— Да хоть Всевидящий жнец, ты объясни с чего ты такой? Меня с самого утра сняли с такой роскошной ба... хмм... клиентки и притащили сюда. Да за каким бесом? А между прочим я раскопал интересную информацию — вот ты знаешь, что у госпожи Септиены появилась ученица? Не знаешь, а я знаю! Вот!
Карлик вскочил с места, но тут же гравитация вернула его обратно на стул. Стул протяжно скрипнул, карлик шумно выдохнул, и старший дознаватель с горечью констатировал окончательную смерть любимого растения на окне.
— То, что у нашей госпожи, да будет смерть к ней милостива, появилась ученица, я знаю! А вот ты не в курсе, что вчера эту девочку привели сюда, и как результат — двадцать два трупа в камере и ещё три охранника на посту.
Пацюк резко замолчал, набирая воздуха в грудь и ожидая реакции подчинённых.
Пан Острожиц нервно потеребил усы, а вот младший дознаватель никак не хотел войти в суть и сидел полностью расслабившись, закинув ногу на ногу.
— Слушай, Всевидящий жнец, — съязвил он, — ну, и в чём проблемы? Мы обещали тела бальзамировщику — так они есть. Нужны живые люди — отправь жандармов в город, пусть наловят первых встречных. Какая нам разница чем откупаться...
— Ты не понимаешь, младший! Если хоть кто-то из хозяев узнает, что мы держали в клетке ученицу самой..., — он показал пальцем вверх и так выразительно посмотрел в потолок, словно оттуда за ним наблюдала сама владычица тьмы, — нас всех ждёт такая смерть, что лучше пойти и самим удавиться.
— Меня смущает, почему в этот раз бальзамировщик решил прибыть так рано? — подал голос Острожиц. — Для них это не свойственно.
— Сдал кто-то! — однозначно какая-то крыса из жандармов донесла, — гневно добавил младший дознаватель.
— Ну, крыса не крыса, а всех причастных я уже отправил на отлов населения. Как только они вернутся — ты, — корявый палец Пацюка ткнулся в живот импозантного мужчины с усиками, — возьмёшь девчонку и вместе с этими неудачниками отправишься в район мёртвых! Избавься от неё!
— Но как же? А что если её будут искать?
— Будут! Конечно будут, тупая твоя башка! — вспылил карлик.
— Скажи мне где лучше спрятать мокрые камни? Да на морском дне! Это же последнему чхалу* понятно!
Острожиц опять нервно погладил усы. Он отлично понимал, что лично он мало чем рискует, всё же он только исполнял приказ, да ещё и вылечил девушку, потратив все силы, но идти против мерзкого карлика ему тоже не хотелось.
— Госпоже Септиене не составит труда разговорить даже труп двухнедельной давности. Может быть стоит просто вернуть девушку ей с принесёнными извинениями? — забросил он последний камень, надеясь на понимание того существа, что смотрело на него горящими от ярости глазами.
— Засунь себе эти извинения знаешь куда? Иди лучше проверь как девчонка. С утра она в себя так и не пришла.
После того, как за спиной местного мага закрылась дверь, Пацюк выждал некую паузу, и только после этого уставился немигающим взглядом в мутные глаза младшего дознавателя.
— Брат, я надеюсь ты понимаешь в какую глубокую зелёную дыру мы с тобой попали? Эти люди... Им нельзя доверять. Возьми проверенных гхыров** и проследи за магом. Как только он выполнит свою работу — всех в расход. Только так мы сможем скрыть смерть девчонки от хозяйки. Иначе завтрашний рассвет для нас уже не наступит.
— Брат, а ты не боишься, что излишний фон смерти наоборот привлечёт их внимание?
— Ничуть! Хозяевам давно наплевать на людей. Они только корм, только инструмент для них. Одним десятком больше, одним меньше — им будет всё равно. В крайнем случае мы всегда можем это списать на культистов. Побегаем пару дней, создадим видимость расследования, а потом всё заглохнет и все обо всём забудут.
Зина Зябликова
Пробуждение моё было необычным. Сначала мне снилось, что я плыву по розовому морю, качаясь на волнах, а рядом со мной плавают розовые единорожики. Такие забавные, что я подплыла к одному из них, уцепилась за рог и стала гладить длинную белую шерсть. Единорожек почему-то не оценил мою нежность и завопил грубым мужским голосом.
И вот тут, я проснулась.
Первое, что бросилось в глаза, когда я их открыла — это было возмущённое, красное от гнева, лицо господина Острожица. Его усы топорщились вверх, а он, ухватив мою руку, всеми силами пытался оторвать её от своих штанов.
В ту самую минуту, пришло осознание всей нелепости ситуации: «Я, довольно миловидная молодая девушка, лежу обнажённая на столе, перед мужчиной, в то время как он, орёт от боли, гнева и возмущения».
А ещё через несколько секунд, в комнате стало не продохнуть от вломившейся в неё стражи.
И вот тут, закричала уже я. Причём кричала я так, что от моего крика в коридор вынесло не только стражу, но и самого мага, больно наподдав ему дверью напоследок, для ускорения.
И только найдя небрежно брошенную на стоящий рядом со столом стул, одежду, и одевшись, я наконец выдохнула.
Зеркала здесь не было и посмотреть, как я выгляжу со стороны, не представлялось возможным. Всё что смогла — это провести руками по волосам, проверив — не торчат ли они в разные стороны. В остальном, моё тело было, как ни странно, свежим и чистым.
Исподнего мне не дали, так что пришлось довольствоваться лишь длинным сарафаном, коротенькой рубашкой, да старыми поношенными перчатками, достающими до самых локтей.
Наличие последнего аксессуара мне показалось странным, но я всё же натянула перчатки, в расчёте, что это какая-то дань здешней моде.
— Госпожа, можно войти? — раздалось из-за двери.
«Смотри Зинка — ты теперь госпожа! Перчаточки подогнали, а плёточку забыли!» — раздался мой внутренний голос, и я прыснула от смеха.
— Я уже оделась, вы можете зайти! — меня так и подмывало подколоть на эту тему стражника, но я всё-таки сдержалась.
Вошедший бросил на меня какой-то жадный похотливый взгляд, а затем попросил следовать за ним на улицу, где меня должен ждать местный маг.
Нога уже не болела, опухоль спала и от вчерашнего ужаса остался только один большой синяк, поэтому я — довольная и счастливая — поскакала за невозмутимо бредущим стражником.
Собравшиеся на улице вчерашние жандармы почему-то не разделяли моего хорошего настроения. При виде меня они сначала покраснели, потом побледнели и замерли, подобно восковым фигурам мадам Тюссо.
Вывалившийся из повозки Острожиц смотрел на меня с такой жалостью, словно провожал в последний путь горячо любимого родственника, безмерно богатого, но так и не вернувшего ему при жизни долг.
Маг подал руку, и я, подхватив полу сарафана, второй рукой, поднялась в повозку и села на узкое кожаное сиденье.
Скрипя зубами, Острожиц сел рядом и транспортное средство медленно отчалило в неизвестном направлении.
Только сейчас, оказавшись в окружении жандармов, марширующих вокруг медленно едущей в неизвестном направлении повозки, я подумала о том, что меня никто так и не удосужился покормить.
Я выразительно посмотрела на мага, но тот упрямо пытался меня игнорировать.
— А ведь вы поступаете некрасиво, господин маг.
Острожиц вздрогнул, но не рискнул повернуть голову в мою стороны, лишь его усы топорщились, выдавая истинное положение дел. В эту минуту он показался мне похожим на огромного лощёного кота, такого же наглого, самовлюбленного и плюющего на всех с высокой колокольни.
— Мало того что вы не представились, вы ещё и игнорируете меня.
Лицо мага, после подобных слов, внезапно побелело, и он буквально выдавил из себя: «Меня зовут Пиш Острожиц, и я являюсь магом-дознавателем жандармерии, моя госпожа»
— Если я твоя госпожа, то почему меня до сих пор никто не накормил?
После этих слов к бледности мага добавился ещё и тик левого глаза.
Не прошло и двух минут, а мне в повозку принесли небольшой свёрток немыслимо вкусных жареных пирожков с какой-то ароматной начинкой, по вкусу очень похожей на смесь айвы и яблока.
Повидло просто сочилось сквозь пальцы, капая на повозку, на одежду, а я ела и не могла оторваться, закатывая от удовольствия глаза — на столько эти пирожки были безумно вкусными.
Сидящий рядом Пиш опять отвернулся, но теперь уже судорожно сглатывая слюну.
— Не поняла, а их что же здесь не кормят?
— А вудуа фи фьетем! — задала я свой вопрос
— Не понял вас, госпожа!
— Сифо нпьятна? Фи куа федем?
— Говорю, куда мы едем, Пиш? — наконец смогла выдавить более-менее приличную фразу из себя, попутно облизывая пальцы рук, отчего Острожица едва не хватил инфаркт, словно он никогда подобного не видел.
— Мне повелели лично передать вас, моя госпожа, величайшей некромантке и по совместительству вашему мастеру, госпоже Септиене. Потерпите, осталось совсем недолго.
— Я надеюсь, хоть там меня покормят!
— О, не сомневайтесь, моя госпожа, там вас точно накормят.
— Скажи, Пиш, а почему ты называешь меня госпожой?
— Так ведь вы же ученица самой Септиены, да будет ваша смерть лёгкой.
— Давай обойдёмся без моей смерти, мне пока не хочется покидать этот мир.
— Как вам будет угодно, госпожа, да минует вас окончательная смерть.
— Это госпожа Септиена послала за мной? — выдавила я, так и крутящийся на языке, вопрос.
— Нет, это господин Пацюк оказался настолько благоразумным, что решил вас передать ей в руки лично.
— А почему вчера не передали?
— Мы предполагали передать вас бальзамировщику, а оттуда вы уже должны были попасть в Обитель Смерти.
— А какая она — эта Обитель Смерти?
— Не знаю, моя госпожа, я там никогда не был.
— А ты хочешь туда попасть? — задала я ему вопрос и увидела, как лицо Пиша Острожица заливает мертвенная бледность, как начинают трястись в паркинсоне руки, а глаз опять задёргался в нервном тике.
— Нет, госпожа, конечно же нет! Я маленький человек, я лучше так, потихонечку, своим ходом, год за годом.
Если бы Зина в эту минуту смогла прочитать мысли, сидящего рядом с ней человека, то она бы очень удивилась им. Мысли Пиша то и дело разрывались между желанием угодить госпоже Септиене и вернуть потеряшку Зьину и между желанием поскорее от неё избавиться, чтобы спокойно вернуться домой и опорожнить бутылку другую красного крепленого.