцарь присоединился к кавалькаде, проносящихся мимо рыцарей.
Не обращая на меня никакого внимания, эта странная женщина, как ни в чём не бывало, пошла дальше, а я, попытавшись подняться на ноги, с криком, повторно повалилась на каменную кладку улицы. Моя нога не слушалась и я больше не могла идти.
Мой крик разнёсся о улице, отразившись от домов и булыжной мостовой, но женщина, в очередной раз, проигнорировала меня, медленно удаляясь вверх по улице. Для меня всё это было: странно, дико и непонятно.
Некоторое время, я так и сидела на холодных камнях, но никто за мной не вернулся, никто не подошёл и не предложил помощь.
Вновь попыталась встать, оперевшись руками за стенку дома, и, с усилием прыгая на одной ноге, медленно двинулась в направлении ушедшей от меня женщины.
Около одного из домов, в палисаднике, возился коренастый крепыш. Едва увидев меня, он пулей вылетел на улицу, размахивая зажатой в руке плёткой.
— Вали отсюда, нежить! Прочь от моего дома! — заорал он, выпучив на меня тусклые жёлтые глаза из под кустистых бровей.
— Нога, — проныла я, за что тут же мою спину ожёг сильный удар плётки.
— Мне плевать, но к моему дому даже не прикасайся, мертвячина! — орал он, повторно замахиваясь для нанесения следующего удара.
Я отпрянула в сторону и тут же повалилась навзничь, едва ли не под ноги, проходящему мимо, отряду гвардейцев.
Коренастого человечка, в этот момент, как ветром сдуло, зато меня, обступили гвардейцы, разглядывая и задавая вопросы.
Само собой, дальше сбылось моё желание — я, наконец, нашла свой транспорт, в виде двух дюжих воинов, подхвативших меня подмышки и утащивших в неизвестном направлении
.
Глава в которой Зину едва не съели, после чего записывают в качестве женщины с низкой социальной ответственностью
Здание, куда меня притащили жандармы, размерами откровенно не впечатляло, оно был серым и быстро терялось в череде таких же невзрачных построек, напоминая собой покосившийся магазинчик быстрого питания, каких у меня в городе было много.
Вымощенная неотёсанным булыжником дорожка петляла среди разросшихся кустов и терялась среди высокой нескошенной травы.
Мою Бедную тушку оставили сидеть на узкой лавке, в одном из коридорчиков, битком набитом людьми. Гул человеческих голосов, истеричный смех, окрики — привлекали моё внимание, и я с интересом окунулась в эту неизвестную пока ещё для меня, тёмную сторону жизни.
Впереди, прямо посреди прохода, по полу — катались двое здоровенных жлобов почём зря мутузящих друг друга. Их здоровенные пятаки уже окрасились кровавыми потёками, а брызжущая на окружающих слюна вызывала ощущение какой-то дикости и нереальности происходящего. Окружающие воспринимали их как необходимое зло, не пытаясь разнять и стараясь не приближаться к ним близко. Жандармы так же не проявляли к дерущимся ровным счётом никакого интереса, позволяя им самим выяснять свой спор.
В углу сидел, какой-то розовощёкий мальчик, больше похожий на румяного поросёнка, который заливал пол горючими слезами, и я мысленно окрестила его фунтиком, а две бабульки между нами, непринуждённо сплелись языками, обсуждая какую-то Марфу — гадину и изменщицу. Абсолютно одинаковые, как на лицо, так и на одежду, они довольно громко общались, добавляя в эту какофонию свой вклад в виде крайне нецензурной лексики.
Ещё моё внимание привлёк мальчишка, примеривающийся к чужим карманам, вот как сейчас, он тянул тоненькую руку к карману здоровенного толстого дядьки с угрюмым лицом и коровьей челюстью, методично пережёвывающий что-то во рту.
Дядька ничего не заметил, увлечённый разглядыванием сидящей впереди заплывшей жиром девушки, и его кошелёк довольно быстро сменил своего владельца.
Паренёк обвёл глазами окружающих, словно проверяя территорию на наличие затаившихся крыс, а затем, встретившись со мной взглядом, весело подмигнул и пересел на другое место.
Необычайно толстая девушка с трудом поднялась, поправила потерявшуюся между складок одежду, обтянувшую её так, что сами складки повисли вниз, подобно магматическим образованиям после извержения вулкана, и неспеша проследовала в кабинет, в таком откровенном виде, что сразу же вспомнился анекдот про певичку на сцене: «Глянь, она забыла одеть верхнюю одежду!» Да нет же, она просто забыла снять нижнее бельё. Впрочем профессия и жизненное кредо девушки говорили сами за себя.
Я почему-то была уверена, что меня сразу отпустят, ведь я ничего не сделала, однако, по мере того, как коридор пустел, на ум приходили мысли одна чернее другой.
Вот меня обвиняют в бродяжничестве, или вот в том, что не заплатила за вход в город, или за продажу мухоморов, которых я здесь и в глаза не видела.
А я сидела и думала, чего мне больше сейчас хочется: сбежать отсюда или посетить места не столь отдалённые, или и то и другое одновременно?
В конце-концов пришла к мысли, что выйти и уйти отсюда у меня не выйдет. Распухшая и почерневшая нога не оставляла мне никаких шансов, да ещё на входе стоял такой крупный гвардеец, что я даже залипла на несколько минут, «уткнувшись» взглядом к его накачанным рукам и обветренному суровому загорелому лицу. Воин в ответ бросил на меня несколько неприязненных взглядов, но интересна это не убавило.
«Не каждый же день попадаешь в другой мир, Зиночка...» — шептал внутренний голос, ехидно посмеиваясь и описывая мнимые и настоящие достоинства стража при входе, отчего моё лицо пылало как горячие бабушкины пирожки в духовке. Радовало только одно, что под слоем грязи на лице ничего не было заметно.
Бабки, сидящие рядом со мной, одновременно посмотрели на меня и шумно, сочувственно вздохнули, как будто поняли о чём я сейчас думаю. Может и поняли, кто их знает этих одинаковых из ларца.
В это время из приоткрытой двери дознавателя донеслись громкие голоса: «Ну вот объясни ты мне, зачем ты это сделал? Шкатулку ты взломал, но зачем было убивать старушку? Она же и так была глухонемая! И ты это знал...»
«Ну, господин дознаватель, — протянул сиплым голосом какой-то мужик, — я ж грамотный, читать умею, а на шкатулке было написано: — Вскрыть после моей смерти. Вот я и выполнил..»
«Корней, уведи этого в камеру и приведи следующего... »
Я во все глаза смотрела, как из комнаты выводят высокого и худого человека, у которого были ослиные уши и маленький пятачок вместо носа. Он настолько смешно им похрюкивал, что я не удержалась и хмыкнула.
Глазки странного человечка мгновенно налились краснотой, но толчок в спину от жандарма тут же указал ему направление к выходу.
Один из сидящих рядом клонов бабки неодобрительно покачала головой и вновь прислонилась к грязной стене.
Мимо меня, то и дело, ходили жандармы. Люди заходили и выходили из комнаты, и чаще всего их оттуда выводили, но были и те, кто покидал заведение самостоятельно. Немного их было, человек пять, но были же!
Постепенно коридор опустел, остались только я, две клонированные бабки, да прыщавый паренёк с огненно-рыжей шевелюрой.
Одна из бабок достала из-за пазухи яблоко и протянула мне.
— Ты кушай, деточка, кушай, а то вон как отощала.
Я с сомнением покосилась на яблоко, но в животе так сильно заурчало, что яблоко буквально само прыгнуло мне в руку.
— Откуда ты, деточка? — спросила эта бабуля.
— Не помню, — честно ответила я.
— Помню только, что я от кого-то бежала, а потом упала и головой ударилась.
— Сильно ударилась? Ну хоть что-то ты помнишь?
— До этого дня — ничего!
Я продолжала честно врать, жадно обсасывая огрызок, оставшийся от яблока.
— А за что, сюда попала? — переспросила вторая бабка.