— Нет, точно, — думал Пиш минутой позже, приняв окончательное решение, — вернусь домой — возьму отгул на день, нет — на неделю, и буду пить не просыхая.
Именно это решение подтолкнуло его к мысли избавиться от Зины раньше, чем он задумал, и не везти её к дальним захоронениям.
Оно‐то конечно так надёжнее, но уж больно дрожат руки, а сердце из груди вот-вот выскочит.
— Дрянная девчонка, — думал он, — довела меня!
Одна мысль о возможности попасть в Обитель Смерти и ужаса вселяла в него страх, едва не переходящий в неконтролируемую панику.
— А скажи мне Пиш, — тем временем продолжала я мучить свою жертву вопросами, — а что такое Чёрный лес? Ты когда-нибудь бывал там?
Судя по тому, как мой собеседник вздохнул — ответ крылся на поверхности.
— Чёрный Лес — это огромный массив, окружающий наш город. Когда-то это были лишь небольшие рощицы тёмных изменённых растений, высаженных заботливыми руками древних властителей этого города. Со временем, рощи разрослись, занимая всё больше и больше площади, а однажды, одному из некромантов, пришла в голову выдающаяся идея наполнить его жутким ужасом. Я бывал там, но только днём и недолго. Чем дольше ты находишься в этом лесу — тем сильнее он меняет тебя. Неупокоённые, жуткие монстры, взращенные в мрачных подвалах и выпущенные в лес твари — да чего там только нет. Растения в лесу ядовиты, а плоды есть чревато, можно подхватить неизвестную болезнь и умереть в страшных муках.
— Один раз я уже был свидетелем того, как в мгновение ока сгорел человек, поевший наливных яблочек из того леса. Ведьмы не гнушаются заходить в этот лес, а потом продавать плоды обычным горожанам. Иногда ничего не происходит, иногда люди меняются, но чаще всего они умирают в страшных муках. Тот человек поначалу даже ничего не почувствовал, и я уже думал, что всё обойдётся, когда внезапно его руки затряслись, он упал на землю и начал биться в конвульсиях, изо рта пошла пена, а его мышцы стали просто рваться от неимоверное напряжения. Он ещё не умер, когда у него из живота полезли белесые черви. Эти твари жрали его заживо, тут же плодясь и размножаясь.
Не оставалось иного выхода, только как сжечь несчастного и он был ещё жив, когда огонь пожирал его останки.
От услышанного, мои пирожки едва не попросились обратно. Мне стало так плохо от мысли, чем именно меня угощала безумная бабка. По коже пошли мурашки и в лёгких резко закончился воздух.
В эту самую минуту, повозка остановилась, и Пиш предложил немного размять ноги, прогуляться и подышать свежим воздухом.
Он галантно подставил свой локоть и повёл в направлении одного из старых склепов.
Земля была мягкой, даже чересчур, на мой взгляд, трава была высокой, почти по колено, а ещё была какой-то чрезмерно зелёной и подозрительно свежей. Я коснулась кончика и тут же отдёрнула руку, увидев как на ладони, прямо через ткань перчатки, наливается красным - небольшой порез.
— Послушайте, Пиш, а куда вы меня ведёте?
Острожиц не стал отвечать, переступая, в эту самую минуту, через торчащий из земли покосившийся крест — он упрямо вёл меня к древней каменной постройке, зияющей впереди своим отвратительным чёрным провалом.
— Господин Острожиц, Пиш, отпустите меня! — буквально взмолилась я, а по спине предательски пробежал неприятный холодок.
— Сейчас, сейчас, моя леди, мы почти пришли, — ответил он, продолжая тащить меня за руку вперёд.
— Отпустите меня! Вы делаете мне больно! — вскрикнула я, и принялась упираться ногами о землю, но тогда Пиш просто перехватил мою руку своей и насильно потянул вперёд, волоча ногами по рыхлой земле.
— Помогите, — закричала я жандармам, но те только отводили взгляды и делали вид, что внезапно оглохли.
И я закричала изо всех сил, так громко, как только могла.
Пиш продолжал меня тянуть вперёд и только лишь цикнул, что если не заткнусь, то здесь будет не протолкнуться от мертвецов. Сожрут всех!
— Ну и пусть сожрут! По крайней мере увижу, как рвут на части вашу холёную и самодовольную морду.
Видимо Пиш хотел что-то добавить, но закашлялся, а я, пользуясь моментом, больно пнула его под коленку.
Он вскрикнул, отпустил руку и я оттолкнула его, заметив сверкнувший тусклым светом в руке нож, после чего рванула прочь в темноту коридора, не замечая, как по мере того, как я удаляюсь, в темноте, за мной зажигаются - мертвенно бледным светом - глазницы черепов.
— Стой, дура, — заорал он мне вслед, но я уже не слушала. Я бежала в темноту, подальше от этого опасного человека. Позади себя, я слышала тяжёлые шаги. Мне чудилось, что он идёт за мной, преследует меня. Чудилось, что он везде в этой вездесущей темноте.
Что-то упало в этой темноте и с громким скрежетом покатилось по полу, но мне некогда было оглядываться, страх гнал меня всё дальше вперёд по коридору.
Во тьме я не вписалась в поворот, что буквально спасло меня от гибели. Ударившись, я оступилась и едва не рухнула в лестничный проём.
Даже представить боюсь, какая там высота, но что-то просвистевшее совсем рядом со мной и ухнувшее вниз, так и не издало ни единого звука.
Я замерла и прислушалась.
Позади меня, в темноте, кто-то шлёпал босыми ногами по полу, и я уже догадывалась, кто там идёт за мной.
Опустившись на корточки, я руками ощупала край проёма и наткнулась на уходящие вниз и вверх ступеньки.
Вниз определённо было идти нельзя, а вот лестница вверх ещё могла подарить мне шанс, тем более, что зомби будет сложнее подняться по лестнице следом за мной.
И тут, я ощутила направленный в спину пронзительный взгляд. От него закружилась голова, а ноги стали ватными и холодными, словно вмиг лишилось последней капельки крови.
На меня накатило такое сильное ощущение голода, что я едва сдержалась, чтобы не впиться зубами в свою же собственную руку.
— Ес-с-сть, — кто-то зашипел в моей голове, — хо-о-очу ес-с-сть! С-с-сдес-с-сь еда!
Меня сковал ужас, да так, что я больше не могла сделать ни единого шага. Я могла только слышать медленно приближающиеся шаги в ночной тишине.
Голову пронзила дикая боль, глаза отдали такой резью, словно в них разом лопнули все сосуды, а из носа потекли два ручейка крови.
Внезапно, я словно оказалась в мутной пелене, в которой нет ни звуков, ни запахов, вообще ничего, один только шипящий голос неживого существа, томящегося вечным голодом.
В своих мыслях я видела его: небольшой, высохший труп, с горящими красными глазами и выступающей вперёд пастью, с острыми, торчащими подобно зубьям пилы зубами. И оно приближалось ко мне.
— Здесь нет еды, — бросила я ему, собрав в кулак всю силу воли.
— Ес-с-сть, — донеслось в ответ.
— Еда там, снаружи, — и я мысленно представила себе отряд жандармов и Пиша, слегка даже увеличив его в размерах, сделав более аппетитным и румяным.
— Еда там, иди и возьми их!
— Далеко, а ты тут! Такая маленькая и бес-с-сас-считная.
— Я очень маленькая, — продолжала я упорствовать, — меня на много не хватит, а там много еды, очень много.
— С-с-сдесь рядом, — упорствовал ночной ужас, но я уже ощущала в его голосе сомнение.
— Меня мало, и я кусаюсь, — и я тут же представила, как я голодная вгрызаюсь в пирожки.
— Пока ты тут, там все вкусняшки съедят другие, и тебе ничего не останется, — облекла последний аргумент в мыслеформу.
— Другие? — моментально встрепенулась нежить, — на моей территории, другие жрут мою еду! Не пос-с-сволю!
В ту же секунду туман вокруг меня исчез, а моё тело ощутило исходящий от мрачного склепа холод.
Судорожно поёжилась, нащупала рукой край ступеньки и поползла наверх, прислушиваясь и в любую минуту ожидая, что нежить вернётся.
Впереди забрезжило тусклое пятно света, разогнавшее мглу склепа и ударившее по многострадальным глазам как несущийся локомотив не успевшую убежать старушку.
Мрачный холодный коридор заканчивался небольшим узким окошком, через которое и проникало внутрь утреннее солнце.
Внезапный холодок нехорошего предчувствия заставил меня бросится вперёд, к окну, вскочить на него и пытаться протиснуться наружу. Окно было высокое, но через-чур узкое, к тому же ещё и сужающееся наружу, по сути своей — бойница в склепе, как будто этот склеп строили из расчёта, что придётся держать в нём осаду.
На миг я обернулась, и заметила как из темноты коридора ко мне движется высокая размытая фигура в балахоне. Костлявые пальцы рук сжимали меч, от которого на кладке необработанных стен танцевали весёлые блики солнца, а из под капюшона на меня смотрел своими пустыми глазницами натуральный череп. И всё это великолепие тихо двигалось в мою сторону.
Нижняя челюсть мертвяка клацнула, после чего он совсем по-человечески почесал макушку черепа костлявым указательным пальцем и выразительно посмотрел на меня.
С криком: «Мама», я всё же умудрилась протиснуться в узкое окошко, и сверзилась с высоты второго этажа прямиком на острые стебли высокой травы.
Чего было больше моего везения или я просто так сильно хотела спастись, но я не только ничего себе не сломала, но и не умудрилась получить сколь серьёзные повреждения. Порезанные ноги и руки, конечно, кровоточили, но ничего важного задето не было.
Жандармов поблизости видно не было, страшного чуда-юда тоже не наблюдалось, поэтому нужно было поспешить унести отсюда ноги.
С моей удачей тут ещё только вторжения демонов не хватает, для полного счастья. Вот уж не удивлюсь, если раскроются врата и с небес спустится десяток ангелов с вопросом: «Это ты Зябликова проникла в этот мир без документов?»
Рассматривая дорожку перед собой и стараясь миновать особо густые заросли острой травы, я быстро выбралась на пустой участок, по периметру которого росли невысокие сутулые деревца.
Земля в этом месте была вытоптана сотнями тысяч ног, отчего трава не росла вовсе, а в центре стоял невысокий каменный постамент, с абсолютно плоской и идеально ровной вершиной, словно кто-то неведомый - без усилия - срезал кусок камня. Деревья обступали полянку неровным кругом, отчего складывалось ощущение, будто некие существа навечно застыли в поклоне перед этим местом.